Что касается морского порта, то по завершении первой очереди строительства он располагал двумя причалами, специальным причалом для контейнерных перевозок, складскими помещениями, административными зданиями. Кстати, территория порта площадью 78 гектаров была намыта, то есть отвоевана у моря. Когда я был в Эсмеральдасе, там уже велись работы по второй очереди проекта. Она предусматривала создание "зоны свободной торговли", гавани для мелких рыболовецких судов, дорожной инфраструктуры, а также строительство моста через реку Эемеральдас.
Но с созданием "полюса развития" жизнь коренного населения Эсмеральдаса, а тем более тысяч "пришлых" эквадорцев отнюдь не улучшилась. Вот как описывал положение, сложившееся в главном городе "Изумрудной провинции", автор "Письма из Эсмеральдаса", которое гуаякильская газета "Пуэбло", орган эквадорских коммунистов, опубликовала в конце 1982 года:
"В Эсмеральдасе в числе других важных объектов значатся государственный нефтеперегонный завод, лучший порт побережья, теплоэлектростанция, включенная в общую энергосистему страны. Однако город "славится" не этим. В Эсмеральдасе - самый высокий показатель детской смертности, а уровень безработицы составляет 50%. Есть больница на 40 коек для 200-тысячного населения. Есть станция водоснабжения, спроектированная на 30 тысяч жителей. Есть порт, через который ничего не экспортируется, так как нам запретили сажать бананы. Есть электростанция, энергией которой пользуются другие провинции. Через нас вывозится нефть, но ни одна организация не получает ни сентаво от ее экспорта...
В 1967 году более 20 тысяч участников всеобщей стачки вышли на улицу, требуя строительства новой водоочистительной станции, создания современной пожарной службы и т. д. Но борьба не увенчалась успехом. Поныне только 15% жилищ в городе имеют канализацию. У 40% населения нет электрического освещения, а у 70% - водопровода. Только половина городских улиц заасфальтирована. Пять тысяч детей не учатся - нет школ и нет учителей. 20 % лесных богатств отданы на откуп иностранным компаниям. 70% пригодных к обработке земель - в руках помещиков. Вот те основные беды, - заключал автор письма, - от которых страдает население нашей зеленой провинции и города, нареченного "полюсом развития"".
Нефтяные парадоксы и несбывшиеся надежды
- Возрождение Эквадора всегда начиналось с новых сфер деятельности, в частности с новых сельскохозяйственных культур. Сначала это был рис, потом какао, бананы, наконец, кофе. Каждый раз новая культура внедрялась для того, чтобы компенсировать ущерб от потерянного урожая, от потерь в результате падения цен на мировом рынке, торговой конкуренции и так далее, - говорил мне в начале 70-х годов тогдашний Генеральный секретарь ЦК Компартии Эквадора Педро Саад. - Наша страна как пробка: она погружается в воду, но никогда не тонет. Теперь вот правящие круги рассчитывают с помощью нефти и природного газа выправить ухудшающееся экономическое положение. Они полагают, будто им удастся поставить "пробку" на надежный экономический якорь, не меняя социально-экономической структуры общества и не преодолев зависимости от империализма США...
Начало эксплуатации эквадорской нефти относится к 1912 году, когда в Анконе, на полуострове Санта-Элена, в ста километрах к западу от Гуаякиля, обосновалась английская компания "Англо-экуадориэн ойлфилдс", или попросту - "Англо". Она получила концессию на эксплуатацию четырех зон нефтяного месторождения и вместе с англо-голландским концерном "Ройял датч-шелл" стала вести добычу и сбывать нефть и нефтепродукты.
Золотые песчаные пляжи модного курорта и сегодня чередуются с качалками, черпающими "черное золото" из недр полуострова. От Анкона, где располагалась штаб-квартира "Англо", до Салинаса, где находится резиденция бананового короля Новоа, - рукой подать. По этой простой причине вплоть до середины 70-х годов Санта-Элена служила символом единства местной олигархии и иностранных монополий.
Долгое время страна не имела законодательства, которое ограничивало бы хозяйничанье иностранных нефтяных компаний. Закон, принятый в 1937 году под давлением демократических сил, был скорее формальным документом, нежели действенным инструментом защиты национальных богатств.
