— Элиф?.. — я будто все слова забыла, отвечаю односложно и нервно, как туристка выучившая три фразы.

— А у них любовь?

— А разве нет?

— Не знаю, ты жена, тебе виднее, — и он салютует мне наливочкой бабули.

Все немного пьяны, хоть и сопротивлялись первое время наливке, утверждая, что вообще не пьют. Как же, никто не устоит против бабушки.

— А может, кофе? — прерываю я особенно громкий до неприличия взрыв смеха со стороны старых и новых родственниц.

— А вот ты невестушка и сделай, — пьяно велит свекровь, и я встаю с места, даже испытывая облегчение.

— А Эмре поможет, а то я на его новой кухне ничего и не знаю.

И я силой тяну его за руку.

— Ты куда?

— Сам слышал, кофе варить.

— И только? — он не сразу тормозит, когда я останавливаюсь напротив модной кофемашины и в итоге налетает на меня, толкая спиной к столешнице.

Мы прижимаемся друг к другу, ловим воздух ртами и смотрим друг другу в глаза пару лишних секунд, за которые у меня успевает закружиться голова. Когда-то он вот так же ловил меня в коридорах фирмы, где я стажировалась, и я краснела, а потом не знала, как смотреть в глаза людям, потому что волосы были растрепаны, и помада съедена.

Мы определенно очень много целовались. Слишком много! И сейчас я это вспоминаю с болью, потому что знаю, как легко мне сейчас спровоцировать Эмре. Стоит только посмотреть на его губы, привстать на цыпочки, склонить набок голову. Я могу коснуться его шеи, потом скулы и проложить к вискам еле заметную дорожку невесомых прикосновений. Где-то между этими пунктами в зависимости от уровня самоконтроля Эмре он уже на меня набросится, и останется только расслабиться и получать удовольствие в его руках.

Я могла бы сделать это.

Прямо сейчас.

— Что. Ты. Делаешь? — рычит он на меня, а я моргаю, освобождаясь от наваждения, и понимаю, что стою на цыпочках, а мои пальцы рисуют круги на его шее у самой линии волос. В какой момент он подхватил меня за талию? Почему его горячая ладонь на моей спине.

— Привет, — тихо говорю первое, что приходит в голову, и улыбаюсь.

Мне так хорошо. Как прежде.

— Ты не сделаешь этого с нами, — строго говорит Эмре, но не отступает.

Почему он звучит так, будто обижен на меня? Будто это я ушла, а не он.

— Потому что ты женишься? — я приподнимаюсь повыше, он стоит чуть наклонившись ко мне, и мы едва ли не соприкасаемся носами.

— Потому что ты… — начинает он, я касаюсь кончиком своего носа его щеки и Эмре с шипением выдыхает. — Потому что… уехала. И теперь… все кончено.

Что?

Я моргаю в недоумении. Он смотрит на меня внимательно, его рука соскальзывает с лопаток на поясницу, и пальцы сжимают мою талию. Такие горячие и знакомые, что из моего горла вырывается тихий стон, а Эмре в ответ на это хмурится и, кажется, рычит. Это определенно очень похоже на рык. Что происходит?

И он резко потянувшись вперед… прижимается к моим губам своими.

Черт возьми, что это значит?

Я всхлипываю, отвечаю на поцелуй и через секунду оказываюсь на столе, а он между моих ног. Между нами был слишком бурный роман, а потом всего одна неделя близости, когда мы, как выяснилось, поженились, я хорошо помню каждую ночь (не всегда ночь, к слову), и теперь тело реагирует мгновенно. Оно хочет как раньше. Оно недополучило положенного супружеского долга, так что я не до конца отдаю себе отчет, когда закидываю ноги на талию Эмре, прижимаюсь к его груди своей. Это невероятно круто. По-настоящему круто.

— Я скучал, — бормочет он.

— Я тоже… очень…

Его рука скользит по моей спине то вниз, то вверх.

Я хочу продолжения. Немедленно.

Или развода?

Он женат!

Почти…

Женат на мне, а женится на другой.

Наташа, стой, стой, стой!

Но Наташа не останавливается, а вместо этого запускает пальцы в волосы мужа.

Он бросил меня.

Он спутался с другой.

Он…

Со стоном прижимается ко мне, и я клянусь, что хочу прямо сейчас уйти в его спальню и никогда оттуда больше не выходить.

