Я хотела бы к этому добавить цитату из Питера Берлина. Вы еще не забыли этого насмешника, автора «Путеводителя ксенофоба по Швеции»? На этот раз, впрочем, он вообще не пользуется любимыми юмористическими красками, пишет вполне серьезно:

«В последние годы монотонный цвет этнического полотна Швеции заметно расцвел яркими красками, привезенными из самых дальних уголков мира. Шведские магазины пополнились новыми экзотическими товарами. Шведские рестораны, кроме рубленой селедки и жидкой каши (не удержался все-таки, поёрничал! – А. Б.), стали предлагать куда более разнообразное меню. Новые граждане привезли произведения народного искусства дальних стран, доступные до того лишь людям богатым, во время дорогостоящих туров за рубеж… Конечно, находятся придурки, которые жалуются, что иммигранты занимают их вакансии и квартиры. Но большинство шведов проявляют высокую степень толерантности к приезжим».

Эти впечатления Берлина относятся, я думаю, к концу прошлого или к самому началу нынешнего века. Сужу об этом по данным, которыми он оперирует: «Каждый из восьми шведов либо легальный иммигрант, либо беженец». Сегодня, как я уже сказала, цифры другие: не каждый восьмой, а каждый пятый родился вне Швеции. К тому же уровень рождаемости у «новых шведов» возрастает с каждым годом.

Как на эти демографические изменения реагирует общественное сознание? Об этом, в частности, можно судить по тому, как меняется число приверженцев Демократической партии Швеции. Эта ультранационалистическая партия регулярно призывает к сокращению государственных расходов на иммигрантов, к ограничению их прав и возможностей. А ее радикальное крыло и вовсе требует их полной депортации. «Придурков», как назвал их П. Берлин, пока немного: на последних выборах в 2006 году они составляли 2–3 %, партия в парламент не прошла. Но это в целом по стране. В отдельных же ее районах, особенно в тех, где приезжих много, цифры несколько иные.

На сайте партии я обнаружила, что в пригороде Мальмё сторонники «демократов» насчитывают уже почти 20%. Да и общее их число в стране сегодня увеличилось почти вдвое.

Что толкает к Демократической партии новых приверженцев? Конечно, прежде всего, активность самой партии: выступления в печати и на телевидении, организация собраний и митингов. Но это далеко не все. Шарлотт Дэвитт замечает: «У шведов амбивалентное отношение к иммигрантам. С одной стороны, те помогают решить важную экономическую проблему – нехватку рабочих рук. С другой – с новыми гражданами появляются новые социальные проблемы».

– О каких проблемах идет речь? – спрашиваю я профессора Уэстина.

– Нехватка жилья. Бедность. Безработица, – отвечает он.

– Что за парадокс? В Швеции, насколько я знаю, очень низкий уровень безработицы. Все время слышу разговоры о том, что не хватает работников…

– Да, это так. Но далеко не все вакансии могут занять приезжие. О первой причине мы уже говорили: незнание языка. Другая – недостаток квалификации. Врач из африканской страны, к примеру, далеко не всегда обладает знаниями и опытом врача-европейца. Третья причина – плохое знакомство с местными обычаями, менталитетом. Работодатель опасается брать такого человека на работу: клиенты могут быть недовольны. Ну и еще, к сожалению, скрытая ксенофобия. Ее обычно трудно доказать, именно поэтому она и «скрытая».

Что имел в виду профессор Уэстин, я поняла после беседы с судьей Шеллом Бьёрнбергом. Он рассказал мне об одном процессе, в котором лично принимал участие. Журналисту, иммигранту из Ганы, очень понравилась квартира в новом доме в центре Стокгольма. Он выяснил все условия – они ему подошли. В свою очередь, хозяин поинтересовался – все ли документы у будущего жильца оформлены. Есть ли у него постоянная работа? Достаточно ли он кредитоспособен? Все было в полном порядке. Со сроком сделки гость торопился: жил он у друзей, ему хотелось скорее обрести свой угол. Хозяин же, напротив, с составлением договора тянул, откладывал со дня на день. А через месяц сказал, что ему предложили более выгодную ренту, и он квартиру сдал.

