– Я плавать не умею, – ответила я обреченно, едва размыкая губы.

– Что? – крикнул он громче, один за другим расцепляя крепления у меня на бедрах и животе.

Следом щелкнуло последнее на груди, и я буквально выскользнула из ремней, хотя и пыталась держаться за них изо всех сил. Но кто-то слишком много ел, а потому гравитация сделала свое дело.

– Я не умею плавать! – кричала я, камнем падая в разгневанную пучину.

Холодная вода сомкнулась у меня над головой в тот же миг. Как летела ногами вниз, так и вошла в ее толщу на всю высоту своего роста. Рот закрыть не успела, а потому вода хлынула и туда, и в нос.

Что делать? Где воздух?

Легкие горели, хотелось кашлять и высморкаться, но я в панике металась среди бескрайних вод. Сучила и руками, и ногами, пытаясь выбраться. Нет, в теории я знала, что нужно было делать, чтобы плыть, но на практике я даже не понимала, где у меня верх, а где низ.

Перед глазами проносилась вся моя короткая жизнь. Кажется, я видела маму. Ее круглое лицо и серые глаза за стеклами очков. В своем зеленом халате она сидела на скамейке на крыльце дачного домика, а рядом вертелся наш пес Егорушка породы черно-белый дворовой.

– Плыви, – кричала она мне из тени, а я делала вид, что плаваю в нашем котловане, пока сама ходила ногами по безопасной линии дна.

И почему в то лето я так и не научилась плавать?

– Давай! Давай же, мать твою! – качали мою тушку, но ровно до тех пор, пока меня не вывернуло.

Вкус соленой воды во рту был самым отвратительным из тех, что я когда-либо случайно пробовала. Я как будто водоросли тухлые ела. Хотя, может, и свежие – кто их там разберет? В темноте даже было непонятно, какого они цвета.

Осознав, что до сих пор лежу в воде, хотя и, несомненно, уже недалеко от сухой линии берега, я как смогла поползла вперед, попутно отплевываясь. Грудная клетка болела снаружи и будто горела внутри. Сама я не имела сил ровным счетом ни на что, но до сухого песка все равно доползла.

Исключительно из природного упрямства и страха, что в воде могут быть медузы.

Однажды я смотрела передачу о белых шариках с едва заметным оранжевым крестом на теле. Они казались абсолютно безобидными, но были ядовитыми настолько, что одного касания хватало, чтобы вызвать сильнейшую аллергическую реакцию.

Понимая всю степень собственного везения, я просто перестраховывалась.

Впрочем, в этих водах имелся кое-кто еще, на кого у меня совершенно точно должна была выработаться аллергия.

Мой насквозь вымокший спаситель-утопитель под моим внимательным взглядом поднялся на ноги. Отстегнув большой черный рюкзак от своего ремня, он забросил его на берег, сделал несколько шагов по направлению ко мне и тоже рухнул рядом. Мы оба дышали глубоко и жадно и хрипели, как взмыленные лошади. Ну или морские коньки, что куда больше подходило к окружающему нас антуражу.

Например, у меня над головой раскинулись большие листья самой настоящей пальмы. Осталось только для полного счастья кокосом по голове получить.

– Спасибо, – выдохнула я, глядя в бескрайнее синее полотно с миллиардами светящихся точек и будто белой луной, что чертила на воде единственную дорожку.

– Засунь себе свое спасибо знаешь куда? – неожиданно ответил Александр и закрыл веки. – Ты нас чуть не утопила. Если плавать не умеешь, так не мешай другим тебя спасать! Так пяткой в нос мне засандалила, что у меня искры из глаз полетели.

– Если что, это были предсмертные конвульсии! – огрызнулась я, опешив от обвинений, пусть и произнесенных спокойным тоном.

Я вообще не помнила момент, когда меня так усиленно спасали, а я так же усиленно не хотела спасаться! Прыжок, вода и темнота – вот и все, что осталось в моей памяти!

Ну и огромное желание придушить нанимателя, который накаркал нам авиакатастрофу. Интересно, как далеко отсюда упал самолет? Дыма вдалеке видно не было. Утонул? Лишь бы экипаж его спасся.

– Или, может, я от вас акулу отгоняла! – предположила я, обидевшись до глубины души.

