Из автомата под лестницей я позвонил в «Книжный вестник», Властику Родину. Первый раз в жизни просто так, справиться о делах, честное слово!

— А, Яшка, привет, — скороговоркой ответил Властик на мое здрасьте. Я слышал в трубке какой-то шум и какие-то далекие голоса. Кажется, у Родина был включен телевизор. — Только, Яш, если тебе нетрудно, давай попозже созвонимся, ладно? Я тут тринадцатый канал смотрю, тут ТАКОЕ…

— Что-то случилось? — поинтересовался я. — Военный переворот?

— А ты что, не в курсе? — удивленно выдохнул Властик. Чувствовалось, он разрывается на части между желанием досмотреть свой телевизор и немедленно просветить меня, убогого.

— В курсе чего? — осведомился я.

— Яшка, ты болван! — восторженно прокудахтал Родин. — Нельзя же совсем не интересоваться политикой! — Голос в трубке то усиливался, то затихал: очевидно, по ходу разговора Властик то и дело отвлекался к телевизору.

— Почему же, я интересуюсь, — произнес я, изображая смущение. — Вот сегодня, я слышал, нового спикера хотели избрать. Чуть ли не Иринархова из «ИВЫ». Что, уже избрали?

— Накрылся Иринархов! — победно провозгласил Родин. — Я тебе давно говорил, что он настоящий Джек-Потрошитель! Так и оказалось. Запустил в Думу полсотни двойников депутатов, чтобы агитировали за него…

— Полсотни? — переспросил я. В списке на дискете было около ста фамилий. Ох, медленно Окунь работает.

— Даже больше, — живо откликнулся Родин. — Еще не всех отрыли.

— И что теперь? — уже с неподдельным интересом осведомился я. За эти дни свежие новости для меня стали чем-то вроде наркотика.

— Хана Думе! — весело произнес Властик. — Только что Президент аннулировал ее последние решения и вообще приостановил ее работу, вплоть до полной проверки всех депутатов. И компании «ИВА» тоже хана. Как только передали про Думу, акции тут же упали до земли. Толпы штурмуют офисы компании, требуют деньги назад…

Вот и полночь, Золушка, подумал я про себя. Пирамида рухнула. Получите вашу тыкву-карету и лягушат-форейторов.

— …А Иринархова обложили со всех сторон, — продолжал между тем Родин. — Сейчас как раз прямая трансляция, по тринадцатому. Спецназ окружил дом, предлагает сдаться. Те пока молчат… Ага, смотри-ка… — Голос Властика затих и через пару секунд возник вновь. — Спецгруппа через балкон полезла… Яшка, черт, ну перезвони мне попозже. Дай посмотреть!

— Смотри, — милостиво разрешил я и повесил трубку. Мое место у телефона тут же заняла деловитая дама средних лет. В одной руке у нее была стопка каких-то серьезных брошюр, а в другой она придерживала прозрачный пакет, наполненный пирожными.

Глядя на эти пирожные, я внезапно почувствовал голод. Утром я не успел поесть, а затем ужасные кадры по ТВ отбили всякую мысль о еде. Однако сейчас организм взял свое. Решено, подумал я. Преступника всегда тянет на место преступления. По местам его боевой и одновременно трудовой славы.

Через двадцать минут я оказался на Полянке. Там все было, как и прежде: свечной заводик шумел, в магазине «Евгений Онегин» кучковались интеллигенты. Когда я вошел в магазин, сам хозяин сидел за своим столиком, склонясь над грудой накладных, а интеллектуалы с раздумчивым видом терлись вокруг стеллажей. Тоже все, как всегда. Хотя нет; в углу какой-то гуманитарий с техническим уклоном настраивал переносной телевизор. Технический уклон, по всей вероятности, был слаб, потому ящик не желал никому ничего показывать, а только шипел, как сало на сковородке.

Сегодня я не собирался маскироваться от Ауэрбаха, как позавчера, а, напротив, надеялся быть замеченным. Своим тут давали чай и бутерброды.

Мои надежды оправдались: хозяин меня заметил.

— А-а, книжный детектив Штерн пожаловал! — провозгласил он, когда я почти вплотную приблизился к его рабочему месту, разве что не наступив ему на ногу. Дальше трех шагов близорукий Ауэрбах уже не узнал бы родную жену, поэтому я постарался держаться к нему как можно ближе.

— Это именно я, — сказал я. — Чаю нальешь?

