Когда она опять заговорила, голос ее звучал уже более спокойно, в нем слышались нотки пусть скупого, но уважения:

– Я рада что вы занимаетесь этим делом, инспектор. Если он ее и расслышал, то виду не подал.

– Сколько вы получили комиссионных по контрактам Вайяны Фэрроу за этот год?

Очередная стремительная атака Кочины снова выбила Олимпию из равновесия.

– Сто – сто двадцать тысяч – Она устало пожала плечами. – Что-то в этом роде. Для того чтобы назвать точную сумму, мне нужно проверить отчеты.

Он опять что-то черкнул в блокноте.

– Возможно, нам придется провести проверку в вашем офисе, чтобы подтвердить сказанное вами, так что подготовьте документы.

Последняя фраза Кочины напомнила Олимпии, что она как-никак глава фирмы, вернув ей силы и уверенность. Она решительно выпрямилась.

– Послушайте, – отчеканила она требовательно, – как долго это будет продолжаться? Уже поздно, а у меня еще масса срочных дел.

– Вы хотите сказать, мисс Арпель, что важнее ваши дела, чем поиски мясника, превратившего в отбивную молодую женщину?

– Нет, я не хочу этого сказать! – резко ответила она. – И не старайтесь перевернуть мои слова по-своему. – Затем добавила уже более спокойно: – Надеюсь, следствию не слишком помешает, если я сделаю несколько срочных звонков? А потом мы продолжим нашу беседу. Кстати, заметьте: Вайяна должна была сняться для рекламы косметики, и теперь мне необходимо как можно быстрее найти ей замену. Если я этого не сделаю, то потеряю крупнейший заказ. – Она ядовито поджала губы: – Надеюсь, вы понимаете, что рекламные агентства и их заказчики плевать хотели на такие мелкие несуразности, как смерть.

Она поднялась, еще не окончив последней фразы, и застыла, слегка косолапя ноги, уперев руки в бока и вопросительно поглядывая на Кочину сверху вниз. Слегка сутулые пять минут назад плечи ее распрямились, придав ей обычный несколько вызывающий вид. Казалось, Олимпия уже полностью забыла о пережитом ею шоке и горела нетерпением как можно скорее вернуться к своим делам. Что ж, живые нужны живым.

– Ну? – повторила она вопросительно. – Могу я позвонить, или этим правом пользуются лишь по предъявлении обвинения?

– Да ладно, – вздохнул инспектор, неопределенно взмахнув рукой. – Идите звоните. С телефона отпечатки пальцев уже сняты, но больше ни к чему ни прикасайтесь.

Олимпия, поджав губы, прошагала к небольшому сосновому столику с телефоном, стоявшему между двумя выходящими на юг окнами. День близился к концу, и за окном серый дневной свет быстро уступал место зимним сиреневым сумеркам. Олимпия набрала номер.

Сначала нужно позвонить Берни Финку, чье рекламное агентство „Финк, Сэндз и Сэндерс" получило заказ на рекламу продукции фирмы „Мистик косметикс". Как бы они к этому ни отнеслись, она вынуждена сообщить, что Вайяна, вокруг которой и должна вестись основная кампания, уже никогда не сможет явиться на съемки. Лучше уж пусть узнают об этом сегодня и от нее, чем из вечерних газет.

Ответная реакция на это известие Олимпию не удивила. Именно взрыва она и ждала.

– Послушай, Берни, – мягко проговорила она, когда он наконец выдохся и позволил ей вставить слово, – а что ты скажешь, если эти съемки провести с Джерри Холл?

Она прислушалась к угрожающему молчанию на другом конце провода: Берни переводил дух, готовясь к очередному взрыву.

– Ну-ка, повтори еще раз, – тихо попросил он.

– В чем дело, Берни? – Олимпия возвысила голос. – Что, связь плоха? Или у тебя проблемы со слухом?

– По-моему, ты сказала: Джерри Холл?

– Именно. Ну так что? Согласен?

– На Вайяну я полагаюсь, как на себя, Олимпия. Где она? Я могу поговорить с ней?

– Нет, поговорить с ней тебе не удастся. – Олимпия мудро отнесла трубку подальше от уха: его разъяренные вопли были слышны и на середине комнаты.

– Олимпия! – рычал Берни. – Что, черт тебя подери, ты несешь? Опять крутишь вокруг до около? Я этого не люблю, ты же знаешь!