– Судя по тому, как ты отбивалась от моей помощи, акул было сразу три. Ладно, – произнес он, словно делая мне великое одолжение. – Можешь просто поцеловать меня, и инцидент будет исчерпан. Только губы от песка сначала вытри.

Бросить в него горстью этого самого песка захотелось просто невыносимо, но я удержала себя от необдуманного поступка. Вместо расправы над некоторыми самовлюбленными типами помолчала минуту и еще две, чтобы точно как следует успокоиться.

Сил не было вообще, но нам предстояло действовать. Помощь нам могли оказать только люди, а их еще нужно было среди ночи найти и убедить сменить сон на заботы о нас.

– А где мы сейчас? – спросила я, облизав пересохшие и стянутые от соленой воды губы.

– Не знаю, – ответил этот тип совершенно спокойно. – Этого острова не было на карте у командира.

– Да не толкайся ты! – слегка отодвинули меня в сторону.

Но я упрямо вернулась обратно и прижалась к мужчине теснее, для верности еще и за руку его взяв. Мы шли босиком по береговой линии, а в высоких кустах слева от нас кто-то настойчиво шипел. Красноречиво так шипел, с чувством, отбирая у меня все желание искать тропинку к цивилизации.

– Кажется, тут есть змеи, – предположила я, настороженно разглядывая кромку песка рядом с зарослями.

– Естественно, есть, это же джунгли, – отмахнулся мужчина от меня, настойчиво выдирая свою руку из моих крепких пальцев.

Но это он еще просто не осознал, с кем попал в передрягу. Уже через минуту я фактически висела на нем, надежно закрепившись у него на шее и спине. Причем схватилась и руками, и ногами, чтобы совершенно точно не отодрал от себя!

– Задушишь! – прохрипел Александр, и я вынужденно совсем чуть-чуть ослабила хватку.

– Лучше я, чем какой-нибудь питон, – философски заметила я, подняв указательный палец вверх. – У меня хотя бы причина достойная.

– Самолет упал не из-за меня! – повторил он, наверное, уже в пятнадцатый раз.

– Но села-то я в него из-за вас! – и эта фраза сегодня ночью уже звучала.

Дальше, по обыкновению, пыхтя и сопя от злости, мы несколько минут шли в тишине. Мой наниматель светил на песок фонариком из выжившего при встрече с водой жутко дорогого телефона, а я сожалела о своем потерянном мобильнике.

Впрочем, связи здесь, как и интернета, все равно не было, так что мы не могли отыскать свое местоположение по GPS, чтобы выбраться к какому-нибудь городу или поселению. А еще было жаль утраченные документы. Моя сумка так и осталась в потерпевшем крушение самолете. И ключи от квартиры. И последние двести тридцать рублей десятками.

– Может, мы кого-нибудь из экипажа найдем, – рассуждала я вслух, отчаянно реанимируя собственные надежды.

– Очень навряд ли. Если судить по их траектории, они должны были упасть где-то далеко за пределами береговой линии, – отозвался Александр и скинул меня на песок, ловко перехватив за руки. – Все, возвращаемся обратно. Все равно ни черта не видно.

– А зачем нам возвращаться? По-моему, тут все вокруг одинаковое, – настороженно осмотрелась я по сторонам и потерла плечи.

Казалось, что прямо из ближайших кустов на меня кто-то пристально смотрит. Меня даже передернуло от страха, но испуганное сердце было не угомонить.

– Одинаковое. Но когда спасательная группа будет нас искать, они рассчитают примерную траекторию нашего прыжка, а значит, и примерное место приземления, так что отходить оттуда далеко не советую.

– Думаете, нас правда будут искать? – обрадовалась я.

Искренне хотелось верить, что все эти трудности, свалившиеся на нас, временные. Вот буквально часок переждать!

– Думаю, нам следует действовать исходя из общепринятых правил выживания при авиакатастрофе. Все, пойдем. Кажется, я слышу рычание тигра.

Я даже прислушиваться не стала. Взвившись на ноги, помчалась по берегу в обратную сторону так быстро, насколько хватало сил. И чуть было не пробежала мимо того места, где мы, подобно древним рыбам, задыхаясь и отплевываясь, выползли из воды.