– Это вряд ли улучшит вашу репутацию, шериф.

– Жаловаться будешь? Интересно – кому? – Он презрительно фыркнул. – Кому ты нужна? И кто тебе поверит?

Это был меткий удар. Сам факт, что она сидит сейчас за решеткой и вынуждена иметь дело с этим мерзким типом, лишний раз доказывал, что всем наплевать, что с ней и где она. И уж конечно, ее словам ни за что не поверят.

– Мне кажется, что преступление, которое вы спланировали и совершили в этом городке, обязательно заинтересует суд. И обязательно обнаружатся улики. А я буду сражаться за свою жизнь до последнего вздоха, шериф, потому что у меня нет другого выхода. Поэтому лучше вам оставить меня в покое, иначе очень пожалеете.

– Нет, ну надо же! Тебя послушать, так ты просто принцесса. А ты и воображаешь себя принцессой, так ведь? Ходила в особую школу на Востоке, вот и решила, что можешь задирать перед нами нос. Да только ошибаешься, дорогуша. Несмотря на все твои наглые замашки. После того, как я проделаю с тобой все, что задумал, тебе уже нечем будет гордиться и носик не с чего задирать.

Шаря вокруг себя в поисках чего-нибудь тяжелого, чем можно запустить в надвигающегося насильника, Лина отстраненно гадала, за что ее так не любят в городе. Наверное, считают, что она вознеслась над ними, смотрит на всех сверху вниз. Но почему? Что им дало повод так считать? Она никогда не была гордячкой и не вела себя снисходительно по отношению к окружающим. Однако, сталкиваясь с враждебностью, словно деревенела. Возможно, именно это и принимали за высокомерие, хотя она изо всех сил старалась быть дружелюбной.

Он снова прыгнул к ней, но на этот раз ей не удалось отскочить – она вскрикнула, когда он всей пятерней вцепился ей в волосы и резко притянул к себе. От боли на глазах выступили слезы. На мгновение она вообще не могла четко видеть лицо шерифа, чтобы нанести точный удар, и он успел уложить ее на холодный пол камеры.

Когда он впился ей в губы и принялся лапать едва прикрытое тело, ее затошнило. Она снова вскрикнула, когда он разодрал на ней сорочку. Усилием воли Лина сдержала рвотные позывы, когда он грубо впился губами в ее грудь.

– Ты дашь мне то, чем так угождала Кловису, – прорычал он, пытаясь пригвоздить ее руки к полу.

– Никогда у меня ничего с Кловисом не было! – выпалила она.

– А вот он говорит по-другому. Горяченькая и на все готовая. Готовая прямо проглотить, – тяжело пропыхтел шериф. – Говорил, что ты только и ждешь оказаться с ним в постели. Совсем его заездила, он просто обессилел, удовлетворяя и тебя, и твою мамочку.

– Кловис – похотливый грязный враль! Он прокрался ко мне сегодня ночью, когда я спала, – хрипела она, силясь вырваться из грязных лап шерифа.

Она отчаялась добраться до лица гнусного насильника острыми ногтями. Тогда она собрала все свои силы, чтобы подтянуть ногу для удара. О’Мэлли просветил ее, куда бить, чтобы защититься. Надо ударить резко и больно. Изготовившись, Лина что есть мочи пнула коленкой в пах шерифа. Тот завопил и мгновенно отпустил ее.

Вскочив на ноги, она уставилась на извивающегося шерифа, изрыгавшего страшные проклятия. И тут поняла, что от открытой двери ее отделяет его корчившееся на полу тело. Она стала осторожно его обходить, но шериф, заметив это, протянул руку и чуть не схватил ее за лодыжку. Она едва успела отскочить. Но он поднялся и, превозмогая боль, снова бросился на нее.

Ее затрясло от страха, когда она увидела бешеные глаза этого маньяка, принявшегося уже расстегивать брюки. В его глазах горела ненависть и необузданная похоть. Теперь-то он наверняка истерзает ее до полусмерти.

– Ах ты, грязная сучка! Берегись, если ты сделала меня импотентом!

– Вряд ли мне так повезло. Но если приблизишься хоть на шаг, ты им точно станешь. А если мне не удастся тебя изуродовать и ты меня изнасилуешь, я тебя отыщу. И целью всей моей жизни станет лишить тебя того, чем ты можешь угрожать женщинам. – Она холодно улыбнулась, заметив, что он замер и замялся, остановившись на месте.

«Ага, испугался!» – злорадно подумала она.

