Мои глаза застилают слезы…

– Это нечестно…

– Все в этом мире по большей части нечестно.

– Я не об этом, и ты это знаешь.

– Ту тему, мы не обсуждаем, если ты забыла.

– Помню, но до сих пор не могу принять.

– Я твоя мать, и я должна была тебя защищать все те шестнадцать лет. И если не сделала этого раньше, то хоть что-то смогла потом.

– Это…

– Тихо, Евгения. Все!

Она добавила власти в голос, и я осталась тихо плакать, чтобы ни звука, чтобы никакого сожаления вслух. Все оставляя в себе и выплескивая ночью в кровати отеля, наедине с самой собой.

***

Черно-белые полосы жизни.

И не зебра, не проход пешеходный.

Кто-то чертит их будто капризно,

Рассуждая, чей шаг будет годный.

Ты фигура на шахматном поле.

Поле жизни с судьбою сплетенной.

И играя для всех свои роли,

В фильме старом… И одноименном…

Опять по тем же ранам и воспоминаниям.

Ухожу с болью в сердце и тоской, которая его разрывает в дополнении с гаммой эмоций, которые всегда оставляют осадок.

Жизнь несправедлива. Ко мне и маме. Ко всем, кто однажды прожил те же мгновения, что и мы.

Мы были друг у друга. Мы искали защиты, но не находили. Несовершенство судебной системы отвратительно. Оно настолько прогнило, что выход находится через черные ходы.

Сколько раз мама приходила в полицию и писала заявление на избиения? Множество раз. Они не обращали внимания. Они отправляли ее домой. Даже синяки на теле не подталкивали их, чтобы просто приехать к нам и проверить слова матери на правдивость.

Мы женщины. Мы были одиноки наедине с монстром. Так почему же осудили на долгие двенадцать лет? Поставили такую цену мужчине, который жестоко поступал с нами, зная, что он имеет на это право и это право давало ему беззаконие.

Мама угрожала и говорила, что в этот раз полиция придет. Он смеялся и был прав, говоря, что никто не спасет нас. Они не приходили, и монстр снова выходил на охоту.

Все длилось до того дня. Ночь которого окрасилась в красный. И мы вместе с ней.

Правосудие.

Это было оно. Но все выставили иначе. Невозбужденные дела стерли, будто их никогда не было. Поэтому статья применена иная.

Вот и все.

Но и в этот раз они сделали свою работу плохо. Потому что, если бы заглянули за «ширму» открывшейся картины, они бы узнали правду. Ту, которая отличалась от придуманной мамой. Она знала, что глухая деревня не место долгих расследований. Знала, что всем плевать на то, что было на самом деле и рискнула. Права оказалась.

Суд был очень коротким.

С того момента прошло почти двенадцать лет, а горечь по-прежнему ощущается на языке, как слезы, которые никогда не высыхают.

Садиться в машину и уезжать было тяжелее всего. Но я это сделала. Отдаляясь с каждым километром все дальше, сердце сильней билось и тосковало.

Вернувшись домой, Вани не было на месте. Я была рада. Потому что мне требовалось еще немного времени прийти в себя.

Он появился к пяти. И как договаривались, мы оба собрались в ресторан.

Так как мы любили азиатскую кухню, то выбор пал на вьетнамский ресторан.

Я заказала курицу Хойсин, а Иван рис с креветками и овощами.

– Ты сегодня решила побаловать свои вкусовые рецепторы?

– Будь уверен, что я доберусь и до твоей порции.

Иногда мы так делали. Кормили друг друга своими блюдами и ставили им оценки.

Когда я посмотрела на то, как выглядела его порция, я была уверена, что сегодня отведаю и креветки.

Острота курицы восхищала. А манго шейк, который я заказала к ней, медленно утихомиривал огонь во рту, создавая необходимый баланс.

– Черт, это и правда остро, мой рот горит, – он сделал вид, что обдувает руками свое лицо, и я рассмеялась.

– Креветки тоже остры, – украла еще одну с его тарелки.

