Защитный геокостюм – не цельный предмет одежды, а скорее набор элементов, которые можно соединять и использовать разными способами в зависимости от обстоятельств. Система охлаждения не сможет работать, если не будет выбрасывать тепло в окружающую среду. Как правило, раскаленный воздух выводится наружу по трубке; но в такой обстановке, как сейчас, когда вокруг сплошная вода, воздушный теплообменник можно отсоединить и заменить модулем, выполняющим схожую задачу с помощью нагрева воды. Система шнуров позволяла опустить раскаленную часть модуля в реку и плыть рядом с понтоном – при условии, что обладатель костюма оставался на месте. Поскольку на судне такого размера двигаться особо было некуда, это условие никому не мешало.

Дип вырос в Ричмонде, в Британской Колумбии. Это остров на южном фланге Ванкувера, охваченный с двух сторон двумя притоками реки Фрейзер. Со временем, когда поднимутся воды моря Селиш[17], куда впадает Фрейзер, остров обречен оказаться под водой.

Однажды, еще в начальной школе, младшеклассникам дали задание, связанное с миграцией лосося. Нужно было вернуть жизнь в соседний ручей, в котором наступление цивилизации истребило все живое. В то время, как и позднее, юный Дип был «прирожденным спортсменом» и «кинестетиком»[18]. Сидение за партой ему не давалось; но, орудуя лопатой под проливным дождем и наблюдая за передвижением рыбьих стай, он неожиданно ощутил, что возвращается к жизни и сам.

Нерест, когда рыба поднимается из океана вверх по течению рек, у чинукского лосося происходит летом. Это привело к неожиданному, но приятному для родителей Дипа следствию: теперь сын и в каникулы был при деле.

Семья владела сетью бензоколонок. Начало бизнесу положила в 1960-х одна-единственная заправка в Чилливаке; но сейчас бензоколонки Сингхов, связанные сетью родственных и финансовых уз, испещрили всю карту Британской Колумбии. Дип наносил бензоколонки на топографические карты, где изображались русла рек, и упрашивал отца брать его с собой в летние экспедиции. Отец высаживал сына где-нибудь на берегу реки с рыбацкой сетью или удочкой и завтраком, а сам доезжал до бензоколонки, уединялся в задней комнате с каким-нибудь братом или кузеном, и пока они там обсуждали дела, Дип бродил взад-вперед по берегу, прикидывал, где рыба, и пробовал ее ловить. Нерестящийся лосось – так себе добыча. Однако, став постарше и начав уходить на рыбалку с ночевкой, Дип научился жарить пойманную рыбу на дымном костре, который умел разжечь даже в самом сыром лесу.

На обратном пути из одного такого похода дядя Дхармендер и присвоил ему прозвище, ставшее для Дипа вторым именем. Дип явился на заправку Дхармендера, благоухая рыбой и дымом, и услышал в свой адрес «laka» – слово, которое на пенджаби произносится «лакс» и означает то же, что английское lox, то есть «копченый лосось». Странное прозвище, что и говорить. Но лучше, чем ничего, – а прозвище было жизненно необходимо, учитывая, что Дипов Сингхов в его мире было множество: только в одной школе с Дипом учились еще трое.

Отец Лакса был человек добрый, любящий и благочестивый. Когда сыну исполнилось лет двадцать, до него вдруг дошло, что дальше учиться после школы Лакс не пойдет, и от этого удара он так и не оправился. Интерес парня к рыбе определенно не прочил ему карьеру биолога – в лучшем случае карьеру рыбака. Летом Лакс устраивался на коммерческие рыбацкие судна, курсировавшие вдоль берега, – в основном выполнял неквалифицированную работу, идеальную для крепкого энергичного юноши. Поначалу оправдывался тем, что «зарабатывает на колледж». Но Лакс не был создан для колледжа. Правда, отличался силой и ловкостью – но ни один университет не наградил бы его стипендией за успехи в любимых видах спорта: сноуборде и национальном боевом искусстве под названием гатка.

Как ни скрывал отец своего разочарования, было видно, что ему тяжело. Он первым в семье получил ученую степень: дед послал его в вуз, чтобы сын научился там всему необходимому для ведения бухгалтерских книг и занятий юридической стороной семейного бизнеса. А вот дядя Дхармендер к вопросу о том, как Лаксу найти свое место в мире, подошел более практично. Не бранил, не нудил – просто отмечал раз за разом, что работа на рыбацких судах очень утомительна, опасна, да к тому же возможна только летом. Быть может, это просто нижняя ступень карьерной лестницы?