И тут ее взгляд упал на ночной горшок. Она потянулась к нему, не сводя глаз с шерифа. Подходящее оружие, если его со всего размаху опустить на голову. Шериф тут же рванулся к ней, она же схватила горшок и выплеснула содержимое ему в лицо. Он завопил от злобы и отвращения. Отлично – это так же мерзко, как и его объятия. Однако внезапный душ его не остановил, а лишь разъярил сильнее, поэтому Лине пришлось надеть на распаленную голову сластолюбца и сам горшок. Тому оказалось мало, он надвигался на нее, и Лина попятилась, нанося по этой глупой башке удар за ударом. Вдруг она почувствовала, что за ее спиной ничего нет, – обезумевший жеребец не закрыл дверь в камеру.

Она развернулась и побежала. Услышала, как он во весь голос грубо выругался и нетвердыми шагами устремился за ней. Однако Лина успела выбежать из коридора. Оглянувшись, она увидела, что шериф собирается припустить за ней. Рванувшись вперед, она со всего размаху наткнулась на что-то твердое, как кирпичная стена, только живое. Сильные руки обхватили ее плечи. Через секунду округлившимися от ужаса глазами она уставилась на мужчину в черной маске. Ее крепко держал грабитель банка, которого сообщники звали Хантером.

Хантер окинул девушку взглядом. В ее огромных лавандовых глазах застыл ужас, лицо побледнело, как полотно. Хантер опустил глаза, и при виде обнаженной груди у него перехватило дыхание. Словно с размаху врезали в солнечное сплетение. Невысокая девичья грудь. Белоснежная, а форма – боже! – точно поместится в ладони. От ночной прохлады розовый сосок встал торчком. Рот Хантера наполнился слюной. Он даже потянулся к груди губами, но услышал грохот шагов Мартина. Это мгновенно привело его в чувство. Он толкнул девушку к себе за спину и вытащил револьвер. Мартин вышел из камеры и, прищурившись, уставился на Хантера.

– Какого дьявола ты тут ошиваешься? Отдай мне эту сучку!

– Нет. Я забираю ее с собой.

– Только после того, как я с ней разделаюсь.

Шериф сделал шаг вперед. Хантер сморщился и отступил. Девушка, прижатая к его спине, двинулась вместе с ним.

– Боже, Мартин, ну от тебя и вонь!

– Эта шлюха выплеснула на меня горшок с дерьмом.

Хантер молча наблюдал, как шериф, пошатываясь, прошел к поилке для лошадей и окатился водой. Но прислушивался Хантер совсем не к словам шерифа. Бродивший по городу патруль из местных недомерков его не пугал. Но вдруг в городке случайно оказался какой-нибудь ловкий стрелок, способный проделать дырку в нежданном госте? Или кому-то хватит смелости поднять шум? Глядя на шерифа, с которого капала вода, Хантер решил, что отмываться тому еще долго: простое обливание вони не убавило. Та словно приклеилась к его телу и одежде.

– Проклятье, я теперь навек провонял этой дрянью! – простонал шериф.

– А ты никогда и не был другим, – буркнула Лина, чувствуя себя в безопасности за широкой спиной Хантера. Она знала, что тот не даст ее в обиду, хотя и был закоренелым преступником. Девушка послушно сжала губы, когда Хантер оглянулся и взглядом велел ей помалкивать.

– Дай мне отвести с ней душу, Хантер.

– Она поедет со мной.

– Какого черта?

– Постарайся хоть на минуту задуматься. Она слишком много знает. И кто-нибудь может оказаться умнее, чем ты думаешь. К ее словам могут прислушаться.

– Никто не станет слушать эту выскочку.

– Не стал бы на это полагаться.

– Тогда просто подожди, пока я ее поимею, а потом забирай, куда хочешь.

Хантер почувствовал, как крошечное тело испуганно прижалось к его спине и задрожало.

– Мартин, у меня нет времени на игры. Лучше подумай, как объяснишь ее пропажу.

Продолжая следить за Мартином, Хантер выудил девушку из-за спины и покосился на нее:

– Ты поедешь со мной.

Он подтолкнул ее к лошади и почувствовал, что она сопротивляется.

Лина подняла взгляд, но почти ничего не увидела, кроме сузившихся глаз и нахмуренных бровей. Он был преступником. Каковы бы ни были его намерения, ничего хорошего ждать от него не приходилось. Не меньше шести футов жестких мускулов и ни одной мягкой черточки во всем облике. С таким не поборешься. Надо сойти с ума, чтобы добровольно ехать с ним, к тому же темной ночью. Настоящий разбойник с большой дороги.