– А ты вообще кто? Если ты сказал, что мертворожденными могут быть только женщины, то либо плоховато выглядишь, либо ты что-то другое.

– Какая ты неприятная женщина, говорить такие вещи в наше толерантное время! Как хочу, так и выгляжу. Может я в душе чувствую себя женщиной?

– В душе чувствуй себя хоть мочалкой. Но ты же что-то иное?

– Я черт обыкновенный. Выглядеть я, между прочим, могу как захочу. Это для тебя я выгляжу как твой бывший, но, если мне понадобится, могу предстать и юной нимфой. Только мне это не очень нужно, во-первых, козлы всякие приставать начинают, а во-вторых девчонок на такой образ сложно цеплять.

– Но ты мужчина?

– Когда был человеком, то был мужчиной. Я сейчас стараюсь нести этот же крест, ясно тебе? Бестактная ты дама.

– По-моему, ты слишком чувствителен для черта. – улыбнулась я.

– Черт, водяной, русалка – да какая тебе разница, кто я? Может для меня это вообще слишком интимная тема.

– Ну, не знаю, ты так ворчишь, что больше похож на вредную бабайку, чем на приличного черта.

– Я б на твоем месте и бабайку боялся.

– Получается, мне нужно опасаться этого Лиха, бабайку, бояться напороться на инквизитора и что еще?

– О, да там огромный список! Ты со временем освоишься. И еще, не забывай, что надо платить налог, процент на профсоюз и в резерв, и отдавать мне половину высосанной жижи. Добро пожаловать в нашу компанию!

Узнав у Рема название моего родного города, я поднялась к себе в комнату. Порывшись в шкафу, я нашла безразмерный свитер и джинсы, севшие на меня вполне удачно благодаря ремню. Еще я выпросила у Рема из его вещей ветровку и пару кроссовок, которые, к моему удивлению и его огромному смущению были, как и у меня, 39 размера. Я взяла спортивную сумку и сложила туда куртку моего приятеля с кладбища и его телефон, предварительно удалив оттуда свое фото. Рем, порывшись в комоде холла, вытащил оттуда новенький мобильный и документы.

– На, принесли пока ты одевалась.

– Ничего себе, вот это оперативность! – удивилась я.

– Да я еще и крестиком вышивать умею. – засмущался Рем.

Я открыла паспорт и прочитала имя:

– Тургенева Эльвира Герасимовна. Что?! Ты издеваешься? – возмутилась я.

– А что тебе не нравиться, нормальное имя. И вообще, у меня не так много времени было фантазию проявить.

– И поэтому ты решил меня назвать в честь Муму?

– Причем тут… – Рем вчитался в имя, а потом захихикал. – Честное слово не специально! Хотя Иван Сергеевич классный мужик был, помню как-то…

– Ты не увиливай, как мне с таким именем жить?

– Как-как, а как ты с прошлым жила? Если хочешь знать, к имени Эльвира вообще сложно что-то подобрать. Что не придумай, все звучит как псевдоним девки с вокзала!

– Эльвира Ивановна нормально звучит. Но не Герасимовна же!

– Какая ты неблагодарная, ты знаешь, как сложно все эти бумажки делать? А я уже полный комплект тебе заказал! Если надо, сама все переделывай!

Я немного поразмыслила о том, что не так страшна Эльвира Герасимовна, как бюрократия, и решила оставить все как есть. На выходе меня остановил Рем:

– Совсем забыл, ты то никого не помнишь, а вот тебя могут узнать. Надень это. – он протянул мне медальон в виде ласточки. – Пока он на тебе, все кто был знаком с тобой в прошлой жизни не узнают тебя. Не снимай, если не хочешь неприятностей. И денег возьми. Все, топай давай.

На автовокзал я подошла вовремя и как раз успела на отходящий автобус. Всю дорогу я благополучно продрыхла, и приехала в город практически к обеду, отдохнувшей и бодрой. Рем дал мне с собой перекус в пробирке, поэтому к людям я не лезла и вела себя прилично. Хотя, на выходе наступила на подол плаща тетечке, которая периодически пинала мое кресло ногами, и настроение, без того весьма приятное, усилилось до небес.

