– Гномы-гномы… – повертел гость чашку по столу. – Дикари… Им бы только пить, рыть шахты и бить кому-нибудь морды. Хорошо, если троллей с кобольдами в тоннелях встретят. А то иногда приходится друг другу сгоряча фингалы накрашивать. Морриган их обожает. А я уже устал их в бой вести, хочется чего-нибудь эдакого. С драконидами вот подружился в этом столетии. Главное теперь не носить при них одежду из кожи рептилий. Как сандалии, кстати? Не жмут? Не велики? Исхудаешь тут один чай пить.

Было видно, что Гермес подогнул ноги в крылатых сандалиях под табуретку, нахмурившись сильнее, дрогнув губами, да и с чашкой в руке остановился на полпути, вернув ту на стол. Ему будто бы разом расхотелось пить и беседовать дальше.

– Я к тому, что ты давно уже не бегаешь. А тут трубили, подавали сигнал, но ты почему-то к Гору на бал-маскарад не слетелся, – любопытствовал Локи.

– Гор вернулся? – изобразил его собеседник удивление.

– А то ты не знаешь! Кстати, о соколах. Устроили боги как-то состязание, какая птица быстрее. Зевс призвал своего орла, – постучал навершием скипетра гость по бортику стола, – Эгбесу привёл ездового страуса. В общем, стрижи, соколы… А первым прилетел попугай Камы. У него интересуются: как? Как так твой попугай всех опередил? А разгневанный Кама в ответ: Вот узнаю, кто ему в зад факел сунул… – вновь рассмеялся гость. – Надо б и его проведать, где он там нынче. На островах, я думаю? – вопросительно глянул он на собеседника, словно тот должен был подсказать и быть обо всём осведомлён.

– У нас тут попугаи не водятся, – ответил Гермес. – Сипы, вороны, овсянки…

– Это же каша, – поморщился Локи.

– Это птица… – вздохнул хозяин башни.

– Так вот, всё хотел спросить, у тебя сандалии с крыльями. А чьих птиц крылья-то? – повернул гость голову, приподняв правую бровь, и как бы глядел, вновь склонившись вперёд, на собеседника одним глазом.

– А что, есть разница? – удивился Гермес такому вопросу.

– Эрмий, мы с тобой… ну, сколько знаем друг друга? Тысячелетия. Надо ж хоть когда-то у тебя это было спросить! Ну? – поперебирал Локи, барабаня по краю стола, пальцами, на одном из которых красовался золотой Уроборос – змей, кусающий собственный хвост.

– У тебя скипетр Зевса, шлем Бури, кольцо Януса… Думаешь, я не вижу, зачем ты пришёл? – оглядывал шута хозяин башни.

– Я пришёл убедиться, что ты не примкнёшь к шайке полоумных, что затеяли против меня мятеж, – зазвучал вдруг Локи, повернув уже всё лицо к собеседнику, с невероятной серьёзностью и даже угрозой.

– Я столько ещё не прочёл… – тяжко вздохнув, встал Эрмий из-за стола, двинувшись к книжному шкафу. – Столько не попробовал, – повернулся он к стеллажу с чаем.

– У тебя было всё время мира. А ты предпочёл спрятаться здесь, думая, что никто тебя не найдёт, если ты затаишься, – вслед за ним поднялся и Локи, зашагав к Гермесу.

– Знаешь, – достал тот потрёпанный тёмно-синий том. – Кто вообще сказал… А-а… – тихо вскрикнул кудрявый мужчина в гримасе ужаса и боли от резкого удара кинжалом в спину, падая на устланный дорогими коврами пол, выронив книгу, но всё ещё щупая шершавую твёрдую обложку, водя дрожащими пальцами по выгравированному названию…

Локи с суровым видом, с хищными рептилоидными глазами и лишь нарисованной чёрно-красной тушью улыбкой смотрел на поверженного бога сверху вниз, тяжело дыша. С лезвия изогнутого кинжала сползала мерцающая вкраплениями золота кровь, густая и вязкая, растворяющаяся в воздухе ещё до того, как капля в падении коснётся синюю ткань.

С мужских окровавленных губ хозяина башни не слетело больше ни слова. Замерев неподвижно, остекленев взором, казавшимся даже темнее, чем прежде, он рассыпался на мелкую золотую пыльцу, буквально впитавшуюся в крылатые сандалии – единственное, что осталось лежать сейчас от его облика.

