– Нина, скажи, а правда, что Любка Красавина встречается с этим инженером из Калиновки? – пытали коллеги на работе скромную и тихую Нину, но та только отмахивалась от местных кумушек, так любящих посудачить.

– Вот у Любы и спросите, что ко мне пристали! – Нина сердито глянула на заводилу всех этих сплетниц, Лену Головину. – Или у инженера, если уж так вам любопытно! Что за мода – лезть в чужие дела?!

– Ох, смотри ты, тихоня наша рассердилась! – зло засмеялась Лена. – А может, и спросим, что такого!

– Ой, я с ним даже здороваться стесняюсь, – сказала Лене Анечка Самойлова. – У него такой голос… до мурашек! Да и сам он такой красавчик! Представьте, он, наверное, Любке чуть не каждый вечер поет! Я все время вижу, как он к их дому идет, а потом они к речке идут гулять! Вот же повезло докторше! А в школе такая была мышь серая! А теперь смотри как перья распушила!

– Еще посмотрим, кому он петь будет! – с вызовом вскинула голову Лена и гордо оглядела подружек.

Любаша и Олег встречались и не обращали внимания на разные пересуды, ходившие вокруг них. Олег приходил встречать девушку после работы, на что старшая медсестра Людмила Васильевна хмурила нарочито-сердито брови и говорила молодой своей коллеге:

– Любаша, вон твой кавалер пришел, томится в ожидании. Давай заканчивай уже свою писанину, иди домой! И не надо мне возражать! Я лучше знаю, что карточки никуда до завтра не убегут!

Люба полюбила эту строгую, но очень ответственную и справедливую женщину, которая сразу взяла над нею своеобразное «шефство». Когда Люба забывала пообедать вовремя, тетя Люда, как звала ее вся больница, строго хмурила брови и отправляла девушку в ординаторскую перекусить.

Вот и вечером, разглядев возле куста акации маячившую фигуру Олега, тетя Люда кивнула Любаше:

– Иди, Любонька, на улице подморозило сегодня, застынет твой кавалер, голос потеряет! А скоро концерт в Доме культуры, как же без него-то.

Люба, пряча улыбку, собирала карточки и украдкой поглядывала в окно. Олег и в самом деле уже притопывал ногами, похлопывал себя по бокам. Ноябрьский ветер неласково трепал голые ветки акации, не щадил и прохожих, какие уж долгие прогулки в такую погоду… И Люба вдруг подумала, что она за это время так привыкла к частым встречам с Олегом, к их прогулкам, разговорам.

– Любаша, привет! – радостно воскликнул парень, увидев сбежавшую по ступенькам девушку. – А я думал, что ты сегодня задержишься, хотел сделать пробежку вокруг больницы, чтобы не окоченеть!

– Привет, Олег! Ну вот сколько раз я тебя просила: не приходи так рано, зачем мерзнуть! Да и вообще, ты же можешь войти внутрь и подождать в вестибюле.

– Нет, в вестибюле ждать неудобно! Да и недолго я жду, полчасика всего-то!

– Это почему же неудобно?

– Ну… там девчата ваши, медсестрички, спрашивают меня, не спою ли я им, и все такое… А мне неудобно, что я, певец какой, тоже мне… Ну попал в самодеятельность, что ж теперь! Вообще-то я инженер, а не певец!

– Ты зря стесняешься, у тебя талант. И голос очень приятный. А девчонкам просто скучно, каждый день заботы больничные, вот и рады тебе. Пойдем к нам, мои будут рады тебе, все равно холодно гулять!

Любины домашние приняли Олега сначала настороженно, все же парень не местный, но вида гостю не показали. А после вроде бы и привыкли, да и Олег вел себя скромно и вежливо, чем расположил к себе Любину родню. Бабушка так и вовсе жалела его, все норовила покормить:

– Что ж он, от дома неблизко, один живет. Что они там, кто в общежитии-то расселен, готовят себе, что ли? Знаю я! Что днем в столовке поели, то и ладно, а на ужин хлеб да чай.

И напрасно Олег пытался переубедить Екатерину Прохоровну, что вовсе они с ребятами, живущими в комнатах по соседству, не голодают и готовят себе на общей кухне, часто разделяя друг с другом обед и ужин. Бабушка недоверчиво качала головой, будто говоря – что там они могут приготовить, мальчишки… И ставила перед гостем то большую тарелку дымящегося борща, то наваристые щи. Олег, который еще пять минут назад уверял всех, что сыт, невольно зажмуривал глаза от такого удовольствия.