Спальню, которую обставила Элиф для своего будущего гнездышка!

Черт.

— Черт…

Эмре от меня отстраняется, резко ставит на пол, поправляет мне платье, волосы. Жесты привычные, потому что мы делали так сотни раз, после того как обжимались в комнате с принтерами или в конференц-зале. Я не присоединяюсь, не поправляю Эмре прическу или одежду. Мне не хочется, потому что через секунду мы с ним обо всем забудем, а я неожиданно хотела бы помнить. Смотреть, какой он лохматый, и помнить.

— В чем дело? — устало интересуюсь, пока Эмре застегивает мое платье. Когда расстегнуть успел?

— Элиф.

Он говорит это коротко, делает от меня два шага, а через мгновение распахиваются кухонные двери.

— Ты? — холодно говорит она, стоя на пороге.

— Я.

Ох, что начинается!

Элиф теряет всю грацию загадочной турецкой женщины, которой всегда пыталась казаться, вопит, как истеричка, и бросается на меня. Я чувствую, что она вот-вот вцепится в мои волосы, когда… Эмре закрывает меня собой. Поэтому Элиф колотит кулаками его по груди и что-то быстро и несвязно кричит.

Не понимаю. Слишком быстро и непонятно. Но там определенно мелькает нечто вроде “опять она”, “что она здесь делает”, “я избавилась от нее”.

— Каким образом? — спрашивает он, перехватив запястья Элиф и хорошенько ее встряхнув. Я осторожно выглядываю у него из-за спины.

— Я сделала так, как лучше будет тебе! — выплевывает ему в лицо.

— И кто давал тебе права решать это за меня?

Дальше снова быстрая ругань на турецком. Из-за отсутствия практики я слегка подзабыла сленг и… ну, кажется, там присутствуют крайне резкие нецензурные выражения.

— Эта русская шлю… — продолжает, сокрушаясь, вопить Элиф.

— Не смей.

Это звучит так коротко, но так властно, что даже я сжимаюсь вся. А Элиф и подавно. Прямо-таки уменьшается в размерах под прямым и злым взглядом Эмре Демира, который может быть очень грозным и устрашающим, когда пожелает.

— А как же наша свадьба? — теперь она больше похожа на маленького плачущего ребенка, у которого отобрали сладкую конфету — а он только вот-вот ее распробовал. — Как же мы? Ты не можешь променять меня на эту…

— Ты разговариваешь с моей женой! — ревет Эмре.

У меня в груди расцветает весна. И мне жаль, что это причиняет боль даже такой, как Элиф… хотя нет, не жаль. В топку ее.

— У вас тут все хорошо? — бабуля заглядывает к нам, оценивает обстановку, приподнимает брови. Явно проводит параллели с ее любимыми сериалами.

— Как дела у молодых? — господин Демир появляется следом. — Ах, здравствуй, дорогая Элиф.

И почему-то в его голосе не слышно ни капли сожаления к невестке. Только выдержанная официальная вежливость.

— Что ж, они тут и без нас, думаю, разберутся, да, сынок? — Эмре ему кивает, и господин Демир уводит мою ничего не понимающую бабушку обратно в гостиную.

— Дождись меня здесь, — я резко отрываю глаза от места, где стояли эти двое, когда слышу это, и разбиваюсь о эмоции, плещущиеся в его глазах. Меня не хватает на то, чтобы согласится вслух. Я просто киваю. И жду. Даже сдвинуться не могу. Даже сесть.

Что все это значит?

Что это только что было?

В дом пришла его невеста. Официальная. Я слышала про объединение бизнеса. Так почему господин Демир не бьет тревогу? Не утешает дочь своего будущего партнера? Не гонит меня взашей? Что здесь все скрывают от меня?

— Как ты, девочка моя? — слышу голос мамы, оборачиваюсь и, не ожидая от себя, начинаю плакать. Обнимаю ее крепко-крепко, а она меня в ответ.

Ничего не понимаю. Эмре меня целовал. Снова целовал. Когда я уже не надеялась ни на что. Боже мой… это было похоже на сон. Но зачем? Теперь ведь будет так больно. Он ведь должен сейчас успокаивать свою будущую жену и уверять ее, что все у них будет в порядке. Что я ничто, пыль под его ногами. А она — его будущее.