Фёдор, приятной наружности молодой человек, не глядя в глаза гостье, краснея до самых ушей, замерил длину, ширину и подъём её стоп. При этом он всегда наклонялся так, чтобы спрятать от неё свои грубые серо-коричневые руки. Он стыдился того, что от постоянного труда грязь въелась в них так, что не отдиралась даже щёткой. Когда Фёдор отдал мерки отцу, Ирина с вдохновением обсудила с Глебом модели, цвета и материал. К её восторгу, мастер мог сшить не только сапоги и ботинки, но и летние кеды. Обсудив детали рюкзака с Ильёй и узнав у Рады рецепт ватрушек, девушка вежливо поблагодарила домочадцев за гостеприимство и стала прощаться. Она понимала, что стесняет Петровых, что из-за неё они не могут естественно говорить друг с другом и заниматься привычным делами, коих у них было немерено. Она знала, что своим уходом освободит их от волнения и неловкости.

Грише было поручено проводить Ирину и занести в замок для Варвары Мстиславовны готовую пару обуви, заботливо спрятанную в полотняный мешок с вышитым земляным вьюрком. Обратный путь занял больше времени, потому что шли в гору и постоянно отвлекались на чёрного щенка, который увязался за ними. Ирина бросала ему свою варежку или палку, а он, глупый, бегал за ними, и вместо того, чтобы вернуть хозяйке, убегал от неё. Ирина, догоняя и ловя его, хохотала от всей души. Ей казалось, что так много, так легко и свободно она не смеялась уже целый год, а то и несколько лет.

– Уф! – суеверно вдруг притихла она. – Будешь много смеяться – много плакать будешь.

– Это у вас на Юге так говорят? – полюбопытствовал Гриша.

– Нет, на Той стороне, в моём мире, где я родилась и выросла. Так меня бабушка в детстве усмиряла, когда я слишком расходилась.

– В каком мире? – не понял её мальчик.

Ирина опешила от такого вопроса, она даже остановилась, забыв про улепётывающего щенка.

– Ну как? Наш мир, мир людей, параллельный или как правильно сказать? Ну, его называют Та сторона, – объяснила она. – Ты никогда не проходил через границу на Ту сторону?

– Нет. Нам запрещено выезжать из деревни. За такое могут казнить, – безмятежно ответил Гриша и стал терпеливо разъяснять неучёной хозяйке всем известное: – Нужно согласие и направление сивера. Вот Ванька может уехать, только потому что Владимир Вячеславович выписывает ему разрешение. А вообще «коридоры» только для хозяев. И они ведут не на Ту сторону, как у вас говорят, а на другой конец нашей земли или земли Вишняковых, или… убереги меня кровь, – на секунду зажмурившись, он быстро ущипнул себя и докончил: – Медведевых.

– Да нет же! Некоторые коридоры, как ты говоришь, – мостики между областями вашего мира. Но есть те, которые ведут в мир южан и в мир людей. Понимаешь? На Той стороне живут только люди… Хотя… Наверно, там и сиверы обитают, и яры. Но люди там главные, понимаешь?

Гриша звонко расхохотался.

– Там нет рабов и хозяев, как здесь, – раздражаясь, спешно продолжила Ирина. – Вернее, где-то, наверно, есть… Но это незаконно! Хотя и в обычной жизни иногда получается так, что ты, как раб, должен делать то, чего не хочешь… Но это образно говоря! Ты что, мне не веришь? Гриша, я серьёзно!

– Бабушка тоже рассказывала нам сказки и легенды про такой мир, – Гриша вытащил из пасти щенка варежку и протянул её хозяйке.

– Какие сказки! Это правда! Я там родилась! С ума сойти… Вы даже не знаете, что есть другая жизнь, другой мир…

Ирина принялась жарко и сбивчиво рассказывать про свой мир, про город, в котором выросла, про школу и кружки, про детство… Гриша сначала недоверчиво косился на неё и смеялся. Забывшись, он даже осмелился задать пару шутливых вопросов, но потом вдруг умолк и помрачнел. Он слушал её с большим и в то же время болезненным вниманием, словно желая поверить, но боясь быть обманутым, словно в нём давно таилась вера в «легенды» бабушки, и сейчас Ирина пробуждала его глубинные скрытые мечты. Она распалялась до самого замка и только у ворот наконец замолкла, заметив подавленность Гриши. Испугавшись, Ирина спросила, всё ли в порядке, и мальчик, не глядя на неё, молча кивнул. Попросив его перед уходом заглянуть на кухню, Ирина оставила его у центрального входа, сама же побежала к чёрному, чтобы никто не мог отвлечь её или помешать.