Гость снял свою обувь, бросив в огонь, и надел артефакт, разминая пальцы. Подошло идеально. Такие вещи подстраивались под владельца, повторяя рельеф и размеры стоп. При желании носить их могли бы даже орки, а для минотавров они, вероятно, обратились бы в крылатые подковы на копытах или нечто совсем необычное.

– «Математика – язык природы», – прочёл вслух Локи на обложке поднятого тома, убрав тот на место. – Лучше б читал книги по убеждению и красноречию, – вздохнул шут. – Я думал, будет сложнее. Не сопротивляться – было верным твоим решением. Верным, но всё равно глупым.

– С кем это ты тут разговариваешь? Сам с собой, что ли? Опять кукухой поехал? – вышагал из Локи со шлемом его двойник с шутовским колпаком, гремя бубенчиками.

– С мёртвыми, с мёртвыми он разговаривает, – шипящим тоном произнёс третий Локи в чёрной мантии с бледным лицом и изображением черепов на кольцах и амулетах: эдакий некромант.

– С сандалиями, – объявился и Локи-толстяк в купеческом буром кафтане и бобровой шапке-боярке. – С хорошей вещицей чего б и не поговорить? Прекрасная обувка! Высший класс! А бегают как, а летают! – с восхищением восклицал он.

Истинный Локи задул огонь в камине с котелком, отчего вокруг резко потемнело, осмотрел пустую комнату, в которой вновь был совсем один, без других голосов и фигур, а затем выпорхнул в окно, через которое сюда и проник. Одинокая башня с куполом-навершием осталась вдали под опадающим снегопадом, что срывался под фуртхёггскими холодными ветрами с хмурого серого неба.

Преодолев немалое расстояние, на окраине одного тихого ночного городка плут опустился возле алхимической лаборатории, вокруг которой были ухоженные заросли конопли. А прямо на двери висела прибитая гвоздём потрёпанная бумажка, представляющая собой ценник на масло, семена и всё прочее.

Путник постучал, и спустя краткое время дверь ему открыла женщина с узким разрезом глаз, наряженная в бледно-розовое дайконское одеяние с синим поясом, придерживающим также внешнюю рыжеватую юбку из шерсти. В руках у неё была ваза-кувшин с цветущими розами, а на плечах – декор из зелени, на стеблях которой с одной стороны сидела летучая мышь, а с другой – красивая бабочка, плавно шевелящая усиками.

– Локи… – явно не была рада хозяйка лаборатории своему гостю.

– Могу ли я зайти к великой Ма-Гу? – усмехнулся тот.

– Только если недолго, – проворчала она, заходя внутрь обратно, не закрывая дверь.

– Да всего-ничего, я на пару слов, – проверил Локи рукоять кинжала на поясе. – А то трубы гудели, Гор сигнал подавал, дай, думаю, проведаю фею-богиню. Милая бабочка у тебя. Правда, что они всего по три дня живут? Ты их так и сменяешь? Сегодня – такая, послезавтра – зелёная, следом – красненькая? Ха-ха! О! Слышала, как однажды молодая жена заявила мужу: дорогой, я себе сделала татуировки в виде цветочка на животе и бабочек на грудях. А тот ей: ну, и зачем? Чтобы лет через сорок бабочки сели на цветочек?! Ха-ха-ха! Смешно, правда?

В чёрном замке лорда Кроненгарда завершалась подготовка к ответственной миссии по поиску оружия старших богов. Требовалось отправиться в Мимир, в некую горную крепость-святилище под названием Седая Твердыня, где хранилась одна из ваджр – двусторонний скипетр, сочетавший в себе элементы трезубца и булавы, но с огромной разрушительной силой, что сосредоточена в реликвии.

За длинным столом матушка Мокошь сидела напротив Гора, в то время как остальные боги-хранители размещались от них по обе стороны на стульях изысканного гарнитура из красного дерева с пунцовой бархатной обивкой и подушечками даже в прямых остроконечных спинках.

Сам некромант Бальтазар и его чародей Ильдар стояли позади богини с веретеном, принимая периодически участие в обсуждении. Ожидали, когда пани Софра определит, кому двигаться в Мимир и ему или им, если пойдут несколько, в дорогу соберут всё самое необходимое из запасов замка. Оставалось узнать их решение, когда команда вновь поднимется сюда.

За столом в это время ожесточённо спорили Мокошь и Мара о том, когда следует богам вступать в разгоравшиеся конфликты. Одна принимала позицию исключительно Вольных Городов, другая же настаивала, что все в равной степени достойны жить или хотя бы получить шанс на выживание.