Рэнди вновь заняла прежнюю позицию по отношению к «Хало»: сверху и немного сзади. Она была готова нанести удар. Не произнося ни слова, Смит в последний раз обвел глазами внутренности их вертолета, ища хоть что-нибудь, что могло бы им помочь, что до этого они, возможно, проглядели.

Нет, здесь ничего не осталось. Только большой алюминиевый чемодан с лабораторным оборудованием и полупустой рюкзак Смита, в котором лежало несколько мотков альпинистской веревки.

И тут губы Джона Смита раздвинулись в мрачной, погребальной ухмылке.

– Что они собираются делать теперь?

Перекрикивать рев двигателей становилось все труднее. Кретек чувствовал, как по его телу разливается слабость. Грубая повязка, наложенная на раненую руку, только замедлила, но не остановила кровотечение, и у его ног уже собралось маленькое красное озерцо.

– Откуда мне знать, черт возьми! – проорал в ответ пилот, бросив косой взгляд на рукоятку сброса груза. – Они снова болтаются позади нас!

– Держись прежнего курса!

Спотыкаясь на ходу, Кретек поплелся к отсеку крановщика. Подчиненные, скорчившиеся возле открытых люков, провожали его взглядами. В их душах начали происходить перемены. Сейчас они боялись смерти больше, чем Антона Кретека, да он и сам начинал ощущать первые приступы этого страха.

Но разве может его победить кто-то, называющий себя Джоном Смитом?!

Какое-то шестое чувство говорило торговцу оружием, что этот человек – начальник американской разведывательной группы с острова Среда, тот, о ком говорил университетский профессор, но с которым самому Кретеку столкнуться так и не довелось. Кто этот неизвестный с застиранным именем? Кто он такой, чтобы с подобной легкостью разрушить столь долго лелеемые планы и мечты Антона Кретека?

Болезненно сморщившись, Кретек вошел в застекленный отсек, смотревший назад.

Вот они! «Лонг Рейнджер», словно ястреб, изготовившийся нанести удар, снова завис над ними. Но теперь под его днищем что-то висело.

Словно передразнивая огромный «Хало», маленький вертолет тащил под собой какой-то серебристый ящик на веревке, а из бокового люка высунулся мужчина, помалу стравливая ее. Кретек хорошо рассмотрел его темные волосы, развевающиеся на ветру, правильные черты лица, сузившиеся от ветра глаза, которые даже на таком расстоянии жгли, как голубые лучи смерти. Так вот он какой, Смит! Его палач!

Из груди Кретека вырвался жуткий, отчаянный крик, в котором сошлись ярость, нежелание умирать и страх.

Тяжелый алюминиевый чемодан ударился о блестящий круг вращающегося винта «Хало». Альпинистская веревка, почти дымясь, с шипением вырвалась из защищенных рукавицами ладоней Смита. В долю секунды чемодан был смят, изуродован и отброшен в сторону лопастями винта огромного вертолета. Смит перекатился в грузовой отсек и упал на спину.

– Рэнди! – завопил он. – Уносим ноги!

Дикая, грохочущая вибрация сотрясла весь корпус «Хало». Кретек, шатаясь из стороны в сторону, кинулся к кабине. Пилот сражался с забрызганными кровью рычагами управления, а его убитый коллега смотрел на него мертвыми глазами, саркастически качая наполовину отделенной от туловища головой.

– Все! – закричал пилот. – Нужно сбрасывать груз и садиться!

– Нет! – Кретек вновь ухватился за свой пистолет. – Летим дальше!

– Ты, тупой жирный болван! У нас поврежден главный винт! Сейчас полетит весь роторный блок! Если мы немедленно не приземлимся, то сдохнем к чертовой матери!

Пилот ухватился за ручку сбрасывания груза, и Кретек использовал свой последний аргумент – изо всех сил ударил рукояткой пистолета по руке летчика.

– Нет!

А потом время споров закончилось. Трансмиссия «Хало» взорвалась, как снаряд гаубицы. Центробежная сила разметала пятидесятифутовые лопасти винта, и они, словно брошенные великаном мечи, разлетелись по сторонам, а сам вертолет клюнул носом и отправился в смертельное пике, навстречу белому льду и черной воде, которые ждали его внизу.

