Литмир - Электронная Библиотека

Джини уселась за письменный стол и написала Ардету письмо. Она приносила извинения за сказанные ему ужасные слова. В них нет правды. Он замечательный, дорогой, обожаемый ею человек, но всего лишь человек. Она не должна была требовать, чтобы он совершил волшебство или чудо, а потом негодовать на то, что ему это недоступно. Она не винит его в своей утрате. Как она может такое после всего, что он для нее сделал!..

Но ему вовсе не нужна ее благодарность. Джини подумала и разорвала исписанный листок.

Снова взялась за перо и написала о планах строительства школы, о новой мебели для гостиной, о прогрессе ухаживаний в Кипе: Джеймс Винросс и мисс Хэдли, кузен Спотфорд и миссис Ньюберри, средняя из сестер Ньюберри и Ричард Спотфорд, Мари и Кэмпбелл, Мари и помощник дворецкого, Мари и архитектор… Господи, можно подумать, что она тут устроила брачную контору! Какому мужчине это пришлось бы по душе? Пол усеяли новые обрывки.

Джини начала следующий вариант письма с того, что спросила, не заинтересует ли Ардета конный завод.

Кэмпбелл будет счастлив безмерно, просто почувствует себя на небесах, а Фернелл при желании мог бы стать управляющим в этом деле, чему обрадуется старшая из девиц Ньюберри… Ба, но ведь это звучит как деловое предложение, не более того!

Он, вероятно, интересуется мисс Фридой Спотфорд и ее компаньонкой, которую сам нанял. Написала целую страницу о том, что старая женщина теперь часто выходит на прогулку, но ее, Джини, просто не замечает.

Нет, Ардет может подумать, что это она сама невнимательна.

Изорвав восемь листков, Джини решила, что с нее хватит. Нацарапала всего две строчки, запечатала записку и вручила ее посыльному с настойчивой просьбой доставить как можно скорее.

«Дорогой Корин, – написала она. – Я люблю тебя. Пожалуйста, вернись домой».

Глава 28

Ардет, должно быть, сохранил-таки некоторые прежние способности, ибо ни один обычный человек не мог бы добраться из Лондона до Ардсли за столь короткое время. В первый день он оставил Фернелла позади в облаке пыли, на второй день потерял бы Олива, если бы не сунул птицу за пазуху себе в куртку. Он менял лошадей при любой возможности, платил за самых сильных животных, даже если ему приходилось их покупать. Он спал только в то время, когда становилось совсем темно и нельзя ехать верхом без риска заблудиться или покалечить лошадь. Ел в тех случаях, когда какой-нибудь хозяин постоялого двора всовывал ему в руку кусок сыра или уличный торговец успевал протянуть всаднику пирог с мясом. Пил, когда не забывал наполнить водой бутылку, что лежала в седельной сумке.

Джини его любит. Все прочее не имело ровно никакого значения.

Она ждала его у проезжей дороги. Он не стал спрашивать, каким образом она узнала, что он приедет на три дня раньше, чем можно было ожидать. Она встретила его, она его любит, этого достаточно. Он соскочил с коня и пробежал остаток пути, держа Джини на руках и крепко прижимая к себе, – Олив успел выскочить у него из-за пазухи своевременно. Он целовал ее щеки, ее волосы, а едва она повернулась к нему лицом, поцеловал мягкие, такие сладкие губы. Половина слуг, никак не меньше, глазела на них от входной двери, из парка, из окон. Ну и пусть глазеют, главное, что Джини его любит, все остальное пустяки!

Ну, вероятно, что-то значил приехавший с визитом епископ. Пожилой мужчина громко откашлялся.

– Я люблю тебя, – шепнул Ардет, неохотно поставив Джини на землю на близком, однако вполне благопристойном расстоянии от себя.

Щеки у Джини пылали, когда она сделала реверанс и произнесла:

– Добро пожаловать, милорд. Нам очень не хватало вас.

– А мне не хватало вас, – сдержанно ответил он ради присутствия епископа, даже не пытаясь вслух сравнить ее отсутствие с затмением солнца. – Вы здоровы, миледи?

– Вполне, благодарю вас.

