— Он всё ещё жив, милая. Он всё ещё здесь. Ты его не убивала.

— Я так же хороша, как…

— Нет, — говорит она, перебивая меня. — Нет, Амалия, ты неправильно мыслишь. Ты загоняешь себя в угол чувством вины, которое не твоё дело брать на себя. Ты не была виновником этого несчастного случая и не разрушала его жизнь. Это был несчастный случай. Несчастные случаи случаются постоянно. Он может случиться завтра со мной и Мавериком, это может случиться с кем угодно.

Я смотрю на неё, и моя нижняя губа дрожит. Глубоко внутри, в самых тёмных уголках, которые я заперла, я знаю, что она права. Я знаю это, но моё тело как будто отвергает эту идею, саму мысль, потому что я не могу смириться с истинной реальностью ситуации. И это значит, что, возможно, она права, и, возможно, я слишком долго жила с этим чувством вины.

Но в ту секунду, когда эта мысль приходит мне в голову, мой разум автоматически отвергает её.

— Теперь это не имеет значения, — говорю я ей, потому что споры о том, была ли это моя вина или нет, не отменят того факта, что это произошло. — Это случилось. Кейден решил, что хочет, чтобы я пострадала за это, и ему это удалось.

— Он добьётся успеха, только если ты ему позволишь. То, что он сказал о тебе, было ложью, Амалия. И единственная причина, по которой это было напечатано, заключалась в том, что им понравилась хорошая история обо мне. Если бы моё имя не было упомянуто, они бы и не взглянули на него во второй раз, и он это знает.

— Это повлияет на меня; люди на концертах, фанаты — все они прочтут это, и никто не захочет, чтобы я играла.

Лицо Скарлетт каменеет, и она говорит строгим голосом:

— Что ж, ты всегда будешь играть со мной, так что им придётся смириться с этим, или им также придётся смириться со мной. Я этого не допущу. Это утихнет. Я знаю, сейчас так не кажется, но так и будет, и ты снова вздохнёшь свободно.

Скарлетт резко поворачивает голову, и мы видим группу девушек, приближающихся к нам, они достают телефоны и радостно визжат. Должно быть, она услышала, как они окликнули её. Она выдыхает и надевает свою лучшую улыбку, встаёт, раздаёт автографы и фотографируется с ними. Когда они уходят, она возвращается и садится рядом со мной.

— Давай убираться отсюда, или нас никогда не оставят в покое.

Я киваю и встаю, но прежде чем мы начинаем идти, я поворачиваюсь к ней.

— Скар?

— Да?

— Малакай ненавидит меня.

Она качает головой.

— Нет, милая, он не ненавидит. Он просто… ранен. Он чувствует себя разочарованным из-за того, что ты ему не рассказала. Он думает, что у тебя был кто-то другой. Но он узнает правду и будет вести себя хорошо.

— Я никогда не хотела ему лгать, — признаю я. — Или любому из вас. Я просто… Мне было так стыдно.

Лицо Скарлетт смягчается.

— Что ж, я больше никогда не хочу слышать эти слова из твоих уст. Мы любим тебя, Амалия. Все мы. Ты — часть этого. Мы — семья. То, от чего страдаешь ты, страдаем и мы. Не позволяй этому мужчине больше унижать тебя и ни при каких обстоятельствах не стыдись. Тебе нечего стыдиться.

— Большое тебе спасибо, — шепчу я, встречаясь с ней взглядом. — Не знаю, что бы я без тебя делала.

Она сияет.

— Аналогично. В выходные у нас шоу на ежегодной ярмарке, отправляйся туда и покажи им, из чего ты сделана, и напичкай всех остальных. И если этот мужчина продолжит приставать к тебе и лгать, я разберусь с ним.

Я смеюсь, так благодарна ей в этот момент.

— Я думаю, мне лучше повернуться лицом к музыке, но с какой песни мне начать?

Она улыбается, а потом её глаза становятся серьёзными.

— Сначала разберись с Кейденом. Потом Малакай.

Верно.

Две птицы.

Один камень.

Глава 11

Амалия

Сейчас

— Он не хочет тебя видеть.

