Отец ничего не ответил. Он просто стоял молча с виноватым лицом, потому что оба знали ответ.

– Ты был бы в ярости. Ты, наверное, написал бы за нее заявление, поскольку когда-нибудь она захочет чего-нибудь добиться, а это означает, что ее нужно запихнуть в колледж. Ну а я – у меня нет ничего. Никаких планов, никаких… настоящих способностей.

– У тебя очень хорошие фотографии.

– Как я уже сказала, никаких настоящих способностей. Ты хочешь, чтобы я работала на ферме. Помогала тебе. До конца своей жизни или до тех пор, пока ты меня не сбагришь, выдав замуж.

– Шана, все совсем не так. Ты можешь стать тем, кем захочешь, но я знаю, что колледж не для всех… проклятье, я сам не учился в колледже, я лишь отучился два года в сельскохозяйственном училище. Но из этого вовсе не следует, что ты не особенная. Из этого не следует, что ты не можешь стать тем, кем захочешь.

– Через месяц мне стукнет восемнадцать. И я хочу быть рядом со своей сестрой. Ты не сможешь меня остановить. Я предпочла бы, чтобы ты мне помог.

Это было все равно что смотреть на какой-то предмет высоко на полке, зная, что тот неминуемо упадет, и не имея возможности этому помешать, он полетит вниз и, скорее всего, разобьется вдребезги. Отец упал на колени. Схватил Шану за руки. Расплакался. Он плакал так, будто у него внутри что-то сломалось и выплескивалось наружу. Он плакал так, как плакала Несси в тот день на автобусной остановке в Гренджере.

Шане еще никогда не приходилось видеть, чтобы отец плакал – вот так. Когда умирало какое-нибудь домашнее животное – корова, коза или котята, которых он нашел в сарае, – у него стекленели глаза в преддверии слез, но Шана ни разу не видела, чтобы те проливались. Отец не плакал, когда ушла их мать. Но вот сейчас он содрогался в судорожных, захлебывающихся рыданиях.

Шана почувствовала себя полной сволочью, потому что она стояла, а отец рыдал так, что ее собственные слезы высохли. Ей стало стыдно за него. Шана жалела отца и в то же время осуждала его, словно не хотела видеть его таким. Словно хотела, чтобы он был сильным и стойким.

Это делало плохой ее, а не его. Она это понимала.

– Папа, я должна идти.

– Ты не сможешь идти с ними до бесконечности.

– Возможно. Не знаю. Посмотрим. Я… мне кое-что понадобится, если ты готов это привезти.

Поднявшись с земли, отец молча кивнул. Вытер щеки тыльной стороной ладоней.

– Скажи, что тебе нужно, и я это привезу.

Шана сказала. Отец ушел. Она в кромешной темноте последовала за идущими, слушая сверчков и ветер. Над головой с ревом пронесся вертолет, вспарывая винтом воздух.

Наконец Шану снова залил свет фар. Это вернулся отец, привезший то, что она просила: смартфон, кое-что съестное, немного денег, несколько бутылок воды, смену белья. Все это в стареньком потрепанном синем школьном ранце, к которому сверху был прикреплен скатанный спальный мешок, также привезенный отцом. Шана обратилась к нему с последней просьбой.

Подвезти ее поближе к Несси.

Отец согласился.

3 ИЮНЯ

Комплекс ЦКПЗ, Атланта, штат Джорджия

Они сидели в кабинете Сэди, пересматривая видео.

Взяв пульт, Бенджи прокрутил запись вперед и остановил ее на том месте, когда полицейский потащил мужчину к машине – камера сфокусировалась на вывеске: «Антикварный магазин Мейкерс-Белл».

– Что бы это ни было, – сказал Бенджи, – это уже происходит.

– «Черный лебедь» знал.

– Он что-то знал. Но что это такое… – Слова у него во рту превратились в пепел. Он попытался найти в этом хоть какой-то смысл. – Я понятия не имею.

– Не хотите чаю?

– Я хочу чего-нибудь покрепче чая.

– Понятно. – Вскочив с кресла, Сэди подошла к столу и, выдвинув ящик, вернулась с двумя маленькими бутылочками белой текилы «Дон Хулио». – К сожалению, лайма, соли и всего остального у меня нет.

