…Странно, – Петр Алексеевич основательно задумался. – А мне казалось, это какая-то легенда, вымысел… ну, про Радио. Ты сама его слышала? То есть реально, по приемнику? Говорит такое-то Радио, начинаем наши передачи?

Слышала ли она? Ну, конечно. И записей этих дома вагон. Приемник «Океан» волшебно вмещал закодированные цифрами длинные, средние и короткие волны, мерцающие над ними золотистые черточки – отражения городов. В этом «Океане» парение медуз, мертвый штиль тишины, разряды электрических скатов, ультразвуковой пересвист дельфинов, динамичный рокот музыкального прибоя, голоса дикторов и комментаторов, на разных языках балаболящих вести со всех континентов. Шорохи, треск, всплески музыки, обрывки фраз, грозовые разряды, завывание вьюги, проносящейся за стеклом, – загадочная жизнь целой планеты! И кто-то частил скороговоркой на непонятном языке, кто-то передавал вести с полей, кто-то ухал филином в ночном лесу, кто-то пел пронзительным тоненьким голоском. Можно было даже поймать едва различимый голос космонавта, испуганно вещающего с орбиты. А откуда бы она узнала замечательную музыку и песни? А с чем можно сравнить первое впечатление от прослушивания саунд-трека «И только дни мои, дни, летящие гневной чередой по запущенной земле Никудании»… Золотые мгновения.

– Но дело в том, что… – бывший врач-кардиохирург остановился, задумчиво потер подбородок. – Да, Зигфрид застрелил этих двоих, но ведь он был, можно сказать, наш разведчик. С этой вершины он отправился на Луну, добыл там Лед Вечной Жизни и благополучно вернулся. А потом… что ему оставалось делать? В те времена спецы из СМЕРШа вряд ли поверили бы какому-то Бессмертному, спустившемуся с гор. А уж тем более с Луны. Там в горах он и остался. Его немецкий передатчик работал вечно, благодаря этому Льду. Выходил в эфир, вел передачи… чтобы у наших людей была отдушина, глоток свободы.

– Так вы слушали это Радио? – воскликнула она.

– Да, приходилось. Ведь, бывало, часто дежурил по ночам. Но слушал, как какую-то радиопостановку… интересно, конечно. А правда это, нет? Да, пробивался голос издалека. И это Радио, наверное. И передачи Зигфрида. И незабываемые саундтреки… Например, «Дни мои, полные неумолкающего сентябрьского шума, похожие друг на друга, как единоутробные братья».

Это прозвучало, как пароль тайного радиобратства.

– Ну вот! Вы слышали это… а я видела их на самом деле! Как вас сейчас перед собой. Этих, троих… И Зигфрида. Отто и Ульбрихта. Вы думаете, это все мои детские страхи или ужастиков насмотрелась?

Тогда, в библиотеке… у нее было чувство, что кто-то присутствует рядом. Чужой. Под потолком душно, полно пыли, разболелась голова. Не пообедала нормально, очень хотелось есть. Близкая люминесцентная лампа излучала неестественный свет, надоедливо потрескивала. И совсем рядом… она забралась под самый потолок, находилась у дальней стены, а вот же он – жестяной вентиляционный короб, – как раз проходит тут же, наверху. Проследила взглядом: слева от нее мастерские, вытяжка идет оттуда и скрывается в противоположной стене, за ней кабинет директора! Может, о том говорила Света Сопач… Феликс с Инной запускают в этот самый вентиляционный короб ГАЗ ДЛЯ ОГЛУПЛЕНИЯ ШКОЛЬНИКОВ?! Тем более, ей показалось… что-то такое горелое, с привкусом гари.

Но нет… никаким дурацким газом она не надышалась (хотя перед глазами все кружилось, она словно соскальзывала куда-то). Все точно так, как ей привиделось давно: безумный блеск глаз, рыжее пламя волос, красноватое обветренное лицо, бурая колкость щетины забрызгала выпяченный подбородок

Зигфрид

оберфельдфебель 1-й лыжно-егерской бригады

этот лыжник одет в стандартный анорак, вывернутый белой стороной наружу для маскировки. Его одеяние дополняют белые штаны, надевающиеся поверх форменных, а также горные ботинки, приспособленные под лыжные крепления. На руках – теплые белые рукавицы с «дополнительным» указательным пальцем, позволяющим вести огонь, не снимая рукавиц. Подсумки выбелены, и даже на горное кепи надет белый чехол.

