Виллем привык, что самые важные уроки отец предпочитает преподавать обиняками – и часто без помощи слов. С родительскими поучениями легко спорить, особенно когда сын лучше отца говорит по-английски и вообще умен не по годам. Но как поспоришь с топором на чердаке?

– Ясно, – покладисто сказал Виллем. – Значит, к угрозе наводнения ты относишься серьезно.

– А как можно относиться несерьезно?! – негодующе пропыхтел Хендрик. Опасаясь, что отец снова углубится в воспоминания о Watersnoodramp, Виллем энергично закивал и протянул руки ладонями вверх, как бы говоря: «Сдаюсь, сдаюсь!» – Вопрос в том, что нам с этим делать.

– С глобальным потеплением? Нам – это человечеству? Цивилизации?

– Ну да, ну да! Понимаю. Это слишком расплывчато. Размывает ответственность. Сразу начинается политика, черт бы ее драл…

– Поставим вопрос так, – прервал его негодование Виллем. – Что могут сделать нидерландцы с подъемом уровня моря? Так все становится конкретнее и понятнее, верно? Вместо всего мира, ООН и так далее – речь об одной стране. Вместо парниковых газов, изменений климата и прочих глобальных тем мы говорим об одной проблеме, ясной и конкретной: подъеме уровня моря. – Виллем кивнул в сторону воды. – С этим спорить невозможно. И для нас, очевидно, это вопрос жизни и смерти. Либо мы решим проблему, либо наша страна прекратит свое существование. Все ясно как день.

– Нет такого ясного вопроса, который политики не смогут запутать! – проворчал Хендрик.

– Если уж на то пошло, я не на политика работаю.

– Но ты только что прочел мне лекцию о том, как ограничена ее власть! Грондвет и все такое.

– А ты, отец, в ответ дал мне понять, что у монарха имеются и неполитические способы вдохновить и повести за собой народ.

Оба на секунду замолчали, думая об одном: об ослепленном Йоханнесе, стоящем на коленях, и свисте самурайского меча над его головой.

– Вопрос, который стоит сейчас перед нами, – снова заговорил Виллем, – в том, действительно ли настал момент, когда королева должна возглавить свой народ и спасти его от смертельной опасности – разумеется, не нарушая Конституцию.

– Хороший вопрос, чего уж там, – задумчиво помолчав, сказал Хендрик. – Но почему вы ищете ответ в Техасе?

– Тоже хороший вопрос, – ответил Виллем. – Вот ответ: в Хьюстоне живет человек, которому хватило сообразительности несколько лет назад спрятать на мировом чердаке топор. Мы здесь, чтобы выяснить, не пора этим топором воспользоваться.

Предполагалось, что Виллем присоединится к остальным в окрестностях Хьюстона. Для этого можно было свернуть прямиком на Десятую магистраль и проехать триста пятьдесят миль на запад. Но оказавшись так близко от Нового Орлеана, Виллем просто не мог туда не заглянуть. Его первый большой город. Не Чикаго – от Чикаго их семья жила слишком далеко, он был огромным, холодным и неприветливым. Зато на каникулах в Луизиане, где юный Виллем умирал от скуки, он быстро выяснил, какой транспорт ходит в Новый Орлеан, где располагается Французский квартал, и особенно – как найти во Французском квартале старинный и почтенный район ночных заведений. Первые опыты Виллема в этой сфере были довольно скромны – однако позже, знакомясь с ночной жизнью Амстердама, он уже чувствовал себя уверенно и ничего не опасался.

Позднее, уже взрослым, Виллем познакомился со многими здешними уроженцами. Очень разными людьми: теми, кого встречал на конференциях, где жители низин с тревогой обсуждали подъем уровня моря. Они удивятся, если личный помощник королевы Нидерландов явится к ним без предупреждения. Однако сейчас у него было идеальное алиби: навещал отца, решил заглянуть на обратном пути. Так что, выехав за ворота, он притормозил и отправил сообщение Хью Сент-Винсенту, исследователю из Университета Тулейн: мол, он сейчас здесь, просит прощения, что не предупредил заранее, хочет узнать, нет ли у них чего-нибудь новенького, на что стоит взглянуть. Хью, разумеется, поймет, что Виллем спрашивает не о новых кафе и не о том, где послушать джаз.

