Чай в котелке уже бил ключом, я кинул заварку, открыл банку сгущёнки, подождал, когда хорошо заварится чай, и влил сгущённое молоко, чай окрасился в тёмно-бежевый цвет, а запах распространился по округе – ребята сразу сбежались кто откуда. На импровизированном столике появилось сало, колбаса, хлеб, подкатили чурки и расселись, котелок с чаем стоял посредине, из него поднимался пар. К этому времени все проголодались, и каждый молча налил себе чаю. Все припасы были съедены, что называется, влёт, и мы просто всё съеденное запивали вкуснейшим лесным чаем, не оставлять же такое добро.

Разрумянившиеся и раздобревшие, сидели вокруг стола и допивали мелкими глотками чай. – Я вам сейчас расскажу случай неординарный, из ряда вон выходящий, – начал Сергей, – хотите – верьте, хотите – нет. Я на прошлой неделе плыл на моторке, чтобы проверить свои сети, вдруг из воды выскакивает большая щука, перескакивает через борт лодки и падает в лодку. От такой неожиданности я застыл. Нет чтобы поймать щуку и бросить её в мешок, я сидел и смотрел, что будет дальше. Щука подпрыгивала на дне лодки, а потом как маханёт за борт – и была такова. До сих пор думаю, это было наяву, или приснилось?

Я и Толик друг на друга посмотрели с недоумением, и пауза, по-моему, затянулась.

– Вот я так и знал, что мне никто не поверит, но это было на самом деле, а потом ещё поднимут на смех, что щуку-акробата я видел, – продолжал он.

Но мы не собирались поднимать нашего лучшего друга на смех. Мы с братом просто прикинули, что фантазии могут быть всякие, но такие, когда щука сама прыгала в лодку… даже не верилось, что такое может прийти в голову. Мы молча собирали свои вещи, и у каждого в голове переваривалась информация, к которой мы отнеслись с недоумением.

Собрав вещи, затушили костёр, навели порядок вокруг кострища, каждый свой улов уложил в отдельные пакеты, которые поместили в рюкзаки, у нас с братом был один рюкзак на двоих. Лодка стояла на месте, мы положили удочки и рюкзаки в носовое отделение на лодке. Стащили лодку на воду, расположились в лодке, оттолкнулись от берега. Заработал мотор, и лодка поплыла в противоположном направлении. Толик управлял лодкой, такой смех разбирал меня и брата, но мы сдерживались, чтобы не обидеть нашего друга, разговаривать в лодке было трудно, так как лодочный мотор «Стрела» работал громко. Это отечественный пятисильный мотор, не очень мощный, но для рыбалки и охоты подходил хорошо, и малый его вес всех удовлетворял. Лодка упёрлась носом в берег. Мы через нос сошли и вытащили лодку до столбика. Я замкнул лодку, забрали вещи, закинул мотор на плечо, и мы поднялись к дороге по косогору. Там попрощались с Сергеем. Подошли к своей калитке, она была приоткрыта, зашли в ограду, в сарае оставили мотор, вёсла, удочки. Шарик выскочил из конуры и радостно встречал нас. Мы зашли домой. – Ну как ваша рыбалка, ни хвоста, ни чешуи? – спросила бабушка и рассмеялась.

– Обижаешь, – сказал Толик и вытащил из рюкзака пакеты с рыбой, в общей сложности получилось около десяти килограммов.

Бабушка обрадовалась и понесла рыбу в летнюю кухню, а кошки за ней с мяуканьем. Бабушка очень хорошо умела готовить любую рыбу.

– Сколько вы можете набивать свои животы? Лучше мышей идите ловите, – ворчала бабушка, но не со зла, а так, для порядка.

Дедушка Данила сидел на кровати, худощавый, усы и борода придавали ему полноту, а глаза смотрели в одну точку.

– Кто там шумит? Это, наверное, ребята с рыбалки приехали, – ответил он на свой же вопрос.

– Да, это мы, деда, – присаживаясь ответил я и рассказал, как прошла рыбалка.

Он обрадовался, что я уделил ему внимание, и, в свою очередь, рассказал, как он поймал огромную щуку, которая чуть не утащила его в воду.

Вечером мы всей семьёй отведали рыбу, приготовленную бабушкой в сметане, получилось очень вкусно. Во дворе, помогая бабушке по хозяйству, ещё раз вспомнили про курьёзный случай. Немного посмеялись.

