- Но, думаю, не отыщем, - предположил он. - Эпикурейцы где-то здесь. Видел... Точь-в-точь паленые куры... А остальные... эти... которые самые зловредные маги... эти - пш-ш-ш!

Он показал пальцами этот роковой "пшик" и вновь закатился смехом.

Меня стало знобить.

- Мы спасли небеса, гипербореец! - И мутные слезы текли из глаз гипостратега. - Я тебе обещал, что помогу найти виновников. Мое слово верно.

Из тьмы передо мной появился вождь Орест. Он был спокоен, улыбку придерживал одним левым уголком губ.

- Полагаю, ты вовремя вспомнил повеление своих богов, гипербореец, - сказал он.

Я только смотрел на него и ничего не отвечал.

- И полагаю, тебе лучше всего уехать завтра, - ответил он на мое молчание.

Лишь на последнем слове я заметил у него во взгляде - кажется, в одном левом глазу - студенистую, да, студенистую капельку страха.

- Завтра... Орест, завтра! - воскликнул все еще довольный собой Демарат. - А ныне еще нужно выпить за спасение небес.

Но меня очень беспокоила одна мелочь.

- Почему загорелся шатер? - спросил я обоих.

- Поэт виноват, - отмахнулся свободной рукой Демарат. - Я говорю, заяц. Взвился от страха и давай лягаться во все стороны. Припадок случился. Сшиб большой светильник, и масло - вот удивительно! - вспыхнуло, как греческий огонь.

Греческий огонь меня не удивил, он уже приходил мне на ум. На темной земле по останкам материи ползали огненные червячки, я смотрел на их кишение, и мысли появлялись одна хуже другой. Если маг еще жив-здоров, а попал под горячую руку невиновный... или временно невиновный... и если боги или демоны наслушались моими ушами манихейской агитации... тогда сколько еще жертв грядет?! Но моя-то роль тут! Помилуй, Боже! Всего-то одна мысль-мыслишка... какой-то невнятный щебет души: "...этот мог бы..." - и вместо человека "пш-ш-ш!"

Да! Убивают не они и не там! Убивает, сжигает дотла мой щебет мысли, мой невольный, почти нечаянный суд... невинное дуновение души.

Вот оно где Христово "не судите, да не судимы будете" в своем самом страшном, гееннском смысле! И правда - ваша, полковник! Теперь-то как кстати ваши слова и ваша грустная улыбка: "Понимаю, господин Арапов, вы в людей, по своей душевности, стрелять, конечно, не станете..."

Эти огненные червячки поедали меня всего. Демарат трубил о спасении небес, дергал меня за руку: "Уйдем отсюда, пора". Но тьма закружилась вихрем - и я получил не от небес, а от Земли-матушки гигантскую оплеуху от щеки до колен.

Помню, подняли с земли, понесли, положили, на лицо легло мокрое, холодное полотенце, вроде надгробной плиты... я мотнул головой, задохнувшись.

- Ожил! - сказал трезвым голосом Демарат и поплыл надо мною в тумане. - Прости меня. Я не думал, что это так обессилит тебя.

Хотелось утра...

А утром было яркое солнце, и свежие, зеленые холмы, и веселая вонь гуннской конницы, и не было никакого шатра, и я смутно вспомнил только широкую пасть купца Феодосия.

И Демарат, посмотрев на меня утром, сказал:

- Ты бледен. Не убивайся. Считай, что виновен - я.

- Я хочу туда, где нет философов, - сказал я ему и чуть не заплакал поутру.

Демарат усмехнулся:

- Твое желание исполнит сам базилевс.

Аттила выходил навстречу солнцу из восточных врат дворца - пешком, в том же, вчерашнем одеянии, но поверх него - в пурпурном плаще до икр. Белого жеребца вели следом. Все склонились, он поманил меня пальцем. Я вышел в пустой коридор среди тел и, поддаваясь всеобщему благоговению, очень устыдился, что на голову выше вождя гуннов. За сим встал на колено.

- Распугаешь мне всех торговцев, - ни зло, ни весело, но твердо и просто сказал сверху базилевс. - Без певцов тоже плохо... как без женщин.

- Сила не моя, - снова пытался я оправдаться, озноб мёл позёмкой по спине. - Она вырывается, как пёс из подземелья. Отошли меня, базилевс.

