Взгляд Татьяны переместился на Люси. В глазах сумасшедшей была ярость и свирепая, жгучая ненависть.

– Ложь! – прорычала старуха. – Никто, кроме Велиала, не может вернуть тебя к живым, по крайней мере, эта тупая сопливая девчонка…

– Прекрати это, Тати, – резко оборвал ее Руперт. – Отошли этих… тварей… прочь.

– Но они же сражаются за нас. – Татьяна неловко поднялась с колен. – Они на нашей стороне. Велиал обещал нам великое будущее. Он поклялся мне, что воскресит тебя, Руперт, что ты снова будешь со мной…

– Прикажи им отойти, пока они не убили нашего сына! – взревел Руперт.

Татьяна поколебалась несколько секунд, потом выбросила перед собой руку.

– Стойте, – произнесла она с трудом, как будто это слово тащили из нее клещами. – Слуги Велиала. Стойте. Довольно.

И Стражи остановились – одновременно, точно так же, как ринулись в бой. Они стояли неподвижно, словно чучела, но Люси заметила, что зловещие зеленые огоньки под зашитыми веками перемещаются. Существа как будто водили глазами из стороны в сторону.

Нефилимы, не опуская оружия, потрясенно разглядывали Люси и Руперта. Анна привалилась спиной к перилам крыльца, Кристофер стоял, опираясь на ее руку. Оба были бледны. Грейс стояла на коленях на площадке перед дверью, обхватив себя руками, и дрожала. Люси показалось, что Грейс смотрит на Кристофера, но она не могла сказать точно. А Джесс… Джесс не сводил взгляда с отца и сжал рукоять меча с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Люси не могла разглядеть выражение его лица, поскольку ее внимание было сосредоточено на Руперте. На него действовала какая-то странная магия, которая пыталась подчинить его, забрать из этого мира, прочь от Люси.

– Мой дорогой, – ворковала Татьяна. Эхо ее голоса разнеслось по каменному двору в полной тишине. – Как это возможно? Ты был связан, связан так долго, связан среди теней, где даже другие умершие не могли тебя видеть. Велиал обещал мне, что, пока ты находишься там, пока он держит тебя там, он еще может тебя воскресить.

Джесс слушал этот разговор, не веря своим ушам.

– Нет, – шептал он. – Нет, этого не может быть.

«Связан среди теней», – мысленно повторила Люси. Что же произошло с Рупертом? Какое проклятие было наложено на него, что мешало ему уйти к другим призракам? Неужели эти самые чары сейчас увлекали его обратно в иной мир?

Но Руперта, видимо, мало интересовало, что имела в виду его жена. Он медленно качал головой. Темные шелковистые волосы упали ему на глаза – прямые непослушные волосы, совсем как у его сына. У Люси защемило сердце. Когда Руперт погиб, он был лишь на несколько лет старше Джесса.

– Ты помнишь, как мы познакомились? – спросил призрак, глядя на жену. – На рождественском балу, помнишь? Ты была так счастлива, потому что я танцевал только с тобой и даже не смотрел на других.

– Да, – прошептала Татьяна. Люси никогда не видела у нее такого выражения лица. Искреннего, открытого, любящего. Перед ними была обычная женщина.

– Я думал, мое внимание радует тебя потому, что ты одинока, что с тобой несправедливо обошлись, – продолжал Руперт. – Но я ошибся. Я не понимал, что ты обидчива и мстительна. Достаточно мстительна для того, чтобы натравить стаю монстров на детей Сумеречных охотников…

– Но это дети тех, кто стал причиной твоей смерти, Руперт…

– Меня убил твой отец! – крикнул призрак, и Люси показалось, что от этого крика содрогнулась земля. – Эрондейлы, Лайтвуды – они не имеют никакого отношения к моей гибели. Они отомстили за меня. Они пришли слишком поздно и не успели меня спасти. Они ничего не смогли бы сделать!

– Ты же не можешь в это верить, – простонала Татьяна. – Все эти годы я трудилась ради того, чтобы отомстить за тебя, за себя…

Она начала подниматься по ступенькам, раскинув руки, словно намеревалась заключить Руперта в объятия. Но сумела сделать лишь несколько шагов – наткнулась на какую-то невидимую стену и пошатнулась. Выставила перед собой руки и начала царапать барьер, который не видела даже Люси.

