– Сделай же что-нибудь! – сказала она.

Баллас присел перед Краском и осмотрел рану. Кинжал вошел в живот по самую рукоять. Струйка крови стекала из угла рта; алые капли падали на грудь. Рассеянным мутноватым взглядом Краск смотрел за горизонт. Он тяжело и прерывисто дышал. Эреш тронула отца за плечо. Старик закашлялся. Его вырвало кровью.

– Не умирай, – прошептала Эреш. – Так не должно быть. Ты не можешь умереть – после всего, что мы пережили… – Она обернулась к Балласу. – Что нам делать?.. Лекарь… Мы должны найти лекаря! Пожалуйста… Ты должен…

Краск вздрогнул. Взгляд его прояснился, стал осмысленным. Потом он повернул голову к дочери – медленно, словно движение стоило ему титанических усилий. Их взгляды встретились. Краск открыл рот, будто желая что-то сказать, но лишь захрипел. Глаза его остекленели. Он соскользнул с валуна, повалился на бок и больше уже не шевелился…

В глубине души Баллас понимал, что обязан Краску жизнью. Если бы старик не обратил внимание на поведение ящериц, все они до сих пор бродили бы по канализации. Краск изрядно раздражал Балласа – что верно, то верно. Но Баллас никогда не желал ему смерти.

Эреш скорчилась возле тела отца, уткнувшись лицом ему в грудь. Баллас стоял поодаль и все же видел, как вздрагивают ее плечи. Девушка плакала. Ее горе было так сильно, что передалось Балласу, и он едва ли не физически ощущал боль…

Подошел Элзефар.

– Не хочу мешать, – сказал он, – но пора идти дальше. Стражам нет дела до ее горя. Они все еще гонятся за нами. И лективин тоже. Дорога каждая минута. Чем быстрее мы доберемся до моего убежища – тем лучше.

Баллас не ответил. Элзефар подковылял к нему и дернул за рукав.

– Ты что, последнего ума лишился? Чего ты ждешь? Пока она наплачется? Это может затянуться на неопределенное время. Кто она тебе, Баллас? Да никто! Средство для достижения цели. Девка нам больше не нужна, теперь она стала обузой. Пусть остается с папашей и рыдает хоть до следующего года…

Баллас хмуро посмотрел на калеку.

– Она для тебя ничто, – повторил переписчик. – Единственное, что имеет значение, – это Белтирран.

Баллас задумался. Элзефар говорил дело.

– Брось ее, – прибавил калека. – Мы зря теряем время. Песок сыплется. Подумай вот о чем: чтобы добраться до Белтиррана, тебе придется перевалить через горы. Даже в хорошую погоду это непростая задача. А уж в середине зимы… – Он не докончил и лишь покачал головой.

Баллас повернулся к Эреш. К его удивлению, она уже стояла на ногах.

– Мы не можем просто так бросить отца волкам и грифам, – сказала девушка. – Надо похоронить его.

– У нас нет времени, – нетерпеливо сказал Элзефар.

– И лопаты, – прибавил Баллас. – Мы не сможем выкопать могилу голыми руками.

– Но нельзя же оставлять его валяться… Мы должны что-то сделать… – Эреш замолчала на полуслове, а потом резко вскинула голову. – Это ты во всем виноват, проклятый ублюдок! – Она влепила Балласу пощечину. Тот снес удар, даже не попытавшись уклониться. – Если бы ты не пришел к нам на болота, если бы не втянул нас в свои дела, отец был бы сейчас жив! – Она пихнула его кулаком в грудь. Баллас мог легко перехватить ее запястье, но он не пошевелился. Наконец Эреш утихла.

– Я знаю, что можно сделать для твоего отца, – негромко проговорил Баллас.

– Неужели? И какая тебе в том выгода? Баллас пожал плечами.

– Я знаю, как уберечь тело от хищников, – сказал он, оставляя без внимания ее сарказм. – Могу объяснить – если тебе интересно.

Баллас разъяснил Эреш свои намерения. Она согласилась. Подняв влажное от крови тело Краска, он отнес его к серым валунам, вздымавшимся чуть поодаль. Баллас не считал себя образованным человеком, однако он знал, что когда-то на этой земле существовали вулканы. Изливавшаяся лава застывала, превращаясь в такие вот камни. Каждый из них – размером с туловище ребенка – был пористым и весил не больше мешка с зерном. Баллас положил тело Краска на землю и откатил в сторону первый из камней, обнажив темное углубление под ним. Мало-помалу яма увеличивалась в размерах. Баллас позволил Эреш в последний раз взглянуть на отца, а потом опустил его в могилу и вновь сложил камни, погребя под ними тело Краска.