- Тебя с заката никто не держал. - Он вдруг упёрся пальцами мне в темя. - Кто должен быть заклан, был заклан... и поджарен. Я предчувствовал. Я предпочту отослать тебя в Константинополь.

- Помилуй, базилевс, - ужаснулся я.

Чья-то рука со стороны подала базилевсу костяной амулет на суровой нити.

Аттила набросил его мне на шею:

- Носи. Мои воины видят тангэ на два полета стрелы. Тангэ защитит не тебя, а их. Ты услышал меня верно. Константинополь не для тебя, а для меня. Рано сжигать столицы.

В полдень я прощался с Демаратом уже верстах в десяти на восток от Аттилополиса. Он развернул коня и встал ко мне лицом.

- Здесь расстанемся, - сказал он просто, без чувств, и протянул мне руку.

Я протянул свою, и мы пожали руки по-эллински - за предплечья.

- Благодарю тебя, - сказал он.

- За что? - На душе у меня сделалось тепло и грустно.

- За то, что отогнал орла, терзавшего мою печень, - сухо улыбнулся он.

- Какого орла? - не понял я.

- Скуку... Хищник вернется, но не сегодня и не завтра.

- Благодарю и тебя, гипостратег Демарат, - ответил я ему. - Меня несет какой-то страшный поток... Я как в горной реке, несущейся вниз с крутизны. Ты бросил мне с берега доску.

Демарат опустил взгляд и чуть погодя кивнул:

- Хорошая встреча... Стоит упросить Судьбу, эту дряхлую капризницу, хоть еще раз свести наши дороги.

- Тогда, когда вернутся наши орлы? - не сдержался я.

Демарат тихо рассмеялся.

- Заезжай в гости, - пригласил я его. - Найдешь меня где-нибудь на берегах... - я чуть было не сказал "Днепра", но успел вспомнить его название, данное древними греками, - ...Борисфена. Заезжай в гости вместе с Нисой.

- О! - Демарат поднял палец с перстнем. - Ты вспомнил Нису. Добрый знак. Может быть, мы еще встретимся в пределах обеих Империй. Прощай, гипербореец!

И он поддал жеребцу под ребра.

- Прощай! - крикнул я ему через плечо, с трудом разворачивая коня.

Он поднял руку, обернулся - и канул за вершиной холма.

...Путешествие на восток длилось меж турьих стад и великого множества дичи. В те времена Европа кишела жизнью по-африкански. Проводник Гор вел экспедицию сначала прямо на восток, потом начал заворачивать севернее... и чем северней, тем радостней просыпался я по утрам.

Мы пересекли на плотах Тирас, а потом и Гипанис, то есть Днестр и Южный Буг, и я потребовал строго держаться направления "норд" - мне не терпелось выйти к Днепру эдак прямо под грядущий Киев... Тангэ Аттилы действовало безотказно: и на большой дороге, и перед тынами маленьких крепостей - всюду были обеспечены бесплатный постой и почтение хозяев.

Может быть, властная рука судьбы перевернет сосуды песочных часов еще раз. Тогда я запасусь терпением и составлю к моей истории том-приложение: "Этнография великого переселения народов глазами гиперборейца". Нынче же фабула повелевает не медлить, отбросить пейзажи и народы, а новый абзац начать словами:

"И вот однажды..."

Густели сумерки в дубраве, чернотой красило стволы. Я отошел от костра и поднял взгляд. Высоко, в изломах ветвей, сидела крупная птица, а рядом с ней беленькой точкой светилась звезда. Потом я оглянулся назад: лохматые, но не страшные чудища, гунны, ворчали и шевелились вокруг огня. Затем я снова вернулся взглядом в лесной мрак, и он был мне приятен в тот вечер. Я смотрел сквозь него на север... и сделал еще один шаг. Прямо передо мной стоял темный веер орешника, и его ветви порывисто и слабо светлели от недалекого огня...

Я шагнул еще раз - и вся картина пропала!

***

ЧУЖИЕ БЕРЕГА

Харита, планета воинов Белого Круга - сотый, или около того, век после конца света

Жгучая белая мгла объяла меня. Я сгорел в ней сразу весь - до последней искорки-мысли... и все же искорка долго-долго вилась, не затухая.

"Догнали! Сжигают!"