– Уже не важно, как все это началось и кто в этом виноват, Блайт. Пойми, ничего нельзя изменить. Мы по-прежнему пираты.

– Нет! Вы не пираты, во всяком случае, не такие, как Лонг Бен, и никогда не были ими, – с отчаянием возразила Блайт. Господи, как же ей вернуть ему веру в людей?! Как наказать тех, кто разрушил эту веру?! – Ты можешь выбирать. Например, ты можешь остаться в Филадельфии под другим именем.

– Нет, черт возьми, не могу! Я никогда не смогу вернуться к прежней жизни, никогда!

– Ты хочешь сказать, что решил не возвращаться! – воскликнула Блайт.

– Правильно! – загремел Рейдер. – Да, я не вернусь! Я не вернусь в то прогнившее общество и не стану уговаривать сделать это свою команду. Ведь нас наверняка будут преследовать, разыскивать и в конце концов повесят. Я не смогу так жить, Блайт!

– Но ты сможешь жить без меня, – упрекнула она, чувствуя в душе нестерпимую боль.

Кровь разом отлила от лица Рейдера. Он не мог говорить, не мог дышать, не мог выносить эту боль. Господи, как же объяснить Блайт, что он отсылает ее не потому, что может жить без нее, а потому, что без нее может умереть?!

Не сказав ни слова, Рейдер бросился прочь.

Этой ночью Рейдер так и не вернулся в каюту. Блайт всю ночь не сомкнула глаз, не отрывая взгляда от двери. Да, Гидеон Прескотт на редкость упрям, никакая логика, никакие доводы не смогут изменить его взгляды на жизнь.

Единственное, что изменилось за эти дни, – это погода. По мере того как «Виндрейдер», подгоняемый попутным ветром, плыл на север, становилось все холоднее и холоднее. Вскоре все, кроме Шарки, надели теплые сюртуки и сапоги. Небо постоянно затягивалось серыми тучами, словно старалось подыграть невеселому настроению Блайт. Бродя по палубе, она то и дело ловила на себе такие же мрачные, унылые взгляды пиратов. Команда как бы готовилась проститься с ней, сохранив в своих сердцах ее образ.

Блайт чувствовала себя каким-то призраком. Ее словно отделили от жизни корабля, а вскоре разлучат с тем, кого она любит больше всего на свете. Блайт остановилась у поручней, задумчиво уставившись вдаль. Господи, что делать? Как уничтожить эту пропасть? Неожиданно она увидела неподалеку Рейдера. Он, как и все остальные, старательно избегал ее в последнее время, избегал близости с ней. Блайт в отчаянии закрыла глаза. Нет, она не допустит, чтобы Рейдер отказал ей в последней радости, даже если эта радость потом принесет нестерпимую боль.

Блайт решительно направилась к нему и потянула за руку, увлекая за собой. Рейдер было запротестовал, но она с такой тоской посмотрела ему в глаза, что он подчинился. Едва за ними закрылась дверь каюты, Блайт подошла к Рейдеру и прижалась к его груди.

– Блайт… Нет…

– Пожалуйста, не лишай меня своей любви, – прошептала она. – Хотя бы сейчас. Я не переживу этого.

Господи, как ему вынести мольбу ее глаз?!

– Блайт, пожалуйста. Ведь ты можешь забеременеть…

По телу Блайт пробежала сладкая дрожь.

– Так подари мне этот шанс, подари хотя бы возможность иметь от тебя ребенка. Тогда со мной навсегда останется частичка тебя. – У нее из глаз покатились слезы.

Рейдер приник к губам Блайт, ощутив их солоноватый привкус, и понял, что не вправе лишать ее последней радости. Желание переполняло его.

Они мгновенно разделись, и их тела слились в едином божественном ритме. Рейдер и Блайт сразу забыли обо всем на свете: о боли, о будущем и о прошлом. Ничто не мешало им наслаждаться друг другом.

Чем ближе «Виндрейдер» подходил к Южной Каролине, тем хуже становилась погода. Корабль то и дело зарывался в волны, поэтому пришлось надежно закрепить все, что можно, начиная от пушек и кончая бочками и кружками. На палубе натянули канаты, чтобы можно было передвигаться, не рискуя упасть за борт. На камбузе не разводили огонь. С палубы вся команда по очереди откачивала воду. Рейдер настоял на том, чтобы Блайт не выходила из каюты, и на этот раз она не стала ему перечить, впервые осознав, насколько опасно море. Черные зловещие волны с ревом бились о корабль. Казалось, их наступлению не будет конца.