[Отто]

Солдат 91-го горнострелкового полка, Кавказ, зима 1942 г.

Чтобы спастись от ужасных русских морозов, этот горный стрелок надел тяжелый выворачивающийся зимний костюм с подкладкой, вывернув его белой стороной наружу. Знаков различия на костюме нет. Куртка с пришитым капюшоном, карманы имеют прорези, сквозь которые можно добраться до карманов поддетой под куртку униформы. Каска выкрашена в белый цвет. Выпускались также подбитые теплым рукавицы, но этот солдат предпочел обычные зеленые вязаные перчатки. Из вооружения у него – маузеровский карабин Kar98k калибра 7,62. Пара тройных подсумков с боеприпасами на поясе.

[Ульбрихт]

Обер-ефрейтор 138-го горнострелкового полка, южный сектор советско-германского фронта, осень 1942 г.

Обер-ефрейтор одет в стандартную ветрозащитную горную куртку. Ее покрой предусматривает ношение поверх обычной полевой блузы; куртка снабжена погонами. Снаряжение – обычный поясной ремень черной кожи и Y-образные плечевые ремни в сочетании с горным рюкзаком горных войск. Обер-ефрейтор вооружен ручным пулеметом MG42 – основным автоматическим оружием на уровне отделения. Он несет с собой патронный ящик с 250-зарядной лентой к пулемету.

Очень красиво оформленная книжка. Белый глянец обложки.

[Космонавты Гитлера]

«Немецкие горнострелковые и лыжные подразделения. Элитные части вермахта. 1939–1945»

Когда говорят об элитных частях вооруженных сил Германии времен Второй мировой войны, прежде всего вспоминают о парашютистах, танкистах или о войсках СС. Между тем, существовал еще один вид боевых частей, о котором часто забывают, хотя они заслуживают звание «элитных» ничуть не меньше остальных: это горнострелковые войска.

Об истории, организации, экипировке и форме одежды горных стрелков и рассказывает эта книга. Текст сопровождается уникальными фотографиями и прекрасно выполненными цветными иллюстрациями, составленными на основе архивных материалов. Издание адресовано широкому кругу читателей, увлекающихся военной историей.

«…Пещера. Низкий свод. Отлично, через силу попытался усмехнуться Ульбрихт, гримаса боли исказила его лицо. – Отлично у тебя все продумано, Зигфрид! И чашка кофе… последняя. Уже остывает. И другой не будет, так? Значит, надо поторопиться. Ну что же, ты, надеюсь, знаешь, что надо делать? Я думаю, ты поступишь, как офицер Рейха. Дай мне мой пистолет и… выйди, пожалуйста. Выйди. Подожди там. Ты все отлично подрассчитал… какого черта! Ясно же, ни я, ни Отто… мы уже не дойдем до вершины. Я постараюсь облегчить твою задачу. Оставь мне пистолет; и сигарету; сигареты-то там есть? ведь были же где-то?! Мне, как приговоренному к смерти…

– Да. Да, Ульбрихт, – присев на камень, Зигфрид проверил обойму Р38. – Здесь всего один патрон…

– Как раз один патрон… ты хотел сказать? О, Зигфрид! ты дьявол!

– Но ты расстрелял обойму… не помнишь? Там, в селении горцев. Старик, который так и остался сидеть у входа в свою лачугу. Женщина с ребенком.

Ульбрихт был очень обеспокоен… он говорил, бредил… быстро, горячечно – отплевывая при частом кашле кровяные сгустки. Судорожно вытянул правую руку в драной шерстяной перчатке, пытался сжать и разжать пальцы, мял какую-то тряпку или платок в руке, что-то искал подле. Взял жестяную кружку с дымящимся кофе, но поставил ее рядом. Затем сделал движение… как бы тянулся, хотел попробовать, рассчитать свои силы – сможет ли достать до камня, на котором стоял примус. Зигфрид рылся в рюкзаке и не заметил этого.

– А ты, как всегда, ни при чем, останешься чистеньким, ну что же, на этот раз твоя взяла, хотя… Отто? уж с ним-то тебе придется разделаться? или ты вколол столько морфия, что он не проснется… слава богу… так и отойдет во сне…