– О, впусти меня, – выла Татьяна. – Руперт. Позволь мне прикоснуться к тебе. Позволь мне обнять тебя…

Лицо Руперта перекосилось от отвращения.

– Нет.

– Но ты же любишь меня. – Она повысила голос. – Ты всегда меня любил. Ты связан со мной навеки. Когда я умру, мы наконец будем вместе. Ты должен понять…

– Той женщины, которую я любил, больше нет, – ответил Руперт. – Она умерла много лет назад. Татьяна Блэкторн, я отрекаюсь от тебя. Я отрекаюсь от чувств, которые когда-либо испытывал к женщине, носившей твое имя. – Он бесстрастно смотрел на нее. – Ты для меня ничто.

Услышав это, Татьяна завизжала. Это был какой-то нечеловеческий визг, перешедший в вой. Люси уже слышала такие звуки: это был вопль духа, который понимал, что ему больше не суждено вернуться на землю. В этом крике было отчаяние, тоска, сознание непоправимой потери, предчувствие вечной разлуки.

Пока она кричала, Стражи один за другим опускали посохи. Они начали спускаться с крыльца, обходя Татьяну, как неодушевленный предмет. Белые фигуры выстроились в цепочку, прошли под чугунной аркой, и вскоре во дворе Института стало пусто.

«Получилось, – не веря своим глазам, подумала Люси. – У меня действительно получилось». Только в этот момент Люси заметила, что у нее подкосились ноги, и она сидит на ступеньке. Сердце билось гулко и часто, слишком часто. Она понимала, что должна отпустить Руперта. У нее не хватало сил удерживать его в этом мире.

И все же… у Джесса появился шанс поговорить с отцом, единственный раз в жизни…

Сверкнула молния. Руперт повернулся к Джессу и протянул руку, как будто хотел позвать сына, попросить его подойти ближе.

Увидев это, Татьяна издала очередной душераздирающий вопль, бросилась к воротам и исчезла.

К безграничному изумлению Люси, какая-то фигура сбежала с крыльца, пересекла двор и скрылась за воротами, преследуя Татьяну.

Фигура в изорванном платье, с распущенными белыми волосами.

«О нет, – сказала про себя Люси, кое-как поднимаясь на ноги. – Грейс, нет – тебе никогда не справиться с ней».

Но Корделии, очевидно, уже пришла в голову та же мысль. Не говоря ни слова, она подобрала юбки и бросилась бежать следом за Грейс и Татьяной.

Корделия бежала.

Она бежала по замерзшим лужам, под алым небом, исполосованным черными грозовыми тучами. От холодного ветра в лицо у Корделии перехватывало дыхание, и она слышала хрипы, вырывавшиеся у нее из груди, – единственный звук в лабиринте средневековых переулков. Вокруг царила гробовая тишина.

Эта тишина встревожила девушку. Лондон никогда не спал; даже поздно вечером, когда добропорядочные граждане уже сидели по домам, по городу бродили пьяницы, мальчишки-разносчики, полицейские, фонарщики. Но Корделия не встретила ни души – как будто она попала в город-призрак.

Она бежала через старинный квартал, располагавшийся между Институтом и рекой. У нее не было четкого плана; Корделия знала лишь, что встреча Грейс с матерью закончится плохо. Что девушка наверняка погибнет. Ей вообще-то не было дела до судьбы Грейс, но почему-то эта мысль не давала ей покоя. Она снова и снова вспоминала слова Кристофера: «Если тебя, да и кого-либо из нас, поглотит стремление отомстить Грейс, мы станем такими же, как Татьяна».

Да, Татьяна. Корделия не могла позволить сообщнице демона уйти. Настало время положить конец этому кошмару.

Она завернула за угол, чуть не поскользнулась на льду и обнаружила, что оказалась в тупике. Короткая улица, вымощенная булыжником, упиралась в стену. В тонкой белой руке Грейс блестел кинжал. Она загнала мать в угол, как гончая загоняет лисицу. И, подобно хищнику, Татьяна оскалила зубы, прижавшись спиной к стене. Корделия хорошо видела ее, несмотря на темноту: седые волосы выделялись на фоне бурой кирпичной кладки.