— В лифте? А-а… Это мой… жених. Его зовут Валера.

— У тебя есть жених? — он удивлён.

— Да. Бывший одноклассник, — я повторяю ему ту же версию, которую слила Васе.

— А с мужем почему развелась?

Я внимательно слежу за дорогой, меня этот разговор напрягает, но он может привести к интересным выводам. Возможно, я узнаю кое-что новое и важное для расследования.

— Он мне изменил.

— Вот тварь. Я бы никогда не изменил такой красивой жене.

Он говорит это, беззастенчиво разглядывая мой профиль. Краска бросается мне в лицо, я чувствую, как краснею с ног до головы. Едва не пропускаю нужный поворот. Солнце слепит глаза.

— А твоя жена красивая? — спрашиваю я.

— Да, очень. Настоящая красотка.

— Надеюсь, ты ей не изменяешь?

Возможности включить диктофон нет, но я все равно хочу услышать ответ. Меня почему-то волнует наш разговор — не только как «крота»-детектива, но и как женщину. Влад делает длинную паузу, во время которой я замечаю, что у меня подрагивают пальцы. Что за странная реакция на обычную беседу? Почему этот парень так на меня действует?

Я изо всех сил вцепляюсь в рулевое колесо, чтобы унять противную дрожь.

— Теперь понятно, о чём вы с Василисой болтали на балконе, — говорит Влад.

— И о чём же?

— О моей личной жизни. — Он как будто доволен этим фактом. Неужели ему льстит, что сотрудницы в офисе сплетничают о его похождениях? — О том, что я изменяю жене.

— А это неправда? — быстро спрашиваю я.

— С точки зрения Василисы — безусловно, правда.

Он намеренно меня путает! Играет словами. Но выхода нет, я обязана поддержать эту игру, чтобы добыть доказательства.

— А с твоей точки зрения?

— А с моей точки зрения всё, что рассказала тебе Василиса, — полная чепуха по сравнению с реальностью. В реальности всё намного, намного хуже.

Пока я раздумываю, что он имеет в виду, машина проносится мимо щита с названием города. Но как? Мы же ехали в другую сторону, к заливу! Я торможу, собирая сзади волну возмущённых бибиканий, и съезжаю на обочину. Поворачиваюсь к Владу. Его глаза необычного оттенка смеются, розовый язык облизывает сухие губы.

— Я свернула не туда, — признаюсь я. — Мы приехали в город.

— Я вижу. Навигатор орал, но ты его не слышала.

Я слушала твои откровения, малолетний манипулятор!

— Извини, я сейчас найду разворот. Вот чёрт, понятия не имею, как так получилось. Это со мной впервые, обычно я очень внимательна.

Он обаятельно улыбается:

— Просто тебе было ужасно интересно, изменяю ли я жене.

Мы смотрим друг на друга. Я жду, что он что-нибудь добавит, — например «да, изменяю» или «нет, не изменяю», — но он молчит. Просто довольно лыбится и молчит. Я сдаюсь. Первый раунд выигрывает он.

И лишь когда я проезжаю эту грёбаную развязку, я понимаю, что он блестяще подтвердил свой собственный тезис о людях-ромашках: вроде бы они ни в чём не виноваты, но другие по их вине попадают в аварии. Можно считать, он сделал мне предупреждение.

На заправке он оплачивает полный бак бензина и набирает продуктов — воды, шоколадок и плюшек. И большую упаковку мятной жевательной резинки. Пока доходим до машины, он успевает сорвать с неё целлофан и закинуть в рот несколько подушечек.

— Будешь? — он протягивает мне коробочку.

— Угу, — я беру парочку.

После сигареты, выкуренной полчаса назад, во рту до сих пор неприятный привкус. И, скорее всего, это не последняя моя сигарета в офисе «Питерстроя». Придётся подмазываться к Васе, чтобы раздобыть более весомые доказательства, чем её голословное утверждение.

На Влада надежды мало. Он, конечно, болтливый персонаж, но себе на уме. Болтает только о том, что ему самому интересно, расспрашивает, сливает ненужную мне информацию. Хотя новость о том, что у него есть права, довольно любопытная. Если понадобится, он и сам сядет за руль, нужно об этом помнить.

