Кена схватили и скрутили, не дав сказать ни слова, а на девчонок насел седобородый мужчина, назвавшийся старшим королевским дознавателем.

Оливия сначала даже не поняла, в чем обвиняют хозяина дома. Селестина взахлеб рассказывала, как именно мигало, звенело, светилось и сияло нечто, похожее на дядин родовой артефакт, то и дело дергая подругу: «Олив, скажи! Моргало же? Ты видела? Ты же первая и заметила! Да?»

Перепуганная дурочка замороченно кивала. Ей уже и самой казалось, что да, все так и было. Моргало. Светилось. И это был родовой артефакт герцога Оттона Гемса.

Вот откуда ей было знать про артефакт? Она до этого вечера в глаза его не видела, лишь слышала краем уха. Все-таки старинная редкая реликвия, как о таком – и не знать?

Но бесконечное повторение одного и того же сделало свое дело. Оливия не только подтвердила слова подруги, но даже подписала все подсунутые ей дознавателем бумаги.

Все это – классика того, как не надо допрашивать свидетелей. Или здешние дознаватели идиоты-неучи, в чем я сомневаюсь, или все было сделано нарочно.

Теперь даже и не узнать, почему сработал родовой артефакт. Кто его запустил? Герцог? Когда? Из кабинета? Тогда зачем примчался? Проверять?

В воспоминаниях Оливии Кен выглядел рассерженным, а вот я, проанализировав мелькающие у меня в голове кадры, решила бы, что он скорее удивлен, напряжен и даже слегка напуган. Так что в герцога как пусковой механизм верилось с трудом.

Неодобрительно хмыкнув, я прошла в комнату и огляделась. Вспомнила первый допрос и все последующие. Так…

Судя по расположению пыли, покрывающей полку, вот тут стояло что-то с круглым дном. Возможно, пресловутый артефакт.

Но от входной двери, там, где была Оливия, увидеть его невозможно, разве что заметить слабое свечение из щелей загораживающего полку шкафа. Если судить по мелькающим в памяти кадрам, был все же тусклый желтый свет, как от лампы.

Зато Селестина могла разглядеть отражение артефакта в зеркале, висящем на двери шкафа. Узнать бы, что она действительно видела, что ей померещилось, а что нагло выдумала.

И почитать про этот таинственный артефакт и его возможности не помешает. Но тут-то все просто, Винсент поможет достать нужные книги.

Мои размышления прервало появление Ховарда. Он вышел из спрятанной за драпировкой двери, за которой, как я поняла, была спальня герцога. Внимательно осмотрел меня с ног до головы и только потом с достоинством доложил:

– Господин Кеннет принял ванну, переоделся и лег в постель. Если госпожа позволит, я бы хотел дать вам совет относительно здоровья господина.

Я молча кивнула.

Ховард с готовностью продолжил:

– Господину требуется осмотр врача, но семейный лекарь Майбаров вряд ли приедет на вызов. Репутации его светлости был нанесен серьезный урон. Приглашать в дом посторонних без рекомендаций я бы не советовал.

– И что же тогда делать? – У Ховарда явно были какие-то идеи, но ему требовалось подтверждение, что мне не безразлична судьба мужа.

– Если это возможно, следует послать за господином Де Баром. Он – наша последняя надежда.

И уставился на меня так, словно я должна была понять, что к чему, сорваться с места и побежать звать нашу надежду. Вот только мне не удавалось вспомнить никакого господина Бара, как я ни старалась. Поэтому в свою очередь уставилась на мажордома, ожидая объяснений.

– Господин Де Бар – близкий друг хозяина Кеннета, – тяжко вздохнул Ховард. – Он преподает анатомию и физиологию в академии. Конечно, лекарской практики у него нет, но…

– Поняла, – перебила я слугу, стремительно разворачиваясь к двери. – Надеюсь, брат сумеет с ним договориться!

По тому, как вздохнул за спиной Ховард, было понятно, что он тоже на это надеется.

Уже слетая вниз по лестнице, я подумала, что преподаватель анатомии и вправду мог быть только последней надеждой и сильно рассчитывать на него не стоило, но врач Кену необходим, тут не поспоришь.