– Ну, по крайней мере, я не чувствую, что мой язык от них обуглился.

– Прекрати.

Когда мы оказались дома, у меня осталось время на то, чтобы погладить наши рубашки и отпарить брюки.

В дверь кто-то звонил и так как я знала, что Иван в душе пошла открывать. Но заглянув в глазок, опешила.

Макс снова позвонил и у меня не оставалось выбора.

Я резко открыла дверь и встретилась с самой настоящей тьмой, несмотря на то что глаза его были светлыми.

– Слишком поздно для дружеских визитов, ты так не считаешь?

– О, если бы я так думал, то ты меня не увидела сегодня. Пропустишь?

Он ухмылялся. Так ехидно, что меня раздражало и сковывало одновременно это его поведение.

– Ваня тебя ждет?

– Может быть? Я был бы рад, если бы меня ждала ты.

– Иди к черту.

– Кто там, зай? – раздался голос Ивана и через пару секунд, он уже показался передо мной, надевая футболку на голову.

– Твой друг.

Я прошла мимо и вернулась к своему занятию.

Парни обменялись приветствиями и ушли на кухню, что я не могла слышать их разговор. Хотя мне это было совершенно неинтересно.

Они пришли и составили мне компанию сами со стаканами алкоголя в руках.

Я ненавидела быть сварливой, но черт подери, завтра на работу.

– Вань? – я просто сказала одно слово, и он уже понял, о чем речь, когда посмотрел на меня.

– Просто бокал с другом. Ты же меня знаешь.

И хотя я знала и видела то, что он никогда не напивался, я также знала о том, что с этим были проблемы раньше. Но если относиться с недоверием, то значит, позволить ему считать меня той, кто в нем сомневается и подвергать эмоциональному стрессу. Я этого не хотела.

Повесив одежду, я посмотрела на время. Было всего девять.

– Иди к нам, – Иван протянул руку и ждал, когда я подойду.

Если раньше мы с Максом поддерживали нейтральный тон и мне было, по сути, все равно, когда я находилась в его компании. То после вечеринки неделю назад, это стало раздражающим фактором.

Он официально стал персоной, которую я видеть не желала. В нем было что-то темное и мне это не нравилось.

Но я не стала проявлять открытую слабость. Я просто подошла к своему жениху и села, прижавшись к нему спиной, позволив себя обнять и медленно скользить пальцами по животу, скрытому футболкой.

Макс следил за его пальцами пристально, пока Ваня что-то рассказывал.

Его взгляд был тяжелым. Он, то сужал свои глаза, то расслаблял.

Если идиот решил, что его пара дешевых фраз что-то для меня значили, то он даже больший глупец. Может, это была какая-то проверка, все равно. Я невеста его друга, значит, так и будет.

Когда у Ивана зазвонил мобильный, он выругался и встал.

– Я сейчас, это отец.

Он громко ответил и, скрывшись в спальне, продолжил разговор.

– Злишься на меня?

– С чего бы это?

– Смотришь так, будто готова придушить.

– Но это не значит, что я на тебя злюсь. Быть может, тебе стоит присмотреться к окружению? Уверена, ты найдешь такие желания в отношении тебя не раз.

– Мне плевать, что думают и хотят другие.

– Тогда почему ко мне пристал со своими вопросами?

– На тебя не плевать.

– Мне казалось ты закончил эти игры в симпатию. Даже в первый раз это было не смешно, Максим.

– Наверное, потому что это не шутка? Тебе так сложно в это поверить?

– Мне сложно понять, почему ты вдруг решил, что я поведусь на твои корявые слова. Или с чего решил, что имеешь право на неуважение к своему другу, говоря такое его невесте?

Сначала Макс смотрел серьезно, а потом рассмеялся, что почти хрюкнул.

– Рада что тебе смешно.

– Это и правда смешно.

– Ты не можешь быть большим идиотом, чем сейчас.

– Ц…ц…ц…, – он покачал головой, сразу сменив выражение своего лица. – Аккуратней играй со словами девочка.

– Ты последний, кого я стану бояться.