Несколько интеллектуалов поглядело на меня с упреком: я еще как следует не потусовался у книжных полок, а уже требую чая. Мне стало неловко, и пока Ауэрбах гонял свою Верочку (или Галочку, или Томочку — текучесть кадров в «Е.О.» была высока) за ложками и сахаром, я глубокомысленно обозрел ближайший стеллаж и поинтересовался:

— Говорят, Крейд опять в своем репертуаре? Книжечки не завалялось?

Честно говоря, я понятия не имел, кто такой Крейд — поэт ли, прозаик, критик, а может быть, составитель какого-нибудь сборника. Я вообще услышал эту фамилию только позавчера, из разговора лысого Модеста с усатым Кроком. Но мне казалось, что эта тема в разговоре немного реабилитирует меня в глазах местной публики. И я угадал.

— О, Крейд! Крейд!… — загудели по углам интеллектуалы, и я был немедленно зачислен в ряд своих, достойных чая и бутербродов.

— Увы, ты опоздал, Яков, — сообщил мне Ауэрбах. — Позавчера у меня купили два последних экземпляра. Не знаю, правда, зачем Модесту два? Боюсь, что они с Кроком и Делей собираются устроить хеппенинг в виде аутодафе…

— И правильно, — кровожадно проговорил какой-то очкастый, в свитере, из-под которого выглядывала гимнастерка. — Я и самого бы Крейда… туда же…

Интеллектуалы загудели, что, действительно, не худо бы. Откусывая бутерброд и запивая его сладким чаем из выщербленной ауэрбаховской кружки, я прикидывал, что за преступление должен был совершить этот Крейд, чтобы подвергнуться аутодафе. Не меньше, чем массовое убийство. Как Виталий Авдеевич Иринархов, не к ночи будь помянут…

— …Авдеевич Иринархов! — вдруг выкрикнул хриплым голосом телевизор. Очевидно, гуманитарий с техническим уклоном все-таки настроил телеприемник на тринадцатый канал. — Охранники утверждают, что смерть произошла в тот момент…

Пока я ехал в «Евгений Онегин» и потом беседовал о литературе, спецназовцы все-таки захватили квартиру Иринархова. Практически без жертв. Кроме одной. Сам Иринархов был найден в своем кабинете с пистолетом в правой руке и с простреленным виском. Телохранители, ражие парни с короткой стрижкой, уверяли, что шеф заперся в своем кабинете, и они ничего не могли поделать.

Бедняга Крейд, которому грозило сожжение, был немедленно забыт. Интеллектуалы, столпившись у телевизора, стали обсуждать увиденное. Даже Ауэрбах отвлекся от своих листочков-накладных и подался к экрану.

— Надо еще проверить, — высказался очкастый в свитере и гимнастерке, — настоящий ли это Иринархов. Может быть, тоже двойник?

— Да нет, точно он, — авторитетно заявил другой посетитель «Евгения Онегина», чуть ли не влезая в экран. — По лицу же видно…

— У тех, в Думе, лица были тоже в порядке, — не отступал очкастый. Его волновала возможность того, что глава «ИВЫ» может ускользнуть от расплаты. Меня, по правде говоря, тоже.

На экране появился Дима Баранов собственной персоной. Он держал в руках какую-то бумагу.

— Есть официальное заключение экспертов, — объявил он всем нам. — Труп в квартире Иринархова — действительно Иринархов. Когда он сидел в Лефортово, у него взяли отпечатки пальцев. Они совпали…

— Подумаешь, отпечатки, — не сдавался очкастый в свитере. — Их сегодня можно подделать, с помощью химии…

— Есть и еще одно доказательство, — сказал Баранов, заглядывая в листок. — В тюрьме, оказывается, ему лечили зубы, а заодно сделали слепок нижней челюсти. Это тоже совпало… Кстати, Гитлера в сорок пятом опознали именно по зубам. История повторяется.

В салоне-магазине «Евгений Онегин» стало тихо. Даже очкастый правдолюбец понял наконец серьезность выводов экспертизы.

— Капут, — промолвил он.

Кошмар закончился. В тот вечер и я думал именно так.

Двое людей в «Волге» ждали третьего. Третий запаздывал. Когда-то, возможно, эта «Волга» и была выкрашена в черно-белый цвет, напоминающий гаишный, однако сегодня машина была уже глянцево-черной, и только. Оба человека, сидящих в машине, если и надевали когда-нибудь милицейскую форму, то давно с ней распрощались и были в цивильном. Пожилой, положивший руки на баранку рулевого колеса, был похож на американского актера Клинта Иствуда. Молодой человек рядом смахивал лицом на куклу Пиноккио.