— Мужа нет дома, — ответила Вера и, прикрыв за собой дверь, вышла на крыльцо.

— Тогда, возможно, вы сумеете ответить на несколько вопросов? — Гризи достал из портфеля лист бумаги, вечное перо и приготовился записывать.

— Откуда вы? — подозрительно спросила Вера.

— Из Национальной социологической ассоциации, — ответил Гризи.

К счастью, Вера Смолл любила поболтать, и это скудное объяснение вполне удовлетворило ее.

— Не знаю, могу ли я говорить от имени мужа…

— Что ж, посмотрим. Считаете ли вы, что работа вашего мужа накладывает на вас обязанности, которых в ином случае можно было бы избежать?

— Понимаю, понимаю… Да, его служба накладывает на меня много обязанностей, но я считаю, что жена должна делать все возможное, чтобы помочь мужу в его карьере. Мой муж занимает важный пост в страховой компании. Должна заметить, что в нашем микрорайоне мой муж единственный, кто работает по страховому делу, остальные — обыкновенные служащие. Я всегда стремлюсь помочь моему мужу, забочусь о нем, создаю ему условия для отдыха, чтобы он всегда знал, что дома его ждет уют и покой.

— Приходится ли вам помогать мужу в его деятельности?

— Нет. Я только забочусь о доме и детях.

— Служили ли вы до замужества?

— О да! И после замужества тоже. До первого ребенка. Благодаря этому нам и удалось скопить деньги на покупку дома.

— Даете ли вы вашему мужу советы?

— Нет. Я не люблю вмешиваться в его дела.

— Понимаю. Еще один вопрос, мадам, — галантно произнес Гризи. — Многие жены, живущие в пригороде, не разрешают своим мужьям приносить к домашнему очагу свои служебные заботы, не позволяют даже разговаривать о службе. Как вы к этому относитесь?

— Я не согласна с этим, — ответила Вера.

— Почему?

— Я считаю, что глава семьи должен иметь возможность сбросить дома тяжести, которые давят его, поделиться своими заботами с женой.

— А наша Ассоциация пришла к выводу, что большинство женщин придерживается иных взглядов.

— По-моему, это бесчеловечно. Я всегда даю понять своему мужу, что готова выслушать его и разделить с ним все его неприятности.

— Была ли у вас в последнее время возможность высказать мужу заинтересованность в его служебной деятельности?

— Да.

— Может быть, вы помните, в чем именно это выражалось?

— Конечно, ведь это было на днях.

— Что же произошло?

— Я решила, что нужно его развлечь. Так я и сделала. Знаете, мне поручено доставать билеты на разного рода представления для членов женской лиги, в которой я состою. Изредка мы проводим вечера вместе с друзьями. Вот и вчера мы были в театре. Изумительный спектакль…

— Как вы узнали, что у вашего мужа неприятности на службе?

— Он плохо спит по ночам, вынужден принимать снотворное, иногда кричит на детей. Ну, и все такое прочее.

— Он говорил вам, что именно его тревожит?

— Нет. И если он не хочет говорить об этом, я не настаиваю. Он занимает очень важный пост.

— Есть ли какие-нибудь другие доказательства того, что у него неприятности на службе?

— Иногда он зовет кого-то во сне. Я как-то спросила его, кого он зовет, и он сказал, что какого-то сослуживца.

— Он называл имя?

— Да, он повторял имя этого человека во сне. Гризи боялся вспугнуть свое счастье, но все же не удержался и спросил:

— Какое же имя он называл?

— Эдди, — ответила Вера.

— Говорил ли он еще что-нибудь во сне?

— Нет, только повторял это имя.

— Делится ли ваш муж с вами проблемами семейного бюджета?

Вера смешалась.

— Не всегда… Он лучше знает денежные дела, чем я, такая у него служба…

— Понимаю, — благожелательно произнес Гризи. — Вот, пожалуй, и все, что я хотел спросить у вас…

— Надеюсь, это принесет пользу вашему обследованию, — пробормотала Вера.

— Да, конечно, весьма вам признателен, — раскланялся Гризи.

Оглядываясь, словно выискивая другой дом, в который он мог бы зайти для получения необходимых сведений, он свернул за угол и быстро зашагал к остановке автобуса, который мог бы отвезти его обратно на станцию.