Большую часть времени Блайт лежала на полу, на одеяле, цепляясь за койку, поскольку не могла ни сидеть, ни стоять. Она неустанно молилась о том, чтобы никого из команды не смыло за борт, искренне полагая, что несет ответственность за случившееся. Не будь ее, они бы не плыли сейчас в северном направлении и их бы не застиг шторм.

Океан разыгрался не на шутку, и «Виндрейдер» бросало, словно щепку, с волны на волну. Огромные, они яростно налетали со всех сторон, упорно не желая отступать. Блайт думала не только о Рейдере и о тех, кто находился наверху.

Один раз корабль тряхнуло так, будто он обо что-то ударился левым бортом. «Виндрейдер» резко накренился, а затем выпрямился, содрогаясь, словно тигр, стряхивающий с себя воду. В этот момент с полки к ногам Блайт упала музыкальная шкатулка. От удара крышка открылась, и среди шума бушующего океана раздались звуки чарующей мелодии.

Музыка так же внезапно умолкла. Бережно взяв в руки шкатулку, Блайт удалось закрыть покореженную крышку.

Наверху Рейдер тоже почувствовал удар и сразу же послал Бастиана проверить трюмы на случай пробоины. После нескольких минут томительного ожидания тот сообщил, что повреждений нет. Команда ликовала. Слава Богу, судно цело, да и шторм начал постепенно стихать. Было чему радоваться! Вскоре уже не требовалось откачивать воду с палубы, и Бастиан отправил часть людей вниз отдохнуть. Чуть погодя он снова появился на палубе, отослал на отдых Рейдера, а сам занялся проверкой постов.

Рейдер не помнил, как добрался до каюты, как рухнул на койку. Он даже не почувствовал, как Блайт сняла с него всю одежду, насухо вытерла полотенцем его холодное тело и легла рядом, пытаясь согреть его своим теплом.

Постепенно все успокоилось, а к вечеру второго дня Рейдер встал к штурвалу уточнить курс. Взяв подзорную трубу, он начал тщательно всматриваться в горизонт в поисках звезд или края земли, но вдруг увидел какие-то неподвижные огни в три линии. Судя по всему, поблизости находился огромный корабль, трехпалубный. Рейдер вручил подзорную трубу Бастиану, сделав ему знак молчать.

Посмотрев на корабль, Бастиан обменялся с Рейдером тревожным взглядом. Они стали по очереди вглядываться в линию горизонта, ожидая обнаружить другие корабли, но на их счастье таковых не оказалось. Не зная, видит их судно или нет, решили на всякий случай принять боевую готовность. Теперь вахтенные наблюдали не за штормом, а за таинственным кораблем.

Едва забрезжил рассвет, Рейдер и Бастиан снова принялись рассматривать корабль. Теперь он уже находился гораздо ближе, хотя «Виндрейдер» не делал никаких попыток к сближению. Вопреки опасениям Рейдера, это оказался не военный корабль, а торговое судно, принадлежащее англичанам. Судно было явно перегружено, поскольку глубоко сидело в воде. Кроме того, у него оказалась повреждена топ-мачта, из-за чего он был слегка накренен. Горизонт по-прежнему оставался чистым: никаких признаков спешащих на выручку кораблей.

Рейдер, и Бастиан обменялись изумленными взглядами: у них под боком находится добыча! Когда Блайт появилась на палубе, там уже вовсю шли приготовления к захвату английского корабля. Пираты носились как угорелые, радуясь привалившей удаче. Взяв Блайт за плечи, Рейдер приказал ей спуститься в каюту, но она лишь упрямо вздернула подбородок.

– Не уйду. Я все еще жена пирата и теперь умею плавать. – Блайт гордо тряхнула головой, затем добавила, понизив голос: – Если Вилли будет слишком занят, я могу тебе понадобиться.

Рейдер засмеялся впервые за все эти дни. Да, его Вул-вич настоящий боец. С легким сердцем он приказал принести ее револьверы, отвел ей место на палубе, а после этого сосредоточил все свое внимание на корабле, который им предстояло взять на абордаж. Невысокий полный капитан «Гурмана» удрученно осматривал нанесенные штормом повреждения, как вдруг на фоне восходящего солнца заметил силуэт корабля. Черный грациозный дьявол летел к ним на всех парусах. Капитан протер воспаленные бессоницей глаза. Нет, ему не померещилось. Теперь ко всем бедам прибавилась еще одна. Мало того, что во время шторма они оторвались от сопровождающих их кораблей, так еще получили такие повреждения, что не могли двигаться дальше. Капитан был суеверным не более любого мореплавателя, но счел зловещим предзнаменованием появление на горизонте быстроходного корабля.