Эреш хотелось побыть возле могилы. Оставив ее одну, Баллас вернулся к Элзефару. Калека едва не подпрыгивал от нетерпения. Баллас читал в его взгляде невысказанную мысль: надо оставить Эреш. Время убегает. С каждой прошедшей минутой надежда добраться до Белтиррана делается все призрачнее…

Белтирран… Это слово не шло у Балласа из головы, и он ощущал неодолимое желание идти туда – прямо сейчас.

– Мы уходим, – сказал он, приблизившись к Эреш.

– Еще несколько минут, – прошептала она.

– Оставайся, если хочешь. Но я ухожу.

Элзефар был прав: Эреш им больше не нужна. Они с Краском подрядились доставить его к Элзефару и давно уже выполнили свою задачу. Пока все они оставались в запертом городе, отец и дочь еще могли принести пользу. Так полагал Баллас и, как выяснилось, не ошибся. Без Краска он не выбрался бы из канализации… Но Эреш? Какой от нее прок – особенно теперь?

– Оставайся сколько угодно, – прибавил Баллас. – Нам с тобой больше не по пути. Ты свободна – и вольна делать, что хочешь.

Эреш повернулась к нему.

– Что?

На лице девушки появился испуг.

– Ты не можешь уйти без меня, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Не можешь оставить меня одну… Я пойду с тобой. – Она посмотрела на валуны. – Мы с папой думали, что его брат – мой дядя – приютит нас. Я пойду к нему… но не прямо сейчас. Ты не обойдешься без меня, Баллас. Есть вещи, которые ты сделать не можешь – а я могу. Ты очень приметный. Любой человек опознает тебя при первом же взгляде. Но я? Я – другое дело. На свете много рыжих женщин, но мало людей твоих габаритов. Не говоря уж о твоем шраме на лбу… Я могу приносить тебе эль из кабаков или еду с рынка. Тебе может понадобиться оружие. Или лошади. Мало ли… А еще я могу сражаться, разве нет? Не так хорошо, как ты, но все-таки… Я умею охотиться и разводить огонь. Со мной твое путешествие будет не таким рискованным…

Она боится одиночества, понял Баллас. Эреш оторвали от дома и привычной жизни. Ее отец погиб. Она осталась совершенно одна. Все казалось холодным и равнодушным. Бледному небу не было до нее никакого дела. И ветру, и дождю – тоже. Друин – да и весь мир – внезапно оказался населен чужаками.

Эреш ненавидит его, полагал Баллас. Но сейчас она в нем нуждается… Он пожал плечами.

– Как хочешь.

И они втроем зашагали по вересковью.

Теперь все изменилось. Баллас не ожидал, что лективин будет гнаться за ними, что Магистры пошлют его следом за беглецами, словно гончую. Ню’ктерин был самой большой тайной Церкви, и обнародование ее грозило Магистрам большими неприятностями. Но, видимо, желание уничтожить Балласа пересилило страх. Благие Магистры позволили Ню’ктерину спокойно бродить среди обитателей Друина. Для того, чтобы попасть в туннели канализации, лективин должен был миновать бордель. Сочли ли едоки корня, что им померещилось? Или просто не успели задуматься?.. Скорее всего Ню’ктерину приказано уничтожать всех свидетелей.

Одно было ясно: церковники не остановятся ни перед чем, лишь бы уничтожить Балласа. Ему вспомнились слова отца Рендейжа: «Издан Эдикт об Уничтожении. Цель такого акта – не наказать преступника, а предотвратить еще большее зло. Магистры боятся, что ты причинишь Друину вред…» Но какой вред? Баллас не имел ни малейшего понятия – да и не особо задумывался. Он хотел добраться до Белтиррана, и только это имело значение. Ему не было дела, что станется с всемогущей Церковью. Лишь бы перейти Гарсбраки и найти легендарную страну за горами.

Однако лективин тревожил Балласа. Он не знал, на что тот способен. Ню’ктерин мог превратить человека в столб пламени. Или в ворону. Он, как утверждал Краск, способен преследовать жертву, ориентируясь на «свет души». Что еще он может? Какими обладает талантами?