Как-то всё забылось, и мы при встрече с Сергеем не вспоминали больше этот казус. Но вот однажды мы с братом поплыли на моторке, чтобы заменить три сети, так как они долго стояли, а когда долго стоят сети, они покрываются тинистым налётом, рыба их видит и плохо идёт. Чистые и сухие сети мы решили поставить в другом месте, брат управлял лодкой, а я сидел в носу и вспомнил про тот курьёзный случай. Со своего места кричу:

– Толик, помнишь тот случай, который рассказал нам Серёга? Ну и врун, разве можно так врать?

И мы захохотали от всей души, даже слёзы выступили на глазах, добавляя шутки типа «по щучьему велению» и «надо было загадать три желания». Как вдруг из воды выскакивает большая щука, перелетает через борт, падает на дно лодки и на дне подпрыгивает. Смех у нас слетел с уст, и мы уставились друг на друга с широко открытыми глазами. Потом очнулись и оба кинулись ловить щуку, но так ударились лбами, что сели на дно лодки. В это время щука улучила момент и выпрыгнула из лодки. Газ на румпеле убавился автоматически, мотор заглох, а мы сидели и смотрели то в лодку, то на воду, то друг на друга.

Впоследствии мы рассказали Сергею, что у нас с братом произошёл точно такой же случай и мы верим в то, что он рассказал. Сергей подозвал нас и полушёпотом сказал, чтобы мы никому не рассказывали про этот случай, так как никто не поверит.

Сегодня учимся последний день, а завтра – УРА-А-А!!! Осенние каникулы, и целых девять дней с выходными в моём распоряжении. Я учился в восьмом классе и знал из разговоров отца и матери, Царствие им Небесное, светлая им память, что дядя – это родной дядя по отцу – ушёл в хребет белковать. То есть охотиться на белку, но не только, а на что открыта охота и что было записано в договоре… Зверя было много, так как законы были жёсткими и браконьерничать мало кто отваживался. Охотникам шли навстречу именно осенью, администрация, где работал дядя, давала очередной отпуск, то есть в охотничий сезон, и отпуск был больше, чем штатный, тому, кто заключал договор с ПОХом (в переводе – пушное охотничье хозяйство) и выполнял этот договор. Там же распределяли, кто, где и с кем будет охотиться. Дядя в основном охотился по среднему Иркилику, так называлась небольшая речка. Он знал эти места хорошо, родился здесь, в Иркилике, так называлась деревня, семья была большая, в семье было двенадцать детей.

Выполнив все условия и собрав провиант для себя и собак, бригада охотников заехала в охотничьи угодья в первой декаде октября. Снег в хребте уже лежал небольшой. Собаки, учуяв, что будут заниматься любимым делом, по-своему радовались, и у них в глазах был неподдельный восторг. Это были отличные промысловые лайки, Галка и Дозор, они были универсальными, искали белку, соболя и изюбра могли поставить, сколько раз спасали от медведя.

Я прибежал после уроков домой, бросил сумку с учебниками, из кладовки достал рюкзак и сложил всё необходимое, то есть провиант для себя и для собаки, ружьё, разобранное и сложенное в чехол, патроны и зарядные принадлежности. Ружьё мне отец подарил, когда мне исполнилось четырнадцать лет. Для меня это был такой подарок великолепный, что я до сих пор этим горжусь! Это было промысловое гладкоствольное ружьё тридцать второго калибра, хромированный ствол, переломка, то есть бывают затворные ружья и переломки, у всех свои преимущества. Собачку мою звали Сильва, это была лайка, и я в свободное от учёбы время охотился поблизости за белкой, за колонком, за рябчиками и глухарями, бывало, если повезёт, и косулю подстреливал. Но масштабы охоты, конечно, уступали охоте в хребте, так как дичи было намного меньше.

Охотничий билет у меня был с четырнадцати лет, тогда разрешалось, но только для гладкоствольного ружья. И там, где я жил, мало кто не охотился, и ружьё иметь в семье было хорошим знаком, так как охота привносила в семейный бюджет охотникам-любителям, каковыми являлись я, и дядя, и многие другие, существенную поддержку. Конечно, меня с дядей сравнивать неуместно, так как дядя добывал пушнины намного больше, чем я, да и опыта было больше во много раз, но я учился и постигал это тяжёлое, но весьма интересное охотничье занятие. Расценки на пушнину были примерно такими: шкурка хорошо выделанного соболя баргузинского кряжа стоила около ста рублей, шкурка колонка – четырнадцать, шкурка белки – рубль двадцать и так далее. А цены на продукты питания были установлены такие: булка чёрного хлеба стоила шестнадцать копеек, булка белого – двадцать две копейки, бутылка водки «Московской», пол-литра, – два восемьдесят семь, колбаса «Краковская» – три шестьдесят.