А. М. Коллонтай в пору работы в Мексике. Мексика, 1927. [РГАКФД]

Вручение А. М. Коллонтай верительных грамот. Мексика, 1927. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 70]

Тем временем против Троцкого начали тайную антисемитскую кампанию, пустив слух, будто Троцкий продвигал идею перманентной революции потому, что «из-за своей национальности» не верил в русский народ и его революционный потенциал. Пока это были лишь инсинуации, но эта кампания дает нам представление о том повороте, который сделала советская власть через несколько лет.

Коллонтай не поехала тогда в Москву. Миша и собственное здоровье занимали ее прежде всего. Поэтому она отправилась в Берлин, где находились тогда ее сын, невестка и где предстояло вскоре появиться на свет ее первому внуку. Поначалу она оставалась рядом с Мишей, для которого выхлопотала место в Берлине в советской торговой службе. Это была своего рода ссылка, зато тут он находился в безопасности. Но, встревоженная состоянием своего здоровья, она уехала в Баден-Баден, где водила знакомство с превосходными врачами. Они констатировали, что ее организм сильно ослаблен, и назначили ей серьезное лечение.

В Германии Коллонтай вынашивала еще одну мечту — повидаться с Марселем Боди, с которым пыталась договориться о встрече. Он не забыл о плане, который она предлагала ему два года назад: устроить их совместную жизнь. Но в 1927 году Боди так же не был свободен, как и в 1925 году. Помимо семейных обязанностей, у него сложились непростые отношения с Французской коммунистической партией. Он отказался осудить русских оппозиционеров, протестуя тем самым против тотального подчинения французских коммунистов ВКП(б).

После завершения лечения Коллонтай вернулась в Берлин для знакомства со своим внуком, нареченным Владимиром в память о дедушке — первом муже Александры и отце Миши. Боди удалось на несколько дней вырваться из Франции и присоединиться к ним. Вновь Коллонтай и Боди задумались о своем будущем. Боди обустроил жизнь своей семьи в Париже и, казалось, на сей раз склонялся (во всяком случае Коллонтай в этом не сомневалась) к тому, чтобы всерьез обдумать общие планы. Их связывало очень сильное чувство, достаточно сильное, чтобы побудить их забыть обо всем, что стояло у них на пути, и бросить все ради совместной жизни. Александре Коллонтай исполнилось тогда пятьдесят пять лет (в то время для женщины это считалось преклонным возрастом), она стала бабушкой, ее стан, некогда такой гибкий и изящный, сильно располнел. И хотя ее по-прежнему переполняла невероятная энергия, это уже была не та ослепительная Коллонтай. Боди был моложе нее на несколько лет. Не настал ли для Коллонтай решающий момент связать свою жизнь узами товарищества с человеком, который разделял ее представления о возлюбленном товарище?

Александра Коллонтай вернулась в Москву в июне 1927 года — в тот самый момент, когда подготовка к XV съезду ВКП(б) обострила обстановку до предела. Каждая из сторон готовилась к столкновению, как все понимали, неизбежному. Три месяца спустя Коллонтай сообщили о ее назначении в Осло — на ту же должность, которую она с таким удовольствием занимала ранее. Марсель Боди с тревогой отзывался об этом назначении. Когда он весной того же года был проездом в Осло, тогдашний посол СССР в Норвегии по прозвищу Макар задал ему вопрос: «Александра Коллонтай уступит мне свое место [она еще находилась в Мексике. — Примеч. авт.], чтобы занять мое?» По словам Боди, Александра ухватилась за это предложение, а Литвинов поддержал ее кандидатуру при обсуждении в Центральном комитете. Думается, этот рассказ свидетельствует о желании Сталина одновременно уладить две проблемы: пристроить Коллонтай после Мексики, держа ее подальше от Москвы и ожесточенных политических схваток, и найти преемника для Макара, который умудрился подпортить российско-норвежские отношения своими многочисленными промахами.

Коллонтай получила официальное известие о своем назначении в конце октября. Молотов, который готовился занять место Бухарина во главе Коминтерна, принял ее для того, разумеется, чтобы удостовериться в ее верности линии Сталина и напомнить ей, какое значение тот придавал Коммунистической партии Норвегии, одной из наиболее близких к Москве. Коллонтай сумела заверить Сталина в своей благонадежности. Она сделала это во время беседы с Молотовым, но в первую очередь благодаря своим публикациям.

Из очерков А. М. Коллонтай о В. И. Ленине «Голос Ленина». 1927. Машинописный текст с правками А. М. Коллонтай [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 216. Л. 3–4]

30 октября 1927 года она опубликовала в «Правде» важную статью, которую затем широко растиражировала коммунистическая пресса, особенно во Франции. В связи с отбором делегатов для близившегося XV съезда ВКП(б) Коллонтай в своей статье воспевала единство, выражая надежду, что съезд единодушно осудит оппозицию. Это верный способ, писала она, держать руку на пульсе моральной эволюции масс, приверженных единству партии. Она утверждала: «Массы не верят в оппозицию. Они воспринимают каждое заявление оппозиции с иронией. В настоящий созидательный период необходимо не только единство действия, но и единство духа, мысли». По ходу изложения Коллонтай, между прочим, делала отсылку к ленинским принципам, которые оспаривала в таком уже далеком прошлом. «Оппозиция, — добавляла она, — должна перестать нарушать единство партии, перестать быть в конфликте с волей миллионов членов партийной общественности».

Как же идеалистка и в прошлом революционерка могла встать на такую странную для нее позицию? Коллонтай сама пребывала в некотором замешательстве. Хотя она и написала эти строки, столь приятные Сталину, но в то же время нанесла визит Наталье Седовой, жене Троцкого, которому на грядущем съезде предстояло стать главной мишенью для критики.

Дни, наступившие вслед за публикацией вышеуказанной статьи, ознаменовались в Москве сильнейшими столкновениями между сторонниками Сталина и теми, с кем он боролся. 7 ноября, в десятую годовщину революции, столичные улицы наводнили участники двух демонстраций. С одной стороны, официальная демонстрация, организованная партией, собрала огромные толпы. С другой стороны, оппозиция изо всех сил старалась быть заметной, в адрес Троцкого летели оскорбления от демонстрантов из лагеря противников, а попытка выхода из оппозиции завершилась полным провалом.

Созванный в начале декабря 1927 года XV съезд ВКП(б) утвердил политическое поражение оппозиционеров. Сталин добился исключения из партии своих противников и потребовал от них выступить с публичной самокритикой. Если Зиновьев и Каменев согласились подчиниться этому требованию, то Троцкий и его ближайшие друзья отказались унижаться подобным образом. Оппозиционеры в массовом порядке были изгнаны из партии, а лидеры оппозиции отправлены в ссылку: Раковский — в Астрахань, Преображенский — на Урал, Радек — в Сибирь, Троцкий — в Алма-Ату. Последний так противился отданному ему приказу, что его пришлось силой сажать в поезд. Иоффе, преданный Троцкому совершил самоубийство 16 ноября, оставив ему прощальное письмо, в котором призывал его продолжать борьбу, «следуя примеру Ленина».

Александра Коллонтай покинула родину 27 декабря 1927 года, отбыв в Осло. Она благоразумно сторонилась этого трагического спектакля, который явил зрителям развал всей оппозиции и удостоился двусмысленного комментария Бухарина в адрес Зиновьева и Каменева после их отречения: «Железный занавес истории вот-вот должен был упасть на вас, но вы вовремя спаслись». Слова столь же ироничные, сколь и оскорбительные!