Антон Кретек закричал, как попавшее в капкан животное, в которое он, собственно, и превратился. Опустошив магазин своего пистолета в пилота, он убил канадца на пару секунд раньше, чем умер сам.

Они смотрели, как из двигательных отсеков «Хало» валит дым и летят искры. Затем развалился роторный блок, и летная динамика массивного вертолета стала сродни аналогичному показателю стального сейфа.

Сунувшись носом вниз, «Хало» устремился к покрытому льдами морю. Стропы, на которых висел до этого контейнер с сибирской язвой, ослабли, и теперь вертолет и его смертоносный груз летели рядом, словно соединившись в каком-то странном сонном танце.

А потом произошел удар. К небу поднялся черно-огненный гриб, а во льду образовалась огромная дыра.

– Что будет со спорами, Джон? – спросила Валентина, глядя на взрыв.

– Огонь и морская вода, – ответил Смит. – У сибирской язвы нет более страшных врагов.

– Значит, все кончено?

– Значит, все кончено.

Смит смотрел вперед. Его горло пересохло от крика, а легкие горели от холода. Адреналиновая буря в его организме улеглась, и вновь напомнили о себе порезы и ушибы, полученные во время ледопада, обрушившегося на него прошлой ночью. Говорить становилось все труднее.

– Как думаешь, Рэнди, сможем мы добраться отсюда до «Хейли»?

– Поскольку радио работает, я полагаю, проблем возникнуть не должно.

– Тогда летим на корабль. Пусть на острове Среда приберется кто-нибудь другой.

– Поняла, командир!

Смит закрыл боковые люки и рухнул на пол, прислонившись спиной к креслу пилота. Его глаза закрылись сами по себе, и он лишь частичкой сознания улавливал согревавшее его тепло. Голова Валентины лежала на его плече.

В Южной Атлантике стояла ранняя весна, но с заходом солнца пришел шторм. Сквозь влажную дымку призрачно светили голубые огни взлетно-посадочных полос Уайдвейк-Филд, струи дождевой воды стекали с крыльев двух огромных самолетов, замерших рядом друг с другом на самой дальней стоянке этой американо-английской базы военно-воздушных сил. На борту первого, «Боинга-747», красовался бело-голубой герб президента Соединенных Штатов Америки, второй, «Ил-96», нес на себе государственную символику Российской Федерации.

Весь мир пребывал в блаженном неведении о присутствии тут этих двух самолетов и о встрече двух государственных лидеров, которые на них прилетели. Лайнеры, стоявшие на мокром бетоне, были оцеплены вооруженными солдатами, а в звуконепроницаемом, защищенном электронными системами помещении «Борта номер 1», как чаще всего называют самолет американского президента, происходил конфликт – без свидетелей и протокола.

– Я признаю, что иногда президент вынужден лгать своим избирателям, – холодным тоном говорил Сэмюэл Кастилла своему собеседнику – подтянутому, аристократичного вида мужчине, сидевшему напротив него за столом для совещаний. – Но я чертовски не люблю пользоваться этой властной привилегией. И особенно мне не нравится лгать людям относительно того, каким образом погибли их близкие. У меня после этого остается тошнотворный вкус во рту.

– А что нам оставалось делать, Сэмюэл? – терпеливо ответил президент Потренко. – Снова бередить уже заживающие раны «холодной войны»? Отбросить укрепляющиеся отношения между нашими странами на десятилетия назад? Сыграть на руку «ястребам», которые есть в обеих странах и которые твердят, что Россия и Америка обречены быть врагами?

– Ты очень ловко развиваешь этот тезис, Юрий, как и мои советники, и Государственный департамент, но даже если я соглашусь с ним, мне он все равно не по душе.

– Это я понимаю, Сэмюэл. Я знаю, что ты – совестлив и честен, – уголок рта у русского чуть дрогнул, – возможно, даже слишком совестлив для человека нашей профессии, живущего в современных реалиях. Но нам нельзя торопиться. Нужно дождаться, когда на тот свет отправится побольше крестоносцев «холодной войны», а страх канет в прошлое. Но можно утешать себя хотя бы сознанием того, что рано или поздно правда все равно выйдет на поверхность.