Однако гость пошел «на принцип». Во-первых, он узнал, что «более или менее» выгодной цены на аренду не существует: она регулируется и лимитируется. А во-вторых, он подождал еще месяц и установил, что свет в окнах не зажегся ни в один из вечеров – в квартире никто не жил. То есть она не была сдана. И тогда иммигрант подал в суд.

– Ситуация была очевидной, – рассказывал мне Шелл. – Типичный случай расовой дискриминации. Однако доказать это оказалось делом почти невозможным. Хозяин клялся, что обожает африканцев, но что жильцы поставили ему условие: либо новый сосед, либо они уезжают.

– Жильцов же можно было опросить? – предположила я с простодушием дилетанта.

– Опросили. Но кто же сознается в откровенном расизме? Все дружно отрицали свою роль в этом деле. По моим ощущениям, жильцы тут ни при чем. Это было явно решение самого хозяина.

– Чем же дело закончилось?

– А оно не закончилось: судебный процесс по обвинению в расовой дискриминации все еще продолжается.

У меня в блокноте есть еще пара случаев, несколько омрачающих безоблачную картину вхождения иммигрантов в шведскую жизнь. Молодой талантливый математик Леонид Кобецкий живет в Швеции давно. Еще в детстве он приехал с родителями из Польши. Окончив университет, Леонид разослал резюме в несколько десятков мест, где были объявлены соответствующие его уровню вакансии. В ответ он получил… ноль предложений. Я спросила его:

– Оказалось, что места были уже заняты?

– Нет, вакансии по-прежнему были открыты.

– В чем же дело?

– В фамилии Кобецкий: она явно не шведская. А здесь работодатели стараются сохранить привлекательные позиции в первую очередь для коренных соотечественников. Хотя, конечно, никогда в этом открыто не признаются. Впрочем, я, наверное, нашел бы себе работу. Но решил продолжить учебу: поступил в аспирантуру.

А вот еще одна история. Я познакомилась с молодой гречанкой, биологом Софией. Она уже несколько лет живет в Стокгольме со своим бойфрендом Арне Сьёгреном.

В официальный брак они не вступают, считают, что еще рано. София очень ценит свою независимость – и материальную, и психологическую. Несмотря на это она решила взять фамилию своего приятеля и добилась соответствующего разрешения.

– Почему вы это сделали? – спрашиваю я.

– Потому что Сьёгрен – чисто шведская фамилия. А иначе мне, с моей греческой, было бы трудно найти работу.

Впрочем, все это, конечно, не правила, а их нарушения. В целом же недоброжелательное отношение к приезжим считается признаком дурного тона, а выраженное откровенно – бескультурьем и невоспитанностью.

Неприлично не только противопоставлять одну этническую группу другой, но даже говорить об их различиях. Я еще раз вспоминаю смущение моих собеседников, университетских профессоров, когда я попросила их рассказать мне об особенностях шведского национального характера. Они даже сам мой вопрос сочли недостаточно деликатным, неполиткорректным.

Идеология эта, я думаю, действительно свойственна большинству шведов. Во всяком случае, образованным горожанам. Однако есть и другие. Жители окраин, особенно тех, которые плотно заселены приезжими, проявляют неприязнь к «чужакам» без всякой политкорректности. Об этом мы беседуем с редактором газеты «Geteborgs-Рosten» Сесилией Фриске.

– К сожалению, в последние годы мы наблюдаем новое для нас явление – ксенофобию. У взрослых это проявляется в брюзжании по поводу приезжих – их многодетности, шумного поведения, привычек. У подростков это переходит в стычки, иногда – правда, пока еще редко – в уличные беспорядки. Недавно наша газета написала о драке, в которой ребята из местных семей напали на компанию своих сверстников-иммигрантов. Поколотив их, банда не остановилась, а пошла бить стекла в лавочках.

– Мы получили десятки писем от своих читателей, возмущенных этим, как они писали, «совсем не шведским» поведением ребят. Однако пришли и два других отклика. Вот посмотрите.