Аст действительно ходил взад-вперёд перед кроватью Архарта, нервно теребя меховые манжеты. Его взгляд невидяще метался по предметам обстановки, не задерживаясь ни на чём конкретном. Тяжело было решиться, но… Что-то подсказывало, что Фраус знал о нём гораздо больше, чем говорил. Богам видно то, что не может воспринять человеческий глаз. А вдруг Архарт действительно примет предложение божественного обманщика? Что тогда? Он ему всё расскажет? И как тогда поступит Архарт? Оттолкнёт? Поймёт?

Аст передёрнул плечами, замер, развернувшись спиной к кровати соседа.

— Архарт, — проговорил он немного сипло. — Мне надо рассказать тебе о том, что произошло сегодня, — северянин несколько раз глубоко вздохнул. — Дело в том, что на самом деле я сбежал из дома, и мои родственники ищут меня. Как и враги, узнавшие об этом.

Щёки Аста густо заалели, его так и тянуло обернуться, посмотреть на реакцию Архарта на свои слова. Благородство и честь, которые так чтились на севере, никогда не сочетались с обманов своих товарищей, а Аст уже столько всего совершил и наговорил… Ему было страшно из-за лжи потерять единственного, кого северянин мог назвать здесь товарищем. Или даже кем-то бόльшим.

— На самом деле, — решился наконец он. — Меня зовут не Аст, и не Астортц. Это глупое имя я выдумал на ходу, потому что растерялся… Моё настоящее имя Астрит, и я…

Аст, точнее Астрит, не смогла больше себя сдерживать, разворачиваясь к соседу по комнате.

Но Архарт, утомлённый сегодняшним днём, уже беззаботно спал, тихо посапывая. Астрит испытала одновременно облегчение и сожаление. Столько нервов было потрачено — и всё впустую. Но её тайна осталась с ней, спасая от резких перемен в жизни.

Сделав два маленьких шажка, она оказалась рядом с кроватью. Лежащий парень укрылся простыней до самого носа, положил локоть на глаза. На смуглой коже руки отчётливо проступали синяки от ударов сегодняшних противников в переулке. Спутанные тёмные влажные волосы разметались по подушке. Смотря на мирно спящего Архарта, Астрит закусила губу, с горечью понимая, что сегодня сойти с тропы обмана сразу ей не удалось, а на вторую попытку прямо сейчас точно не хватит смелости.

В последующие дни после нашего небольшого приключения в управлении Аст стал каким-то притихшим, словно тот инцидент его напугал. Или это Фраус так на него повлиял своими предложениями? Сложно было сказать, говорить на эту тему северянин не начинал, а я не хотел лезть в чужие тайны без спроса, уважая его право на личную жизнь. Тут скорее мне нужно было извиняться, потому что именно по моей вине эти двое оказались почти ночью в городском управлении в роли задержанных.

Впрочем, ни Кассандра, ни Аст ко мне не имели претензий, девушка так вообще лишь отмахнулась, говоря, что с ней и не такое бывало.

Ещё одним странным моментом стало то, что, несмотря на непривычную молчаливость Аста, я чувствовал на себе его задумчивые взгляды, когда он думал, что не вижу. Иногда мне хотелось залезть к нему в голову и узнать, о чём северянин думает, когда вот так буравит мою спину взглядом. Своим странным внутренним зрением я воспринимал это как яркую белую линию, тянущуюся от него, но отголоски мыслей, как тогда с Никсом, уловить не получалось. Однако как бы ни отмалчивался Аст, он продолжал находиться рядом со мной, что странным образом успокаивало. Благодаря ему, я понимал, что не один.

И я это очень ценил, потому как негласная изоляция от остальных студентов продолжалась: после двух конфликтов с высокородными, которые для них закончились не лучшим образом, титулованные не рисковали со мной общаться то ли по приказу старших, то ли просто опасаясь последствий для себя, хотя я излишней агрессии не проявлял. Безродные также не стремились в моё ближайшее общество, но хоть презрением не обливали при каждой встрече.