– Послушай меня секундочку, – тоже почти срываясь на крик, выпалила Олимпия. – У меня есть новенькая, и она запросто заткнет за пояс даже Джерри, поэтому я о ней и говорю. Девочка загляденье, конфетка, глаз не отвести… И совершенно не похожа на тех, кого ты видел раньше. Эдакая экзотическая помесь из Паулины Порижковой, Синди Кроуфорд и Джерри Холл…

Повесив спустя пару минут трубку, Олимпия облегченно вздохнула. Двадцать три года торговли самой прекрасной в мире женской плотью что-то да значат! Не прошло и пяти минут, а она уже почти вскружила голову Берни Финку, просто описав Шир… нет, Билли Дон, которую тот и в глаза не видел. Остальное уже в руках самой девушки, а тут беспокоиться не о чем. Красота Билли Дон в поддержке не нуждается, она сама себе реклама, не хуже той, которая помогает продать миллионы карандашей для глаз или флаконов шампуня. Олимпия это нутром чуяла, хотя и не смогла бы объяснить, почему. Знала, и все тут.

Уже спокойно и уверенно извлекая из пачки сигарету, она набрала номер студии Альфредо Тоскани.

– Это Олимпия Арпель, – сообщила она, выпуская к потолку клубы дыма. – Мне нужно поговорить с Билли Дон. Позовите ее, хорошо?

К трубке подошел сам Альфредо.

– Олимпия, лапа, – Альфредо не любил лишних слов, – я же сказал тебе, что пробы будут готовы не раньше шести – шести тридцати…

– Я звоню по другому поводу, Альфредо. Мне нужно обсудить кое-что с Билли Дон.

– Она ушла из студии не так давно.

– Ушла? – Олимпия потрясенно умолкла.

– Да. Пантера сказала мне, что малышка ускользнула с полчаса назад…

– Спасибо, Эл, – запинающимся голосом проговорила Олимпия, опуская трубку на рычаг и устремляя взор в бесконечность. Необходимо срочно связаться с Ширли… с Билли Дон. Любой ценой ее необходимо доставить в студию Берни Финка в понедельник утром… А сейчас уже… она взглянула на часы и устало прикрыла глаза, – начало шестого, пятница, вечер.

Куда же исчезла эта девчонка?

Когда Ширли вышла из метро на Астор-плейс, солнце уже село. После душного, переполненного людьми вагона и запаха мочи на платформе вечерний воздух на улице показался ей особенно чистым и свежим. Купер Юнион огромным каменным островом раскинулся перед ней на фоне багряных сумерек. Ожидая, пока светофор на 3-й авеню сменится на зеленый, четыре юнца щелкали пальцами в такт хриплым звукам транзисторного приемника. Маленькая девочка, крепко уцепившись за руку матери, застенчиво улыбнулась Ширли и тут же быстро спряталась за материнскую юбку. Потом опять весело взглянула на нее из-за растопыренных пальчиков и снова спряталась.

Улыбнувшись в ответ, Ширли шутливо погрозила ей пальцем. Располагающая невинность ребенка моментально согрела ее, отвлекая от мыслей о Змее и о том, что могло ожидать ее дома.

Наконец загорелся зеленый, и Ширли рванулась вперед, поглядывая через плечо, что происходит у нее за спиной. Малышка, не выпуская рук матери, важно топала через дорогу, похожая на переваливающегося из стороны в сторону медвежонка. Ширли услышала звонкий смех девочки, и тут же его перекрыл резкий, строгий голос матери, обрезав, словно ножом. Сердце девушки сжалось: она снова вспомнила о Змее… Она была уже неподалеку от их логова, еще пару кварталов – и она на месте.

Ускорив шаги, она почти бегом припустилась по потрескавшейся бетонной мостовой и, чем ближе подходила к дому, тем мрачнее казалось ей окружающее. В грязных окнах виднелись голые, без абажуров, лампы, свет которых пробивался сквозь жидкие занавески. Отбросы вываливались через острые края мусоросборников, а затем их растаскивали по всей округе роющиеся в помойке пропойцы, бездомные или порывы ветра.

Там, на верхнем Ист-Энде, было так чисто! Сейчас дом, в котором располагался офис Олимпии, казался Ширли частью земного рая. А Мюррей-Хилл, где обустроился Альфредо Тоскани… Ухоженный, сверкающий чистотой, с садиком у входа, аккуратно выложенными песчаными дорожками и свежевыкрашенными скамейками. Как будто они принадлежали иной галактике.