Винсент уехал, обещав привезти Де Бара, даже если тот будет сопротивляться. Выглядел брат решительно, так что я очень рассчитывала на успех миссии.

А его жена вызвалась помочь Джоане на кухне – там все было разгромлено во время обысков и описи имущества. Непонятно, что именно королевская гвардия искала в горшках и сковородках, но сейчас это не имело значения.

Поблагодарив Фанни, я снова поднялась на второй этаж. Хотелось поговорить с Кеннетом, раз он немного пришел в себя. Если даже не сможет отвечать, так хоть выслушает.

В спальне горел всего один светильник. Скорее всего, магический, так как для свечи огонек был слишком ровный и неподвижный. Желтовато-оранжевые отблески лежали на атласном постельном белье, среди которого и затерялся господин Майбар.

Впрочем, расслабленным он не выглядел, хоть и возлежал в груде подушек. Сверкал на меня из постельных недр глазами, как настороженный кот, и чуть слышно покашливал. Горло было перевязано – Ховард соорудил что-то вроде компресса.

Я сначала не поняла, что мне в его позе не нравится. А потом едва не хлопнула себя по лбу. Склеротичка старая! У него же следы от кнута на спине, да и другие пытки наверняка применялись. Вон, ссадины от кандалов прячет под манжеты ночной рубашки.

– Кеннет? – Я остановилась у изножья кровати и чуть склонила голову к плечу, разглядывая мужа. – Как вы себя чувствуете?

Судя по суровому взгляду, относительно виселицы все же было неплохо. Вот только сглотнул Кен все равно непроизвольно и явно болезненно. И поерзал.

– Если вам слишком трудно разговаривать, просто кивайте, – предложила я, огляделась и нашла стул у окна. Переставила его ближе к постели и устроилась с удобствами. – Нам с вами надо решить, как будем жить дальше. Сразу предупреждаю: строить из себя невинность не собираюсь. Вы мне были нужны, я вас получила.

Кен презрительно прищурился и фыркнул, словно кот. Злой раненый кот.

– И собираюсь пользоваться вашими деньгами и вашим титулом. – Я замолчала, давая ему переварить сказанное. Лишь потом добавила: – В том числе и для того, чтобы разобраться в том безобразии, которое устроили неизвестные личности.

У герцога на лице большими буквами было написано напряженное ожидание пояснений, легкое недоумение и много-много подозрений. Думаю, если бы он сейчас мог спросить что-то вроде: «Ты кто такая, мать твою?!» – узнала бы много нового о здешней непечатной лингвистике.

Но я этот невысказанный вопрос проигнорировала. И задала свой:

– Мне надо знать одно: вы замешаны в покушении на… – тут пришлось срочно вспоминать, в чем именно обвиняли герцога, – на его величество или вас подставили?

Мужчина гордо хмыкнул, мотнул головой и закатил глаза к небу. Пантомима вышла вполне выразительная и понятная: бедолага устал доказывать, что он не верблюд. Даже если на самом деле замешан и виновен.

Но чем дальше, тем яснее мне становилось, что это все одна большая подстава.

– Я вам верю. И рассчитываю на вашу помощь и доверие. В пределах разумного, конечно. В свою очередь, обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы снять с вас обвинение. Мне не доставляет удовольствия быть женой государственного преступника.

Герцог скептически поджал губы, долго пристально смотрел мне в глаза, потом вздохнул…

– Кеннет! – Дверь в спальню распахнулась так стремительно, что ударилась о стену. – Живой?!

На пороге воздвигнулся худющий и длиннющий парень в сером клетчатом костюме и странных очках – тонкая золотая оправа, цепочка за уши, одно стекло прозрачное, другое непроницаемо-черное. На голове у него красовался потрясающий цилиндр, графитово-глянцевый, инкрустированный шестеренками из миниатюрных человеческих костей.

Больше всего друг Кена был похож на стимпанковского Паганеля. И прибор, что он выхватил из кармана, тоже смахивал на магомеханическую помесь бинокля и стетоскопа.

На меня он даже не глянул, с порога рванул через всю комнату к кровати и вцепился в болящего обеими руками. Словно хотел пощупать – действительно тот материален или только приснился?