— Лёха, это же готовый сценарий! И приключения тебе, и фантастика, и патриотическая тема развита… Всё, что ты мне сейчас рассказал, сможешь написать на бумаге?

— Да в общем-то не вопрос. Когда надо?

— Сегодня, сейчас!

— Ну, сейчас, сам видишь, немного не до того, а вот завтра, если голова будет более-мене свежей, набросаю. Как будет готов, я тебе наберу.

— По рукам! Уверен, этот сценарий на киностудии утвердят. На колени перед Пантелеичем встану, но добьюсь разрешения на съёмки.

Ближе к концу вечера Галина, изрядно подвыпившая, села рядом и, приобняв по-свойски за плечо, грустно выдохнула мне в ухо:

— Папа после встречи с Фордом совсем плохой, тяжело далась поездка. Вчера была у родителей, отец вернулся вечером из Кремля с какого-то совещания бледный, осунувшийся, я аж чуть не расплакалась. И матери тяжело это видеть, она тоже его уговаривает на пенсию уйти, не добивать себя партийной работой. Говорит, мол, и так ты уже, Леонид, страной наруководился, сделал всё, что мог, я тебя сутками не вижу, ты заслужил человеческий отдых. Но Политбюро против его ухода на пенсию.

— Что я могу сказать… Ты моё мнение знаешь, я с тобой солидарен, Леониду Ильичу нужен отдых. В конце концов, он должен проявить волю, характер, хватит уже быть марионеткой в чужих руках.

В этот момент меня осенила одна идея, и я вперился в Брежневу:

— Галина, ты должна мне устроить встречу с твоим отцом. Не знаю, под каким предлогом, но должна.

— Ты хочешь ему сам всё сказать? А под каким соусом мне ему это подать? Не скажу же я ему, что один парикмахер хочет с тобой встретиться, чтобы уговорить уйти на пенсию. Кроме того, к нему так просто только меня допускают, а тебя сразу же начнёт проверять его охрана, набранная из сотрудников 9-го Управления КГБ. Далеко не факт, что даже с его согласия вам удастся встретиться.

— Тогда, может, удастся устроить как бы случайную встречу? Отец тебя дома хоть иногда навещает?

— Редко, но бывает.

— А можешь придумать какой-то предлог, чтобы он к тебе заехал, хотя бы минут на десять?

— Минут на десять… Ладно, постараюсь что-нибудь придумать. Обставим это так, что в тот момент, когда отец придёт, ты будешь у меня, делать мне, скажем, причёску. Охрана, конечно, проверит, нет ли в квартире посторонних, но ты всё-таки не какой-то забулдыга с улицы, а лучший парикмахер страны. Попробуют тебя прогнать — устрою скандал. В общем, жди звонка.

— Только звони не из дома, — предупредил я Галину, — телефон наверняка стоит на прослушке, и охрана может попытаться предотвратить нашу встречу.

Звонок раздался вечером 18 января.

— Звоню с уличного таксофона, — торопливо говорила Галина. — Завтра у папы день рождения, вечером соберёмся у родителей, а перед этим папа заедет ко мне домой, он обещал в этот день пораньше освободиться с работы. Я попросила его заехать, очень попросила. Сказала, что это очень важный и конфиденциальный разговор. Тут-то ты с ним и встретишься, будешь в этот момент делать причёску и макияж.

— А он вообще знает, что я у тебя бываю? По идее ведь это незаконная подработка, с которой я не плачу налогов, твой отец, как лидер страны, должен идти в авангарде борьбы…

— Ой, да ладно! — своим смехом прервала меня Галина. — Юра вон тоже, как ты первый раз у нас появился, бурчал, что тебя хоть сейчас в ОБХСС сдавать можно, вот только это ляжет пятном на меня и на его карьере может отразиться. Да и какой ОБХСС захочет связываться с дочерью генерального секретаря? Себе дороже выйдет. В общем, 19-го подходи ко мне где-нибудь к часу дня.

Чтобы попасть днём 19 декабря к Брежневой, мне снова пришлось договариваться с коллегами насчёт подмены. Вообще я чувствовал, что времяпрепровождение в «Чародейке» начинает мешать настоящему зарабатыванию денег. Слишком много я отдаю времени парикмахерской за скромную зарплату, тогда как мог бы использовать его более рационально. За те же проведённые в «Чародейке» часы можно было бы обслужить на дому пяток клиентов, заработав в разы больше.