– Бутылочки текилы? У вас там что, целый мини-бар?

– Точно, – кивнула Сэди. – Хотите что-нибудь другое? Когда меня отправляют в служебную командировку, я таскаю их из гостиничного номера, точно так же как вор таскает яблоки из королевского сада. У меня есть джин, водка, бренди – всё, кроме виски. – Она понизила голос, словно опасаясь, что их могут подслушать. – Я его уже весь выпила.

– У вас тоже бывают напряженные дни, да?

– Разумеется. Это же ЦКПЗ.

– Нам нужно сообщить об этом Лоретте.

– Прямо сейчас?

– Она еще должна быть на работе. Лоретта редко уходит домой рано. – Когда была работа, Лоретта Шустек забиралась в нее, как лисица в нору, – а работу здесь можно было найти всегда. – Меня она видеть не захочет. Но это… у меня нет никаких объяснений. Она должна об этом знать.

– В таком случае мы отправляемся к колдунье, так?

Эта невысокая женщина была на удивление крепкой и сильной. Непоколебимая Сила заслужила свое прозвище благодаря своей упрямой неуступчивости, а также благодаря тому, что у нее был красный пояс по дзюдо. Как и Бенджи, Шустек начинала в СИЭ, затем работала в рамках программы изучения новых инфекционных заболеваний, сосредоточившись на поисках методов предотвращения и лечения возникающих болезней. Как заместитель директора ЦКПЗ, она была гораздо больше связана с практикой, чем нынешний директор Сара Монро.

Бенджи и Сэди вошли в кабинет. Заместитель директора Шустек была поглощена подкалыванием одних документов к другим, и когда она увидела в дверях Бенджи, ее рука крепче стиснула степлер.

– Здравствуйте, заместитель директора, – сказал он. – Привет, Лоретта.

– Здравствуйте, доктор Рэй. – Перехватив взгляд Бенджи, она его больше не отпускала, не переставая при этом работать степлером. – Однако, неожиданность…

У него мелькнула мысль: «Она меня убьет этим степлером».

– Могу вас понять. Вы знаете…

– Сэди Эмеку? – перебила его Лоретта. – Разумеется.

– Наверное, вы гадаете… – запинаясь, начал Бенджи.

– Вы насчет Мейкерс-Белл? – спросила Лоретта.

Сэди и Бенджи переглянулись.

– Да… насчет Мейкерс-Белл.

– Мы в курсе происходящего, расследование уже ведется.

В ее голосе прозвучало послание, ясное, как звон церковного колокола: «Спасибо, ситуация под контролем, можете идти».

Кивнув, Бенджи собрался уходить. Но затем резко развернулся.

– Я бы хотел отправиться на место. Принять участие в расследовании. – Возможно, это все пустяки, возможно, происходящее никак не связано с болезнью – господи, как он на это надеялся! – но что-то глодало его, подобно зуду, который нельзя унять. – Я смогу помочь СИЭ…

– Сэди, – перебила его Лоретта голосом твердым, как хватка, которой она сжимала степлер, – вы не оставите нас на минутку вдвоем?

– Да, конечно, – кивнула Сэди.

Выходя из кабинета, она едва заметно прикоснулась к Бенджи – мягко скользнула рукой по его плечу. Удивительно, но этот жест принес ему облегчение.

Как только Сэди ушла, Лоретта словно сорвалась с цепи.

– Ты больше не работаешь в СИЭ! Ты больше не работаешь в ЦКПЗ! Полагаю, тебе прекрасно известны причины, по которым тебя отсюда выставили. – Лоретта подалась вперед, и голос ее смягчился. Положив степлер на стопку бумаг, она предприняла значительное усилие, чтобы совладать с собой. – Бенджи, я понимаю, что тобой движет. Честное слово. Меня восхищают твое любопытство и твое упорство, и что бы ни привело тебя сегодня сюда, я тебе признательна. Но я хочу, чтобы ты понял: после Лонгакра ты поставишь под сомнение результаты любого расследования. После судебных процессов, шумихи в средствах массовой информации, бесчисленных совещаний, на которых мне приходилось оправдываться… я просто не могу на это пойти. Ты мне нравишься. Ты был среди нас одним из лучших, и у меня нет никаких сомнений в том, что ты полностью отдашь себя этому делу. Но я тебе не доверяю.