Исключением была Кассандра, на репутации которой никак не отражалось общение со мной в силу её известности как завсегдатая дуэльной арены. А после того случая с явлением бога народ сильно поостыл к такому роду развлечений или решения проблем.

А вот у Катрин как будто дела шли лучше, она втянулась в учёбу, всё время пропадала на занятиях и, видимо, за счёт этой непроизвольной отдалённости от меня, однокурсники стали к ней относиться мягче. Подметив этот момент, я и сам не стал лишний раз приближаться к сестре, хватало периодических встреч в столовой, чтобы справиться о её самочувствии и настроении.

Дни закрутились. Оказалось, что господин Ант выполнял не столько функцию преподавателя для проблемных студентов, сколько оценивал степень опасности такого неуправляемого ученика. В итоге, поняв, что я в состоянии контролировать свой возросший потенциал, он вновь вернул меня в общую группу, только на занятиях по медитации и контролю я сидел отдельно, и ёмкостей для работы у меня было существенно больше.

Однако чем больше постигал науку управления стихиями, тем больше вопросов появлялось к моему древнему наставнику. Раньше я бы никогда даже не задумался о том, правильно ли нас обучают, но наглядно видя и ощущая на себе два подхода, понимал разницу. И при этом, прикидывая способности большей части своего курса, понимал, что они подобное просто могут не потянуть, так что в каком-то смысле соглашался с наставником, что если раньше маги все могли учиться по методике древнего духа, то сейчас с распределением сил что-то явно произошло.

Вслед за Астом я полюбил поздние прогулки, только, в отличие от северянина, я стал выбираться ночью, когда сосед уже спал, как и вся академия. Ускользая от патрулей, я пробирался на ставшее излюбленным место: за академией был достаточно большой парк, после которого шёл резкий обрыв. Внизу в ущелье журчала река, а дальше уже шли столичные дома, освещенные даже ночью яркими огнями.

Но сюда, на вершину, городской шум не долетал, и мне нравилось сидеть в тишине, слушая только ветер, с которым у меня работать получалось чуть хуже, чем с водой.

Сюда же я пришёл, когда наставник попросил меня найти уединённое место для работы с манком на стихии. Притащив ракушку с собой, я сел на край, свешивая ноги. Боязни высоты у меня почему-то не было, я без страха смотрел прямо в черноту обрыва.

— И как эту штуковина работает? — с сомнением повертел увесистую ракушку в руках. Гладкая ребристая поверхность была приятна на ощупь.

— Наполни её магией, как ваши светильники, — проговорил древний дух, и в его голосе мне послышалось предвкушение.

Я последовал его совету, направляя поток энергии внутрь вещицы, от чего она засветилась слабым зеленоватым светом.

— И что дальше? — я всё ещё не понимал, как чей-то панцирь может быть связан со стихиями.

— Коснись её, — отозвался Раззарт.

— Я и так её в руках держу, — меня начало одолевать раздражение.

— Олух, магией теперь к ней прикоснись! — наставник тоже золотым терпением не отличался.

Вздохнув, я закрыл глаза, сосредоточился. Выждал, пока во внутреннем взоре ракушка не обозначится еле заметным свечением, и потянулся к ней.

Мгновение, и меня вдруг словно подхватил гигантский водяной поток, я оказался внутри него. Тело будто обняло тёплой водой, в которую оно погружалось всё глубже, я видел сквозь толщу играющие на её поверхности лучи яркого солнца. Удивительно, но я мог дышать, и воздух пополам с энергией словно разрывали меня изнутри, искрясь и переполняя. Выдыхая, я выплеснул магию, рефлекторно стремясь слиться со стихией, стать единым с её мощью. Взмах рук — и вода подчинилась, я был ею, чувствовал каждый поднятый брызг, каждую рябь, все волны, накатывающие одна за другой. Мне было подвластно всё: создать шторм или утихомирить бурю лишь мановением ладони.

Миг, и меня выкинуло обратно. Холодный ночной ветер трепал волосы, пускал мурашки по телу, потоками касаясь взмокшей спины.

— Что это было? — хрипло спросил я, медленно приходя в себя.