Так и не перестаёт сверлить недобрым взглядом пришедшего со мной, пока на скорую руку кидает в тарелку часть бараньего кебаба, прибавив к нему овощи и порезанную пополам булку – всё, как я обожаю.

– Давно, – отвечает за меня опекун.

Где-то здесь между этими двоими вдруг образовывается непонятная и очень подозрительная мужская солидарность.

Выпроводить они меня собрались, в общем!

– Тогда возьми это, – всучивает мне тарелку с кебабом, – и пойди покушай. За какой-нибудь из столиков, – заботливо предлагает господин Якуп.

Судя по тому, что никаких возражений со стороны третьего участника нашего междусобойчика не следует, он тоже не против, а очень даже за, чтоб я отсюда свалила, их двоих наедине оставила.

Ну и ладно!

Ну и пойду…

– Адем. Эмирхан, – слышу уже на границе порога от бывшего мужа моей матери. – Её отчим.

Мне бы продолжить идти своей дорогой, пусть они дальше знакомятся и всё такое, но…

– Опекун! – поправляю, прежде чем закрыть за собой дверь кухни. – Временный! – вношу немаловажным уточнением.

И да, ухожу. Ни разу не оборачиваюсь, но так и чувствую, каким недовольным может быть провожающий меня взгляд.

А кебаб, как и всегда, вкуснейший!

Я его успеваю неторопливо тщательно прожевать, пока двое мужчин, оставленных мной, непонятно о чём долго общаются. Явно же кости мне перемывают. При мысли о последнем начинаю нервничать ещё больше. А чем больше я нервничаю, тем больше кушать, между прочим, хочется. Настолько, что решаюсь попросить у Эфе ещё один кебаб. Правда, дожевать его я всё-таки не успеваю. На столике передо мной появляется стакан апельсинового сока. На стук стеклянного донышка о деревянную столешницу я и отвлекаюсь, осознавая, что бывший муж моей матери вернулся и усаживается напротив. По непроницаемому выражению лица так сразу и не разобрать, о чём они разговаривали.

– И? – интересуюсь напрямую. – О чём вы разговаривали?

На губах мужчины расцветает добродушная усмешка.

– Уж точно не о твоей беременности и будущем замужестве, – отзывается он.

Спокойнее от этого не становится ни на секундочку.

– И о чём же тогда? – не сдаюсь.

А он не спешит делиться подробностями. Не только стакан сока для меня приносит с собой. Неспешно раскрывает ещё одну прихваченную с собой коробочку, внутри которой вполне знакомый мне стритфуд из мидий, начинённых рисом и специями. Прежде сто раз видела, как готовит нечто подобное господин Якуп, да и сама подавала посетителям, но не задумывалась даже, насколько это может быть вкусно или же наоборот. Но теперь, когда сидящий передо мной… он же не станет это есть? Вот здесь. На улице. Вот так. Весь такой в одежде, которая стоит наверняка как три таких кафе. Или пять. Ведь такие, как он, те, кто живёт в шикарных домах и ездит на столь бесстыдно дорогущих тачках, обычно… Станет. Ещё как. Пока мои глаза округляются сами собой, мужчина с видимым энтузиазмом поливает мидии лимонным соком, выдавливая его из прилагающихся к блюду тонко нарезанных долек, и не вспоминает про мой вопрос.

– И о чём же тогда вы разговаривали? – напоминаю.

И вот лучше бы не спрашивала!

– О том, что ты больше здесь не работаешь, – только и сообщает опекун, с аппетитом поглощая свою порцию мидий.

Что сказать…

Вполне закономерно.

Хотя менее обидно от этого не становится!

Вот и помалкиваю все последующие минуты, пока сидящий напротив заканчивает свою трапезу.

– Но, если тебе здесь так нравится, можем заезжать сюда иногда после твоей учёбы, – великодушно добавляет бывший муж моей матери, прежде чем оставить в качестве оплаты несколько купюр на столе, а затем подняться на ноги. – Здесь действительно вкусно, – улыбается с самым довольным видом, протянув мне ладонь в приглашающем жесте, ведь я сама не спешу вставать.

Обречённо вздыхаю. В самом деле поднимаюсь следом. Ловлю проносящегося мимо Эфе. Купюры со стола подбираю и отдаю ему.