Мать Кейдена стоит в дверях, глядя на меня ледяными глазами. Обычно я уклоняюсь от их обжигающих взглядов, но решаю, что прямо сейчас я буду стоять на своём. На этот раз. Я устала от того, что мной помыкает эта семья. Случайность это или нет, но эта статья была откровенной ложью, и её никогда не должно было быть. Возможно, я многого заслуживала, но этого я не заслуживала.

И им пора остановиться.

Совсем.

— Мне всё равно, хочет он меня видеть или нет, — говорю я ей, мой голос твёрже, чем когда-либо в её присутствии. — Если он не хочет, чтобы я обращалась за юридической консультацией из-за его лжи, тогда он встретиться со мной и поговорит.

На её лице на мгновение появляется удивление, прежде, чем она говорит:

— Ты ничего не можешь сделать юридически, когда он просто сказал правду.

— Мы с тобой обе знаем, что это было неправдой. Я могу принять своё участие в несчастном случае, но я не позволю выставлять себя обманщицей и эгоистичной женщиной. Мы не вместе. Мы не были вместе с тех пор, как произошёл несчастный случай. Мы обе это знаем. И он тоже. Я не делаю ничего плохого. Он тот, кто хочет, чтобы я убралась из его жизни, и всё же я всё ещё здесь, каждый проклятый день терплю его оскорбления. И твои.

— Будь очень осторожна, Амалия.

— Впусти меня или я свяжусь с адвокатом и продолжу расследование. То, что он опубликовал, было клеветой.

Она качает головой.

— Давай вперёд, нет никаких доказательств того, что вы не были вместе, вообще никаких. Он имел полное право выразить свой гнев, и ты обязана это принять.

С меня хватит.

Хватит.

Я устала от того, что мной помыкают эти люди. За то, что меня заставляют жить с чувством вины каждый божий день моей жизни. Возможно, я никогда не прощу себя за тот несчастный случай, но это мой выбор и моё бремя, с которым я должна жить. Что касается остального, то я этого не заслуживаю. Скарлетт была права, Кейден тоже сыграл свою роль в том несчастном случае. И в глубине души он это знает.

Я устала от того, что надо мной издеваются.

Эта семья.

Кейден.

Трейтон.

Моя собственная мать.

Достаточно.

— Я ему ничего не должна, — огрызаюсь я, впервые повышая голос. Прошло так много времени с тех пор, как я делала это в последний раз, что это кажется мне чуждым, но в то же время невероятно приятным. Даже освобождающе. — В тот день он не сел за руль машины, но дёрнул его, в результате чего мы съехали с дороги. Он это знает. Ты просто этого не признаёшь, потому что была счастлива позволить мне взять всю вину на себя. С тех пор я была рядом с ним, даже когда он ничего не делал, кроме как оскорблял меня и обращался несправедливо. Я покончила с этим. Я не буду жить с его ложью, распространяемой по всему городу. Я человек, и я тоже заслуживаю хоть какого-то чёртова уважения!

Я выкрикиваю последние слова, и её лицо вытягивается, на нём отражается шок.

— А теперь впусти меня, или, да поможет мне бог, я обязательно опубликую историю о нём. У меня есть средства. Если он хочет солгать, я могу с таким же успехом внести свою лепту. Если ты не хочешь, чтобы это случилось, если ты не хочешь, чтобы имя твоей семьи было запятнано, тогда я предлагаю тебе впустить меня, чёрт возьми!

Она отходит в сторону.

На мгновение я в шоке.

Я так потрясена, что просто смотрю на неё.

Она остаётся в стороне, её глаза ледяные, но она знает, что я права. Если бы я захотела, я могла бы нанести этот удар и вывалять имя Кейдена и его семьи в грязи. Конечно, я бы этого не сделала, потому что я не бессердечный человек, но она знает, что я могу.

И это всё, что ей нужно.

— У тебя есть пять минут. Затем я больше никогда не хочу тебя здесь видеть.

Я резко киваю.

— Поверь мне, ты больше меня не увидишь, как только я здесь закончу.

Я вхожу в дом и направляюсь к покоям Кейдена, открывая дверь без стука. Он делает какие-то упражнения с Пенелопой. Он стоит, обеими руками держась за длинные серебряные перила, и они что-то делают с его ступнями. Когда они слышат, что я вошла, оба останавливаются и смотрят на меня. Мои глаза смотрят прямо на него.