Я паркуюсь на заросшей сорняками стоянке. Мы выходим и осматриваемся. С одной стороны — заброшенный фабричный корпус с выбитыми окнами, с другой — пустырь и море. Вдалеке идёт стройка, строится новый микрорайон. До метро далековато, зато воздух чистый и потрясающий вид на залив. Цены в строящихся домах абсолютно негуманные. Когда мы с Колей искали квартиру, то рассматривали этот район, но денег не хватило.

Кроме нас, тут никого нет, только чайки кричат на берегу да ветер шумит в соснах. Солнце начинает пригревать. Отличная погодка!

— Куда пойдём?

Влад ищет нужную точку на телефоне и уверенно вытягивает палец в сторону пустыря:

— Туда.

Он берёт под мышку свой гроб, и мы тащимся по пыльной тропинке к морю. Выходим на песочек, и мои каблуки проваливаются в него до самого задника. Я снимаю туфли и ставлю их под кустик. Влад это замечает. Смотрит на мои ступни с интересом. Я тоже опускаю глаза и вижу облупившийся розовый лак. Вот чёрт! Не успела стереть. Кто же знал, что придётся снимать обувь? От неловкости я шевелю пальцами, закапываясь в песок. По идее Влад должен отвести взгляд, — ну подумаешь, у женщины лак облез на ногтях? — но он разглядывает мои ноги, как заворожённый. Потом моргает, выходит из транса и распаковывает коробку.

В ней действительно лежит небоскрёб — макет высотного здания. Точь-в точь как настоящий, только высотой в метр. Тонкий и плоский, как школьная линейка. Блестящий до рези в глазах — сталь, стекло и зеркальные панели. Я помогаю Владу освободить небоскрёб от упаковочных шариков.

Влад бережно берёт его в руки, вытягивает и любуется, как ребёнком. На солнце эта игрушка сверкает, словно драгоценность. Я любуюсь вместе с Владом. Красивая штука, но такая хрупкая, что её повалит любой ветерок.

— Он не будет стоять, — вырывается у меня.

— Будет. Я всё рассчитал.

Он снимает пиджак и бросает поверх моих туфель. Облегающая футболка позволяет изучить его телосложение. Он не накачан — скорее всего, он вообще не занимается спортом в зале. Возможно, плавает и бегает, но не качается со штангой, как мой бывший. При этом тело у Влада подтянутое, грудь широкая, а бицепсы аккуратно-рельефные. Он на десять лет младше Коли, и это заметно.

Следующий час Влад ползает по песку, устанавливая небоскрёб и разные сооружения для благоустройства района, которые нашлись в коробке, — набережную с фонарями, скейт-парк, сквер с дорожками и прудом. Я ползаю рядом, разглядывая мастерски сделанные игрушки. В детстве я обожала строить домики из деталек конструктора.

Несколько раз он натыкается панамой на небоскрёб и заваливает его. Злится и бормочет под нос матерные словечки. В третий раз срывает панаму и отшвыривает в сторону. На глаза ему падает белая чёлка, уже влажная от пота. Остальные волосы коротко подстрижены, виски выбриты. Я впервые так близко к нему, что могу рассмотреть капельки пота над верхней губой и прилипшую к щеке выпавшую ресницу. Тёмная чёрточка на молочной коже.

Расставив дома и сооружения в нужном порядке, Влад начинает фотографировать свой проект. Фоткает и сверху, и стоя на коленях, и лёжа на боку. Щурится от яркого солнца. Если бы не прохладный ветерок, мы бы упарились. Сегодня на редкость тёплый день.

Показывает мне снимки:

— Нравится?

— Угу, красиво. Дом как настоящий.

— Он настоящий, Яна, просто ещё не построен. Смотри, вот здесь, — он указывает на самую верхотуру, — будет мой пентхаус с видом на море. Я уже всё запланировал.

Я сомневаюсь, что он будет когда-либо построен. Узкую линейку длиной тридцать сантиметров невозможно поставить стоймя. Она упадёт. На противоположном конце залива блестит не так давно построенный небоскрёб, но он выглядит основательным и крепким. При взгляде на него не возникает ощущения, что здание нарушает законы физики. А при взгляде на небоскрёб-линейку от страха замирает сердце. Ни один дурак не согласится зайти в такой дом.

— А зачем ты его сделал?

— В смысле? — не понимает Влад. — Я архитектор. Даже если у меня на это уйдёт целая жизнь, я всё равно построю «Дроздов-центр».