– Вот так здесь принято расплачиваться, – ехидничаю в адрес своего надзирателя, то есть сопровождающего.

Он… опять снисходительно улыбается.

Вообще непонятно чем довольный!

– Уже уходите? – задерживается рядом с нами Эфе.

Больше не смотрит на моего временного опекуна как на Второе Пришествие. И, словно мало этого, замечаю, что господин Якуп тоже не находится на кухне. Облокотившись о перила ограждения, вытирает ещё влажные руки салфеткой и кивает нам в качестве прощания, стоит ему заметить направленный в его сторону взгляд. Совсем не кажется нервным или чем-то недовольным.

То есть Адем Эмирхан впрямь со всеми договорился…

То-то и довольный такой!

Опять его взяла…

А меня такая злость разбирает!

Тоже непонятно с какой стати…

Но об этом я подумаю потом.

Сейчас…

– Нам пора, Асия. Время позднее. А тебе ещё домашнее задание выполнить надо, – напоминает и об этом бывший муж моей матери.

Если честно, хочется взвыть в голос. А ещё как можно скорее броситься к господину Якупу в ноги, упасть перед ним на колени, вцепиться в него всеми пальцами, после чего банально молить не отдавать меня на растерзание этому… который вообще непонятно кто и только-только в моей жизни появился, а уже всё с ног на голову перевернул. Разумеется, ничего такого не делаю, тоже киваю в качестве прощания, а затем покорно принимаю приглашающий жест опекуна и иду за ним к машине, спустя полминутки тоже начиная улыбаться, но уже собственным мыслям.

Да уж, представляю, как бы это выглядело наяву, исполни я свой воображаемый порыв в реальности…

О том и думаю почти всю дорогу до особняка.

А ведь стоило бы совсем на другом сосредоточиться!

Например, на том, о чём с завидным постоянством начинаю подзабывать, хотя это вовсе не отменяет самого факта странности проявленной Адемом Эмирханом заботы и гиперопеки.

А может, дело вовсе и не в том, что я такая забывчивая?

Ведь столько возможностей представилось.

Спрашивай – не хочу!

А я…

Не хочу?

Хотя, скорее, не то что не хочу, но услышать, что сделала моя мать и за что мне, кажется, в этот раз наверняка придётся расплачиваться самой… немного страшно.

Асия

Все свои сомнения и душевные терзания я не решаюсь озвучить ещё долгое время. Пока собираюсь с силами и храбростью задеть столь деликатную и вместе с тем неудобную тему вслух, мы возвращаемся в особняк и даже на второй этаж поднимаемся, после чего мой новый опекун сообщает:

– Ты спишь здесь.

Дверь в комнату, на которую он указывает, открыта. Вся обстановка, которая здесь имеется, видна с порога, который я неохотно, но всё же переступаю. Широкая кровать, застеленная покрывалом цвета горького шоколада, две прикроватные тумбы по бокам и встроенный шкаф напротив – больше ничего, абсолютный минимализм, который радикально отличается от вычурной роскоши первого этажа. На секундочку даже обидно становится, что мне именно такая комната отведена. Но ментальный подзатыльник быстро помогает справиться со всеми возникшими возражениями.

– Хотя стол мог бы и поставить, – ворчу себе под нос, скидывая рюкзак на пол.

Там же располагаюсь сама. Домашнее задание, в конце концов, само себя не сделает. И раз уж стола, который значительно облегчил бы задачу, всё-таки нет, как нет и того, кто меня сюда привёл и мог бы это исправить, поскольку он сразу удалился в неизвестном направлении, то… как всегда, в общем, пользуемся тем, что есть, благодарим за то, что не на улице под проливным дождём, и не ноем. К тому же справляюсь довольно скоро, едва ли час проходит. А вот дальше случается ещё одна заминка. Подготовка ко сну вперемешку с неутихающими сомнениями и мыслями о том, насколько же неуютно и странно проводить ночь под чужой крышей, разбавляется моим стоном, полным досады. Воды в прилегающей к спальне ванной комнате нет. Совсем. Хотя на той же кухне, помнится, такой проблемы не было.

Не сразу, но решаюсь выйти в коридор.