Стремясь привлечь иностранный капитал к разведке на нефть, правящие круги Эквадора предоставляли ему такие льготы, о каких он мог только мечтать: 10 миллионов гектаров, то есть более трети национальной территории, было отдано иностранным нефтяным компаниям в концессии практически за бесценок правительствами Отто Аросемены и Веласко Ибарры. Компании "Бритиш петролеум", "Стандард ойл", "Тексако петролеум", "Галф ойл" и другие, менее значительные, устанавливали на побережье, в Гуаякильском заливе, на северо-востоке свои собственные законы. В случае эксплуатации обнаруженных месторождений компании должны были отчислять в эквадорскую казну всего лишь 5-6% прибылей. Эквадорское государство не могло ни повышать этот процент, ни облагать компании новыми налогами. Немудрено, что иностранный капитал не преминул воспользоваться "приглашением". В 1981 году иностранные компании приступили к нефтеразведке в северо-восточных районах и действовали с такой уверенностью, будто знали достоверно, где таятся богатые залежи "черного золота".
В 1967 году в местечке Лаго-Агрио (провинция Напо) мощно зафонтанировала нефтяная скважина, пробуренная техниками консорциума из двух американских компаний - "Тексако петролеум" и "Галф ойл". Вот когда началась настоящая "нефтяная история" Эквадора! Иностранные компании ринулись на эквадорский северо-восток, в сельву, стараясь поспеть к дележу "нефтяного пирога". Но они опоздали - господствующие позиции захватили "Тексако" и "Галф".
Необходимость оградить интересы эквадорского государства стала очевидной, и в 1969 году был подготовлен проект нового закона о нефти. В основных чертах он предусматривал возвращение в руки нации 60% площадей, отданных в концессии иностранным компаниям, увеличение доли эквадорского государства в их прибылях, а также создание Эквадорской государственной нефтяной корпорации. Нечего и говорить, что нефтяные спруты встретили законопроект в штыки. Два года велась вокруг него ожесточенная борьба. Только в 1971 году президент Веласко Ибарра подписал его, но вследствие маневров нефтяных компаний этот законопроект, так же как и закон 1937 года, остался на бумаге.
Коррупция, следовавшие одно за другим разоблачения финансовых махинаций, в которых погрязли правящие круги, темные сделки с нефтяными компаниями, особенно при президенте Отто Аросемене (1966-1968), не говоря уже об откровенно грабительской политике "транснационалов", - все это побудило патриотически настроенные военные круги свергнуть Веласко Ибарру и взять власть в свои руки.
Это произошло в феврале 1972 года. А уже 6 июня военное правительство приняло так называемые "Переходные положения" (декрет № 430) -они дополнили закон об энергетических ресурсах, внеся в него существенные изменения, и не на словах, а на деле ввели его в силу. Около 90% площадей, отданных ранее в концессии нефтяным компаниям, возвращались под контроль государства. Для новых концессий на нефтеразведку устанавливался предел в 200 тысяч гектаров, а вести добычу "черного золота" компании могли на площади, не превышавшей 160 тысяч гектаров. Почти до 60% были повышены налоги на их доходы от эксплуатации нефтяных месторождений. Исходя из того что при интенсивной добыче порядка 250 тысяч баррелей в сутки запасы нефти иссякнут через 20 лет, общий объем добычи был ограничен 210 тысячами баррелей.
"Переходные положения", таким образом, расчищали путь для более эффективного участия эквадорского государства в эксплуатации нефтяных богатств. В экономической судьбе страны, славившейся бананами, какао и кофе, произошел крутой поворот. Поэтому 6 июня было провозглашено Днем национального суверенитета.
В сентябре того же года с японской фирмой "Кавасаки кисеи кайся" военное правительство подписало соглашение о создании смешанной компании нефтеналивного флота - ФЛОПЕК. Позже государство взяло на себя поставки на внутренний рынок горючего и сжиженного газа и перевозку половины экспортируемой нефти. Процесс укрепления государственного сектора шел вширь и вглубь.