Итак, Герб Смолл звал во сне Эдди. Его жена, видимо, ничего не подозревала, но Эдди вполне могла быть и Эдной Брэй…

Увидев Маклейна, лейтенант Фурньер нахмурился.

— Что тебе нужно? — спросил он молодого полицейского.

— Получен акт вскрытия тела.

— Ну и что?

— Как мы и предполагали, смерть наступила в половине восьмого.

— Ты думал, что это доставит мне удовольствие?

— Возможно. Он был застрелен из пистолета сорок пятого калибра. Вы оказались правы.

— Помнишь, как пуля разворотила ему грудь?

— Да, сэр.

— Если когда-нибудь еще увидишь такую рану — знай, что это сорок пятый калибр.

— Ясно, сэр.

— Список служащих готов?

— Нет еще, сэр, там оказалось очень много служащих. Но я просмотрел последние рапорты о грабежах и подумал, что «Пантеры»… Был совершен налет на продуктовую лавку. И еще на винный магазин…

— Ну и что с того? Десятки продуктовых и винных лавок в городе подвергаются ограблению ежедневно.

— Это так, но тут действовали молодые ребята. В обоих случаях. В продуктовой лавке они избили хозяина и, кроме денег, захватили пиво и холодные закуски.

— Решили, верно, попировать.

— Вот и я так подумал, — с готовностью подхватил Маклейн. — И оба раза налетчиков ждало такси.

— Ну и что?

— А то, что, по-видимому, это одни и те же молодчики, и мне кажется, что это «Пантеры». Похоже на них. Избить старика…

— Но при чем тут наше дело?

— А при том, что это они убили Саччини. Грабеж с насилием — это их почерк.

— Послушай, парень, я не хочу гасить твой энтузиазм, но в Варвик-билдинг проникли не молокососы, а профессионал, настоящий, квалифицированный профессионал.

— Полностью согласен с вами. Но, послушайте, лейтенант, а что, если в здание проник профессионал — предположим, брат Голливуда Дика, — а «Пантеры», заранее зная о готовящемся ограблении, тоже проникли туда после того, как тот ушел? Они сочли, что им ничего не грозит, и решили забрать то, что осталось после брата Голливуда Дика. А тут неожиданно появляется Саччини и…

— Бах! — подхватил лейтенант. — Юнец вытаскивает револьвер сорок пятого калибра, выданный ему во время второй мировой войны на фронте, и наповал убивает старика. Ну, скажи мне, откуда подросток мог достать револьвер сорок пятого калибра? Другого — пожалуйста, но сорок пятого… Объясни мне это.

— Вы недооцениваете этих ребят, лейтенант. Вы не знаете, какая теперь молодежь. Они могут заполучить любое оружие. Украсть у кого-нибудь или купить у того, кто привез такой револьвер с войны…

Фурньер перебил его.

— Нет, нет, нет! Все это чушь — вскричал он и тут же, осекшись, положил руку на плечо молодого человека. — Извини, я не хотел тебя обидеть. Я знаю, что ты смышленый парень. Но ты слишком горячий. У тебя масса хороших идей, но ты должен научиться размышлять. Думать перед тем, как раскроешь рот.

— Да, сэр.

Телефон на столе издал короткий звонок. Фурньер поднял трубку. Звонил дежурный сержант.

— Капитан О'Рейли пошел к вам наверх, сэр. Он сильно не в духе.

— Он всегда не в духе, когда приходит сюда. Спасибо за предупреждение. — Фурньер положил трубку и обернулся к Маклейну. — Тебе лучше уйти, парень. Капитан О'Рейли идет сюда с последними вестями от комиссара, и, если он застанет тебя здесь, тебе не миновать его черных списков.

— Из-за дела Саччини?

— Вот именно.

— Черт возьми, лейтенант, но ведь не ваша вина, что его убили!

— О'Рейли не желает ничего знать. Ему важно получить результаты. Комиссар хочет того же. Так же, как и демократическая партия, долгие ей лета власти… Поэтому тебе лучше уйти отсюда.

— Нет, я останусь. Я хочу посмотреть, на кого он сегодня похож.

— Твое любопытство приведет к тому, что ты еще по крайней мере три года будешь ждать повышения.