Я проложила маршрут по навигатору, и оказалось, что центральное кладбище находиться всего в двадцати минутах от моего местоположения. Я приняла решение пройтись пешком и подышать свежим воздухом. Осень только начиналась, и было довольно тепло, семнадцать градусов, если верить телефону, поэтому я взяла ветровку в руки и наслаждаясь видом неспешно шла по улице. Тут, дорогу мне перешел уличный кот, который сел прямо посреди дороги. Он был огромен, скорее всего, его мать согрешила с кем-то вроде мейн-куна. Кот был сильно потрепан уличной жизнью: длинная шерсть свалялась, а левый глаз вообще отсутствовал, видно он потерял его в уличной схватке с сородичем. Я нагнулась погладить кота, тот громко замурчал и выгнул спинку. Ну какая-ж лапочка, жаль, что взять с собой нельзя, да и Рем вряд ли соседству обрадуется. Я горько вздохнула и сказала:

– Прости кот, но я для тебя не лучшая хозяйка. Хотя мордочка у тебя самая очаровательная, а то что глазика нет, так шрамы украшают мужчин, ты же знаешь? Пока, красавчик.

Скрепя сердце, я оставила кота и пошла дальше своей дорогой. Как назло, когда я обернулась, я увидела, как кот продолжает сидеть на том же месте, где я его оставила и смотреть мне вслед. Я кинула прощальный взгляд на пушистика и свернула за угол. Хорошее настроение улетучилось, а мою фантазию атаковали картины того, какая ужасная жизнь ждет кота после того как я бросила его вот так, на улице. Но печалиться о судьбе четырехлапого мне пришлось недолго, так как скоро я начала переживать о своей. Еще от автобуса меня не покидало ощущение, будто кто-то идет за мной, но я списывала это на стресс и тревогу после последних событий. Но, нет, когда я свернула за угол, собираясь посмотреть на кота в последний раз, я обернулась, и заметила парня, который пристально поглядывал на меня еще в автобусе. И какой процент вероятности, что парень, с которым я ехала из Александровска, вдруг решит пройти тем же маршрутом, что и я? Может я ему понравилась, и он решил познакомиться? Или нет? Нет, это я точно брежу. Может это популярный маршрут в этом городе, а парень просто идет по своим делам и не подозревает, что я записала его в маньяки-убийцы.

Я продолжала идти к кладбищу, но пристально поглядывала по сторонам и постоянно оборачивалась. Наверно, проходящие мимо люди принимали меня за сумасшедшую с манией преследования, но результатов моя внимательность не принесла. Парня я больше не видела, и я даже не знала, радоваться мне или расстраиваться. С одной стороны, здорово что меня никто не преследует, а с другой, я чувствовала себя немного обманутой.

Наконец, я дошла до кладбища и приняла размышлять, где мне найти мужичка и как передать ему его пожитки. Я зашла в небольшую церквушку на входе и, по счастливому совпадению, услышала разговор двух старушек:

– Совсем с ума выжил, говорю тебе! Допился до чертиков. Это ж надо такое придумать, якобы мертвые у нас воскресают! Спаси, Господи! – перекрестилась та старушка, которая стояла в платочке.

– А что он видел-то, Михална? – возбуждённо спросила вторая старушка, в шапочке.

– Бесовщину несет, говорит, мертвые по кладбищу ходя! Рассказал он, что позавчера потерял сотовый рядом с могилкой, когда покойную закапывал. Значит так, вечером, они с Санычем наклюкались в сторожке, а под утро Витька проснулся и решил пойти искать сотовый, сын его ему на день рождения подарил, и месяца не прошло. И что ему до светла не сиделось! Пошел он к могиле, и видит, покойная, которую он днем закопал, стоит рядом со свей могилкой и руки к нему тянет. «Заберу тебя к себе, Витька», – говорит ему. Ну он палку какую-то схватил и давай от мертвой отбиваться. А она руки поднимает, и летит, ну как у Гоголя, поняла? Наконец он ее на землю повалил, связал и помчался за подмогой. А когда пришел с Санычем, там и нет никого и могила ровненькая. Сбежала покойница!

– А как же он связал ее, у него что, веревка была? – удивилась бабуля в шапочке.

– Тюфу! Да какая веревка? Допился, говорю тебе. Такое нормальный человек не придумает! Надо его кодировать. – тут старушка заметила меня и возмутилась. – А ты чего уши развесила?