Теперь им предстояло войти в дом. Ардету надо было принять ванну и переодеться. Что касается Джини, ей надо было спуститься с небес на грешную землю… Он любит ее!

В честь визита епископа для трапезы в полдень приготовили праздничный обед. Отмечали возведение новой крыши над церковью на средства, пожертвованные графом. А Джини праздновала возвращение мужа домой.

Ардету хотелось послать к дьяволу всех присутствующих; впрочем, он любезно беседовал со своими соседями за столом. Какого черта пригласили так много народа и усадили его самого так далеко от Джини за этим длинным столом? Почти половину присутствующих он еле узнавал, но предполагал, что это новая партия спасенных, добравшихся сюда из Лондона. Надо бы отправить их в его новые владения. В Константинополь.

Настало время, когда леди в соответствии с общепринятым этикетом оставляют мужчин одних. Он как хозяин удалиться, черт побери, не мог. Сидел и выслушивал тосты в свою честь и восхваления гостей, сколько хватило терпения, а потом вежливо спровадил епископа под тем предлогом, что надвигается гроза и дорога может стать опасной. Прочим гостям он сказал, что завтра будет весь к их услугам – надо обсудить дела, связанные со школой, положение на фермах и так далее. Леди слишком долго оставались одни (в особенности одна из них).

– Не хотите ли прогуляться, дорогая моя? – спросил он Джини, когда наконец добрался до гостиной.

– А как насчет грозы? – спросила Джини, но, отвернув голову к окну, увидела ясное небо, какое бывает в погожие осенние дни. – О да, спасибо, с удовольствием.

Ардет отдал распоряжение слугам немедленно заняться уборкой, а Джини сходила наверх к себе в спальню за шалью. Потом она оперлась на его руку, предоставляя ему право самому найти уединенное место, где они могли бы поговорить. И поцеловаться.

Он провел ее вдоль задней стороны замка, мимо башни мисс Спотфорд и через огороженный стеной садик, в котором Спотфорд с сестрой играли в карты. Джини объяснила, что у компаньонки сегодня вторая половина дня свободна, и потому она отправилась навестить свою племянницу. Спотфорд улыбнулся и помахал им на прощание, вызвав румянец на щеках у Джини своим понимающим взглядом.

Закрыв за собой калитку садика, Ардет направился прямо к руинам старого замка, его Кипа.

– Это безопасно? – спросила Джини.

Она не приходила сюда с тех пор, как услышала о несчастье, происшедшем с мисс Спотфорд.

– Там, где мы проходим сейчас, безопасно. Я проводил время здесь до отъезда в Лондон.

– Ты играл на флейте.

– И чувствовал себя здесь ближе к небу, когда просил прощения.

– Тебе не за что просить прощения, – сказала Джини, как бы снова переживая свои гневные тирады. – Ты всего лишь человек, а я требовала, чтобы ты стал Богом.

– Нет, я монстр, чудовище, недоступное твоему воображению и со множеством грехов. Потом я встретил тебя. И решил сделать все, чтобы стать человеком. Думал, что если постараюсь быть лучше многих, жить честно и творить добро, то этого достаточно, чтобы считаться совершенным. Я ошибался. Ничто не могло сделать меня таким, кроме твоей любви. Я сознаю это теперь, моя дорогая, моя бесценная Джини. Я сожалею, что не говорил тебе об этом, но я не знал, как это делать. Я не знал, что такое любовь, пока ты не показала мне. Остаться без тебя все равно что остаться без…

– Без собственного сердца? Я понимаю. Я тоже это почувствовала. Я жила в сумраке, пока ты не вернул мне свет.

Он взял ее за руку, и они перебрались через несколько упавших камней в центр того, что было когда-то главным залом древнего замка. Остановились подальше от полуобрушившихся стен. Здесь росла трава, среди которой пестрели венчики уцелевших полевых цветов. По приказанию Ардета слуги принесли сюда подушки и одеяла, а также вино. Принесли они и флейту, памятуя о прежнем обыкновении Ардета играть на ней среди руин.

– Ты сыграешь для меня? – спросила Джини. – На этот раз счастливую мелодию?

– Да, но позже. Сначала я хочу сыграть иную композицию. Мы можем сочинить музыку совместной жизни, если ты хочешь.

72
{"b":"114941","o":1}