– Неудобно, я и так у вас чуть не каждый вечер, – покачал головой Олег и взял Любу за руку. – Осторожно, скользко здесь… ребятня раскатала тут себе. Я когда шел, чуть не упал.

– Спасибо… – Люба смутилась, но руки не отняла, прикосновение Олега ей было приятно, хоть немного и пугало.

Люба сама не знала, что она испытывает к Олегу. Ей нравилось болтать с ним, они могли часами говорить, обсуждая самые разные темы, немножечко нравилось и то, с какой скрытой завистью поглядывают на них некоторые девушки. Олег же рассказывал ей, как хотел он поехать по распределению на Камчатку, где очень красиво и природа совсем не такая, как в нашей средней полосе.

– А почему же ты туда не поехал? – Люба видела, как сияли глаза Олега, когда он рассказывал ей о Камчатке. – Почему сюда распределился? Или туда не было распределения?

– Да было… – погрустнел Олег. – Я вообще и в институт свой поступал потому, что там много куда распределяют. Но вот так вышло… Родители были против, маме плохо стало, как только перед выпуском услышала, куда я собираюсь уехать. Пришлось отказаться и сюда вернуться. Но я не жалею, здесь тоже хорошо, работа интересная…

– Ничего, у тебя вся жизнь впереди, может быть, когда твоя мама увидит, что ты со всем справляешься, то уже не будет так переживать, когда ты соберешься уехать.

– А я теперь даже сам не знаю, хочу ли я уезжать… – многозначительно сказал тогда Олег, и от его взгляда Люба густо покраснела.

А вот Ксюшке, Любиной подруге, Олег не очень понравился, хотя она и старалась не подавать вида, чтобы не обидеть подругу. Но Люба сама это видела, потому однажды прямо спросила:

– Ксюш, а почему ты так к Олегу… ну, почему недолюбливаешь его?

– Ничего я его не недолюбливаю, – Ксюша нахмурила брови. – С чего ты вообще так решила?!

– Ну, я вижу просто… не особенно он тебе нравится… Скажи честно, мы же договаривались все друг другу говорить! Еще в детстве!

– Ладно… не знаю, как тебе объяснить, – Ксюша виновато посмотрела на подругу. – Но мне кажется, какой-то он… мягкотелый, что ли. Маманин сынок, как моя бабушка говаривала! Хотел уехать – мама не пустила, сюда пристроила… А сам-то он что? Не мог разве убедить, что вполне уже взрослый человек и имеет право на свои решения! Да и носятся все с ним… Девчонки глаза закатывают: «Ах, какой голос, какой голос!» Прямо звезда эстрады! А он и рад такому вниманию.

– Ну почему рад, – несмело возразила Люба. – Ему и самому такое внимание не нравится, он смущается.

– Смущается, да. Но глазки-то блестят! Хотя, может, я и не права, Любашка! Может быть, я и в самом деле ему просто не очень доверяю – прикатил тут и охмуряет самую красивую и умную девчонку в Богородском!

– Вот ничего себе! – рассмеялась в ответ Люба. – Как ты меня окрестила!

– Ну а что? Мне со стороны виднее: раз говорю, что ты такая, – значит, так и есть. Любаш, ну ты сама заметь, как он в клубе себя иной раз ведет… не налюбуется собой, как на сцене стоит, прямо каждую складочку на себе разгладит и осмотрится, чтоб зритель любовался. Не знаю, как-то мне это не нравится в парнях, такое вот качество. А эти, наши девчонки, которые в танцевальном кружке самодеятельности?! Где Леночка Головина заправляет! Помнишь, мы с тобой в прошлый раз видели, как они там все щебетали вокруг него, а он и довольный был, стоял весь сиял!

Люба иногда думала над теми словами подруги. Ксюшка зря не скажет, человек она прямой и принципиальный, иной раз даже слишком категоричный. Но если уж говорит, то, значит, и в самом деле так считает. Любаша присматривалась к парню, пытаясь увидеть в нем то, о чем предупреждала Ксюша, но подтверждения ее словам не находила. Олег постоянно говорил после репетиции в клубе, что дождаться не мог, когда же она закончится, потому что не особенно ему нравится стоять на сцене…