Когда она прошла через холодный коридор и приблизились к двери на кухню, то услышала смех и женскую перебранку.

– Опять вообразила себя представительницей северных кровей! – грубо подначивал глухой женский голос Марьи.

– Завидуйте! – зло и горделиво откликалась Катерина. – Я-то знаю, что мой прапрадед был северянином! Из рода Волковых!

– Ну хоть не из Черновых!

Раздался дружный женский хохот. Ирина сжала пальцами ручку, но тут же их разжала и стащила с головы шапку. Ей неудобно было войти и прервать работниц, но и подслушивать было тоже некрасиво. Она хотела вернуться к Грише и пройти на кухню через дом, но как будто приросла к земле.

– То-то она расстилается перед молодым хозяином! – раздался за дверью визгливый голос одной из горничных. – Видно, ровню в нём увидала.

– Перестаньте… – робко попыталась вмешаться Дара.

– Он тоже полукровка! – закричала Катерина.

– Тоже, – передразнила её Марья. – Обращённый! Он сивер. Нашла чем бахвалиться, дурёха! – уже мягче добавила она. – Держи слова свои в чёрном кармане, не то себе же худо сделаешь.

– Людям могут многое запретить, но не говорить и не чувствовать!

– Ишь какая важная! Ты каждое его слово теперь будешь повторять? Ты снег-то напрасно не топчи у закрытой двери. Не видишь, какой он дурной стал из-за этой южанки? Больно тебе поможет закон Чернова. Пусть он сам его написал, но не для тебя лично, – уже с материнской заботой посетовала Марья.

– Тебя, Катька, с твоим прапрадедом, может, за Медведя сосватают? – не унималась молодая горничная. – Они любят полукровок плодить.

Оглушительный треск заставил Ирину вздрогнуть и поёжиться. Очевидно, это Катерина, выбегая из кухни, хлопнула дверью.

– Прекратите её дразнить! – хмуро возмутилась Дара.

По звукам Ирина поняла, что девушка вышла следом, а Марья зашепталась с товаркой. Смысла дальше прятаться уже не было, и она повернула ручку. Напугав кухарок, Ирина перешагнула порог и, не глядя на растерянные лица, попросила Марью помочь ей собрать продукты в заплечный мешок.

– А шоколад есть? Конфеты? – суетилась Ирина, утрамбовывая собранное.

Марья беспрекословно подала ей конфеты. Когда на кухню через чёрный ход пришёл Гриша, Ирина отдала ему мешок с продуктами.

– Гриша, это лучший мой день на Севере, – честно призналась ему Ирина. – Спасибо тебе и твоей семье. Если вы не против, я буду рада прийти к вам снова. Мне у вас очень понравилось! И, если ты не передумаешь, я бы сходила с тобой на каток.

– Хорошо… – мальчик потерянно заморгал.

– И это… Прости меня, пожалуйста… Ну, если я тебя расстроила.

Попрощавшись с Гришей, Ирина ушла в свою комнату. Переодевшись в домашнее платье, она забралась в кресло и поджала под себя ноги. В монотонной сумеречной тишине она долго перебирала впечатления прошедшего дня, пока не застопорилась на подслушанном разговоре. Именно сейчас до неё дошёл смысл слов и поступков её служанки. Катерина убеждала себя и других в том, что она полукровка. Она не боялась быть раскрытой, она гордилась своим происхождением. Ведь оно выделяло её среди других и делало похожей на Владимира. Вероятно, поэтому она пила кровь из его бокала. Ирина поморщилась, мотнула головой и провела ладонями по лицу: нет, она не хотела бы стать такой, как он, ни за что на свете!

Катерина повторяла то, что, по всей видимости, заявлял сам Владимир… Неужели он действительно считал, что людям нельзя запретить говорить и чувствовать? Как будто его очень волнует судьба рабов! Конечно, на самом деле Ирина не знала, насколько он вовлечён в жизнь людей… Но зато не сомневалась, что её судьба не даёт ему покоя! Даже Марья на кухне сказала, будто он стал дурным из-за «этой южанки». Ощутив прилив жара к щекам, Ирина фыркнула и поднялась с места. Что бы это ни значило, она точно не хотела в это погружаться! Меряя комнату шагами и кусая костяшки пальцев, она думала о Севере. Ей хотелось выговориться, рассказать кому-нибудь о своих наблюдениях, но рядом не было ни Авроры, ни… Александра.