Затем Виллем направился в сторону Нового Орлеана. На магистраль съезжать не стал, предпочтя старую двухколейку. Вокруг расстилалась плоская равнина – плоская по американским меркам, не по нидерландским. Вдоль дороги – все как обычно в Америке: рестораны, магазины, стоянки, заправки, автомастерские пополам с лесом, подступающим к самому шоссе. На карте местность выглядела как губка – вода подступила к дороге практически вплотную: но, если этого не знать, земля вокруг казалась обычной, сухой, с буйной растительностью и множеством деревьев. Опытный глаз Виллема подметил, что дорожное полотно приподнято на пару футов над землей вокруг.

В нескольких милях от Нового Орлеана он свернул к водосбросу Бонне-Карре: выглядит довольно невзрачно, но для туриста, интересующегося изменениями климата, интереснее зрелища не найти. Все дороги, железные и автомобильные, сходятся здесь на перешейке толщиной в пять миль, отделяющем левый берег Миссисипи от озера Поншартрен. Наискосок через перешеек два водоема соединяет канал шириной в милю. Точнее сказать, может соединять, когда он открыт. Водосброс в этом месте сооружен еще сто лет назад. Это частокол из семи тысяч массивных брусьев, установленных вертикально в раме из стали и бетона, надежно встроенной в речной берег. С одной стороны от частокола течет Миссисипи; с другой находится то, что может сойти за сухую землю, – полоска болотистой почвы отсюда до озера, исполосованная водоотводами, испещренная озерцами и канавами, между которыми проходят приподнятые над уровнем земли дороги для поездов и автомобилей.

Совокупное давление воды Миссисипи на исполинский частокол должно быть огромным, но давление на каждый брус в отдельности – а каждый из них размером с железнодорожную шпалу – довольно скромно. Каждый брус можно поднять: тогда образуется щель, в которую хлынет вода. По верхней кромке бетонной рамы движутся по рельсам краны: поднимая и опуская брусья, они регулируют объем воды, сливаемой из реки в канал и затем в озеро Поншартрен, у которого имеется собственный выход в Мексиканский залив.

Сооружение построено после страшного наводнения 1927 года, которому посвящен знаменитый блюз «Когда рухнет плотина». Водосброс был задуман как предохранительный клапан: предполагалось, что открываться он будет лишь в редких случаях крайней нужды, когда проливные дожди в верховьях Миссисипи – иначе говоря, на всем ее протяжении от Скалистых гор до Аллегени – создадут угрозу, что река выйдет из берегов, прорвет плотины и затопит Новый Орлеан. Несколько раз за прошедшие девяносто лет водосброс использовался именно так. Но в 2019 году, из-за дождливой зимы, в первый раз пришлось продержать его открытым четыре месяца. В дальнейшем бывали годы и получше; но 2019-й задал новый тренд, и теперь водосброс чаще стоял частично открытым, чем закрытым.

Несмотря на огромные размеры водосброса Бонне-Карре, можно проехать прямо над ним и не заметить. Нет, разумеется, вы увидите, что едете по плотине и внизу вода. Но вокруг вообще много воды.

По объему воды Миссисипи равняется приблизительно семи Рейнам. А этот водосброс, когда он полностью открыт, отводит в озеро два с половиной Рейна.

Там, откуда прилетел Виллем, Рейн считается великой рекой. На ней одной держится треть экономики Нидерландов. В сущности, вся страна выстроена вокруг Рейна. А здешний народ спокойно гоняет на пикапах по водосбросу, временно отводящему в соседнее озеро два с половиной Рейна из семи! Один из тех безумных американских рекордов, что когда-то делали США в глазах мира всемогущей супердержавой, а теперь превращают в кита, выброшенного на песок.

Виллем съехал с шоссе на подъездную дорогу, ведущую к водосбросу, чтобы, остановившись, проверить мессенджер и полюбоваться кранами, что плавно скользят по рельсам, поднимая и опуская огромные брусья. Год выдался дождливый. И сейчас ураган, принесший с собой ливни и грозы, превратил Миссисипи в свирепо бурлящий поток, так что водосброс был полностью открыт. Несколько рабочих бросили на Виллема любопытные взгляды – но и только: в этой части света белый пикап служил отличной маскировкой.