Если так, вторая ступень была очевидна и легко достижима. Рыбацкое судно, как и большинство коммерческих кораблей, сделано из стали или из алюминия. Его ремонт состоит в том, что сначала листы металла режут кислородно-ацетиленовым или плазменным резаком, придавая им нужную форму, а затем сваривают вместе.

Лакс выучился ремеслу сварщика. По совету дяди Дхармендера прошел соответствующие курсы и получил все необходимые сертификаты. К тому времени, когда бывшие одноклассники Лакса едва-едва получили дипломы и вышли на рынок труда, он уже зарабатывал солидные деньги. В сезон по-прежнему нанимался на рыбацкие суда, а весь остаток года занимался сварочными работами по всей Британской Колумбии, порой заглядывал даже в нефтеносные пески Альберты. И горя не знал. Лаксу не приходилось ни содержать семью, ни выплачивать кредиты. И хватало свободного времени, чтобы кататься на сноуборде в горах Британской Колумбии и совершенствовать свои боевые навыки.

Одна из основных религиозных практик в сикхизме – организация лангаров: кухонь, где приверженец любой веры или человек вовсе неверующий, придя в определенное время, может получить бесплатный обед. Типичный лангар работает по расписанию и привязан к гурдваре: слово, которое обычно переводят как «храм» или «церковь». Однако время от времени прихожане гурдвары организуют временные лангары в местах стихийных бедствий, да и в любом месте, где по той или иной причине много голодающих.

В какой-то год в Индии начался мор от нехватки кислорода, а не пищи. В стране свирепствовал очередной штамм ковида. Смерть забирала многих, кто мог бы выжить, если бы вовремя получил кислород. Мгновенно образовался черный рынок: отчаявшиеся родные больных готовы были покупать кислородные концентраторы и баллоны за любые деньги. Тогда некоторые гурдвары открыли кислородные лангары. В этих импровизированных помещениях, часто под открытым небом, кислород подавался из стальных канистр – такие используются в сварочной индустрии – на распределители, а дальше по системе трубок и масок туда, где приносил хотя бы некоторое облегчение страдающим пациентам. Такая помощь не отвечала стандартам западных реанимационных палат, где больных вводят в медикаментозный сон и кладут на ИВЛ; однако ее хватало, чтобы люди выздоравливали, не заполняя больницы и не парализуя систему здравоохранения.

Отец Лакса постоянно слал ему ссылки на статьи об этих кислородных лангарах – некоторые из них были созданы на средства гурдвар в Ванкувере и окрестностях. Добрый и мягкий человек, классический «младший брат» при суровом и практичном Дхармендере, принявшем роль главы семейства после безвременной смерти деда, отец предпочитал изъясняться намеками. Но в конце концов – не без подсказок матери – Лакс понял, что папа хочет ему сказать. У него есть возможность не только помочь больным в Индии, но и доказать папе, что сын выбрал в жизни правильную дорогу. Мастерство сварщика, умеющего управляться с газом в канистрах, в кислородном лангаре очень пригодится. Он поедет в Индию, поможет людям – а заодно вернется к вере своих отцов.

Строго говоря, от веры отцов Лакс и не отступал – по крайней мере, сам не считал себя отступником; просто в какой-то момент постригся и перестал носить тюрбан. Уж очень неудобно возиться с длинными волосами и с тюрбаном, когда работаешь на корабле. Позже, став сварщиком, он обнаружил, что сварочная маска, во всех прочих отношениях удобная и надежная, явно придумана не теми, кто каждое утро накручивает тюрбан на голову. Конечно, можно было как-то извернуться… но он предпочел расстаться с тюрбаном. Сикхская молодежь на Западе нередко перенимает западные прически и головные уборы. Но Лакс знал, что это ранит чувства отца, и попытался загладить вину, выковав себе кара — браслет, как правило, железный или стальной, который сикхи традиционно носят на правом запястье. Считается, что это символ наручей, которыми в былые времена воины защищали предплечья от вражеских мечей. Впрочем, по тонким изящным кара, какие носят сикхи в наше время, об этом ни за что не догадаешься. Лакс, имевший доступ в слесарную мастерскую, разработал собственный дизайн браслета, вырезал его плазменным резаком из стальной пластины и согнул так, что кара пришелся точно по руке. Это было воплощение «тяжелого металла» – и в буквальном смысле, и в эстетическом: помимо традиционного декоративного искусства Пенджаба, в нем отразились мотивы фэнтезийных видеоигр, которыми увлекался Лакс.