К сожалению, такое понятие, как индивидуальный предприниматель, в СССР неприемлемо, НЭП пока никто возрождать не собирается. Вот здесь я уже как-то не очень радовался существующему ныне строю. Трудись, как все, и не вздумай дёргаться, иначе за тебя крепко возьмутся. Это я всё ещё умудрялся выходить сухим из воды, другого «бизнесмена» давно повязали бы соответствующие органы. Мне просто повезло, что на моём пути встретился Гуляков, хоть какая-то, а защита. Тем более что пока мне не приходилось сдавать ему с потрохами симпатичных мне людей.

Ровно в час я позвонил в дверь квартиры Чурбановых. Юрий Михайлович в это время, что неудивительно, находился на службе, поэтому нам никто не мешал спокойно попить чайку с вареньем, а затем сесть у зеркала и неторопясь заняться внешним видом клиентки.

В четверть третьего раздался звонок в дверь. Брежнев, переступив порог, получил от дочки поцелуй в щёку и поздравление с днём рождения, затем она помогла ему снять пальто с воротником из каракуля, повесив в прихожей, а на полку сверху положив шапку-пирожок из всё того же каракуля.

— Галчонок, я сам, — сказал генсек, когда Галина попыталась снять с него ботинки. — А то уж совсем за старика меня считаешь.

В общем-то, глядя из комнаты, как покрасневший Леонид Ильич с кряхтением пыжится, развязывая ботинки, я подумал, что Брежнев и есть самый настоящий старик. Увы, но от этого факта было не скрыться. И чем дальше — тем хуже. Год-другой — и Брежнев превратится в посмешище, станет персонажем анекдотов.

А ведь политический лидер должен быть лидером во всем, а не живой развалиной. Пусть и не Александр Македонский, который сам в бой вёл свою армию, но хотя бы как Президент России XXI века: тот вон и в 70 по льду с клюшкой бегал и на дельтаплане со стерхами наперегонки летал.

— Ой, забыла тебе сказать, у меня же гость, он мне причёску на вечер делает… Знакомься, Алексей Бестужев, чемпион мира по парикмахерскому искусству.

— Очень приятно, Леонид!

А вот рукопожатие у генсека было крепким. Причём, похоже, он рассчитывал сжать мою ладонь так, чтобы продемонстрировать свою силу, но и я не собирался уступать. Постукались бараны лбами, как говаривал один мой знакомый из будущего.

— Папа, чай будешь? — спросила Галина, когда мы наконец закончили жать друг другу руки.

— А может, что покрепче?

— Коньяк?

— Давай! И лимончик порежь.

— А тебе можно? Ты же вроде на таблетках…

— В небольших дозах яд — лекарство, как говорит наш любимый Чазов. Свою норму я знаю. А вы, Алексей, не откажетесь?

— Почту за честь. Но сначала хотелось бы закончить с причёской, тут работы осталось на пятнадцать минут.

— А я смотрю, какая-то ты у меня, Галина, сегодня растрёпа, оказывается, попал в разгар процесса. Тогда, конечно, занимайтесь причёской, а я на кухне сам покомандую.

Уложились мы даже чуть раньше. Леонид Ильич тем временем уже расставил на кухонном столе тарелочки с ломтиками сыра, копчёной колбасы и посыпанными сахаром дольками лимона. Маяком возвышалась бутылка «Юбилейного».

— О, настоящая красотка! — похвалил Брежнев мою работу. — Милости прошу к столу!

Мы сели, я на палец разлил спиртное по стоявшим здесь же бокалам и, прежде чем выпить за именинника, протянул ему коробку мужской туалетной воды. Франция, обошлась недешево, но, я надеялся, это поможет сразу установить контакт.

— Поздравляю, Леонид Ильич!

— Ох ты, спасибо, Алексей, не ожидал.

Галина улыбалась, глядя на отца. И в её глазах я видел настоящую, дочернюю нежность.

— А с меня подарок вечером, — сказала она. — Папочка, любимый, с днём рождения тебя!

— За именинника! — поддакнул я, поднимая свой бокал.

Чокнулись, выпили, закусили, чем бог послал. Я снова налил. Снова выпили.

— Может, тебе хватит? — спросила Галина у отца, когда я начал разливать по третьей.