- Мне этого можно не объяснять. Во мне самой восемь футов два дюйма, и о переломах и трещинах я знаю все. Ну, позволить вам переломаться мы, конечно, не можем! Ведь вы, космовики, слишком драгоценны, а потому… - Она вздохнула. - …мне придется терпеть холод. - И она откинулась на мою руку прежде, чем я успел бы ее отдернуть, будь у меня такое намерение.
Рейчел повернула ко мне лицо - под облаком серебристых волос ее глаза были как два темных озера изумления, таящие мерцание звезд.
- Чего не сделаешь ради Техаса! Это шутка, - добавила она.
- Продолжайте, капитан Череп.
- Но есть столько всего, что вы могли бы рассказать мне! Столько всего, что я хотел бы узнать о вас, - возразил я, словно машинально опустив свободную руку так, что мои пальцы как бы нечаянно коснулись ее колена. Она не отодвинула ноги, и я продолжал: - Я знаю, вы пишете стихи. Быть может, вы сочиняете и пьесы?
- Да, в потайном ящике моего бельевого комода лежит парочка давних рукописей, - небрежно призналась она. - Только ни в коем случае не проговоритесь про них папочке. Одна называется "Хьюстон в огне", а другая - "Буря над Эль Пасо".
- Еще я догадываюсь, что вас назвали в честь поэта, - добавил я. - В честь Вейчела Линдсея.
- Как вы образованны и догадливы, капитан Череп! Вот уж не думала, что хоть кто-нибудь на земле - не говоря уж о небе - еще помнит "Китайского соловья" или "Капитана Бута".
- Рейчел-Вейчел, - сказал я, наклоняясь над ней, - первым большим поэтическим произведением, которое меня научил декламировать отец, было "Конго". То есть после "Лепанто" Честертона.
- Продекламируйте "Лепанто"! - приказала принцесса, но не успел я произнести "Каскады пенные…", как она меня остановила.
- Нет, не надо. Папочка и его команда сейчас явятся, а это стихотворение слишком длинно, как оно меня ни восхищает. Дайте подумать…
- Рейчел-Вейчел,- сказал я, а мои свободные пальцы легко пробежались по серебристому шелку, облегавшему ее бедро, - одна особенность этого пейзажа ставит меня в тупик - все эти конические башни.
- А! - нетерпеливо отмахнулась она. - Бывшие нефтяные вышки. Дед по сентиментальности пожелал сохранить их, но бабушка сочла вышки неэстетичными и потребовала, чтобы он накрыл их этими пеньюарными маячками - название придумала я. Пеньюары, вы, наверное, знаете, набрасывали, чтобы предохранить платье от пудры во время причесывания. Я бы предпочла ничем не прикрытую вышку
- все-таки честнее.
- А эти две - побольше и поновее? - продолжал я. По-моему, придвигаясь к женщине, тактичнее говорить на посторонние темы. К тому же любопытство у меня действует на всех уровнях од- повременно, так что с пробуждением сексуального срабатывают и все остальные. - Две нефтяные вышки посолиднее?
- Я и сама не знаю, что это такое, - ответила Рейчел с сердцем.
- Когда их строили полгода назад, я спросила у папочки, но он отделался обычной нотацией: дескать, женщинам неприлично интересоваться наукой и техникой, их сфера - культура и религия. Раза два я попыталась подъехать к ним, но меня заворачивали назад. - Внезапно она выпрямилась (но прижала ладонью мою руку, которая добралась до ее талии), и в голосе ее зазвучал исступленный гнев, готовый перейти в рыдания. - Ах, капитан Череп! Вы представить себе не можете, как папочка меня душит, пряча под всей этой липкой учтивостью и рыцарственностью железную удавку патриархального Техаса! Мне кланяются, встают, когда я вхожу, отдают дань благоговения моей женственности, а я расплачиваюсь за это тем, что для меня под запретом буквально все, кроме глупых стишков и возобновления таких шедевров, как "Оклахома!", "Детки в Стране Игрушек" и "Волшебник Страны Оз" с техасской Дороти вместо канзасской. Честное слово, бывают дни, когда я руки готова на себя наложить! - Завершив эту вспышку, принцесса вновь хлопнулась на мою левую руку, на этот раз прикрыв ее своей правой, чтобы помешать ей отдернуться (отдернулась бы она, как же!), и откинула на нее прелестную, одетую серебряным туманом голову, чтобы еще успешнее чаровать меня темными озерами изумления.
- Ну, расскажите же мне еще что-нибудь, - обольстительно шепнула Рейчел. - Расскажите про особенности сценического искусства в Мешке. - Она слегка вздохнула (то есть настолько слегка, насколько это возможно для молодой женщины восьми футов роста) и добавила грустно: - Наверное, все вы тамошние актеры - звезды вроде тех, которые сияют сейчас над нами!
- Ну, что вы, принцесса, - ответил я (моя левая рука принялась чуть-чуть поглаживать ее обнаженное плечо, а правая возобновила свои странствования на цыпочках). - Наше положение более сходно с положением актеров шекспировских времен - или позднее, в пуританской Северной Европе и Америке до наступления двадцатого века с его обожествлением скоморохов всех жанров. Наше положение ничуть не лучше положения бродячих трупп - и даже хуже, потому/ что из-за вакуума снаружи нам некуда отправиться бродить, когда дела особенно плохи. Наши сограждане-мешковцы никаким почетом нас не окружают, а ученые, инженеры и техники Циркумлуны время от времени обрушивают на нас поношения и угрозы. Но ведь хлеб наш насущный зависит от того, будут ли они и дальше покупать балеты на наши спектакли. В этом смысле мы напоминаем актеров эпохи Ренессанса, зависевших от покровительства того или иного знатного патрона. Наш патрон - это филистерское общество Циркумлуны. Либо мы угождаем ему, либо умираем с голоду - и первое столь же трудно, сколь второе легко.
- Ренессанс! Именно то слово, которое я искала, чтобы охарактеризовать вас! - перебила Рейчел. - Вы удивительно похожи на одного из этих высоких, худых, мрачных испанских грандов. Несравненных дуэлянтов, что носят огромные плащи и шляпы с черными перьями. Вы случайно не умеете драться на шпагах и пистолетах?
- Среди моих скромных талантов я в первую очередь числю эти, - ответил я, поборов соблазн поразить ее, наглядно продемонстрировав мое умение. Это прервало бы наш путь к нежным ласкам, и я смирил тщеславие.
- Ну, конечно, вы же актер! - сказала она. - Однако вы говорили про длинноволосых, для кого ставите свои спектакли.
