Божеский разговор
Титаны восстали против богов-олимпийцев.
— Что это вы, ребята? — журил их Зевс. — Ай-ай, нехорошо! Давайте говорить по-божески. Только не все сразу, подходите поодиночке.
Подошел первый титан-одиночка. Смотрит Зевс — здоровенный титан! Где с таким говорить по-божески!
Пришлось поставить его на колени.
Стоит на коленях титан — и все равно выше Зевса на целую голову.
Пришлось отрубить ему голову.
— Ну вот, — сказал Зевс, — с этим как будто договорились. Давайте дальше — поодиночке!
Сизиф
Он катил на гору камень. Он поднимал его до самой вершины, но камень опять скатывался вниз.
Тогда он пошел на хитрость. Он взял щепочку, подложил ее под камень, и камень остался лежать на вершине.
Впервые за много веков он свободно вздохнул. Он отер пот со лба и сел в стороне, глядя на свою работу.
Камень лежал на вершине, а он сидел и думал, что труд его был не напрасен, и был доволен собой.
Проходили века, и все так же стояла гора и лежал камень, и он сидел, погруженный в мысли, что труд его был не напрасен. Ничто не менялось вокруг. Сегодня было то, что вчера. Завтра будет то, что сегодня.
У него отекли ноги и онемела спина. Ему казалось, что если он еще немного посидит, то и сам превратится в камень.
Он встал и полез на гору. Он вытащил щепочку, и камень с шумом рванулся вниз, а он бежал за ним, прыгая с уступа на уступ, и чувствуя прилив новой силы.
У подножья горы он догнал камень и остановил его. Потом поплевал на руки и покатил камень вверх, к вершине горы…
Танталовы муки
— Кланяйся, Тантал, кланяйся!
Века и века стоит Тантал по шею в воде и склоняется к ней, мучимый жаждой. Но вода исчезает, не уступая ему ни глотка. Под ногами сухая земля, а рядом журчат ручьи, плещет река, и гром гремит в небесах:
— Кланяйся, Тантал, кланяйся!
Тантал бросил вызов богам, его соблазнили лавры Прометея. Но Прометей оставил людям огонь, а что оставит после себя Тантал? Только свои Танталовы муки?..
— Кланяйся, Тантал, кланяйся! Ты уже давно служишь богам, хотя убежден, что борешься с ними.
Мифы
По ночам, когда землю окутает мгла, загораются звезды над нею. Есть созвездие Ворона, Пса и Орла — нет созвездия Прометея. То ли сфера небесная слишком мала — Прометей на ней не отмечен…
Но горит над землею созвездье Орла, что клевал Прометееву печень. И горит над землею созвездие Пса, злого Цербера, стража ночи. И стоглавая Гидра таращит глаза, словно миру погибель пророчит. Скалит пасти Дракон, извивается Змей…
Но от них на земле не светлее…
Среди тысяч и тысяч ночных огней ищут люди огонь Прометея.
Нарцисс
Женщины ходили за Нарциссом по пятам и делали ему самые заманчивые предложения. Но Нарцисс отвечал каждой из них:
— Я не могу любить сразу двоих — и себя, и тебя. Кто-то из нас должен уйти.
— Хорошо, я уйду, — самоотверженно соглашались одни.
— Нет уж, лучше уходи ты, — пылко настаивали другие.
Только одна женщина сказала не так, как все.
— Да, действительно, — сказала она, — любить двоих — дело хлопотное. Но вдвоем нам будет легче: ты будешь любить меня, а я — тебя.
— Постой, постой, — сказал Нарцисс, — ты — меня, а я?
— А ты меня.
— Ты меня — это я уже слышал. А я кого?
— Ты меня, — терпеливо объяснила женщина.
Нарцисс стал соображать. Он шевелил губами, что-то высчитывал на пальцах, и на лбу у него выступил пот.
— Значит, ты меня? — наконец сказал он.
— Да, да! — радостно подтвердила женщина.
— А я? — Нарцисс еще подумал. — Послушай, зачем так все усложнять? Пусть каждый любит сам себя, это гораздо проще.
Семейные дела
Зевс полюбил прекрасную Ио.
— Этого еще не хватало! — возмущалась его жена. — Объясните мне хоть, кто она такая!
— «Ио» значит «исполняющая обязанности», — объяснил Гере всезнающий Гименей.
— Ну, знаете! Мне ничья помощь не нужна, я могу сама исполнять свои обязанности!
Услыхав, что ее помощь не нужна, Ио ударилась в слезы. Зевс стал ее утешать:
— Ладно, будет реветь, как корова!
Что значит в устах бога даже простое сравнение! Ио тут же превратилась в корову.
И Зевсу ничего не оставалось, как помириться с женой.
— Забудем прошлое, — сказал он. — Хочешь, я подарю тебе корову?
Адмет и Алкестида
Действующие лица: Адмет — царь, Алкестида — его жена.
На просцениум выходит Адмет.
АДМЕТ. Велика милость богов, но трудно ею воспользоваться. Они сохранят мне жизнь, если кто-нибудь добровольно согласится за меня умереть. Население оповещено, в награду обещаны царские похороны, но хоть бы один нищий соблазнился. А рабы? Тому, кто за меня умрет, я пообещал свободу, однако желающих тоже не видно… Но я же все-таки царь, за меня должны умирать мои подданные. Они должны быть готовы отдать за меня все свои жизни, а тут, выходит, и одной не допросишься. На словах-то они все — мы за царя… в огонь и в воду… не щадя живота… — а как дойдет до дела — вот тебе и пожалуйста! Рабу своему говорю: ну ты сам посуди, если на одну чашу весов положить жизнь раба, а на другую — царя, что перетянет? А он отвечает: это с какой чаши смотреть. Любимого брата в первый раз попросил об одолжении — не согласился… Но я же все-таки царь, за меня должны умирать мои подданные… Впрочем, «должны» — здесь не годится, здесь надо только по собственной воле.
Но у них никогда не было собственной воли. Вот положение… Прямо хоть ложись и умирай. Но я же все-таки царь… Люди! Люди! Неужели никто не согласится за меня умереть? Вы все получите свободу, я вам устрою царские похороны… А? Молчите? Воздерживаетесь? Так-то вы любите своего царя?
Входит царица Алкестида. Адмет бросается к ней.
Алкестида, они не хотят! Они готовы пожертвовать своим любимым царем, лишь бы сохранить свои жалкие жизни. Я уже говорил, и убеждал, и упрашивал — ничего не помогает. О Алкестида, моя возлюбленная жена, видно, нам с тобой придется расстаться!
АЛКЕСТИДА. Успокойся, Адмет, я приняла решение. Я умру вместо тебя.
АДМЕТ. Ты? О родная моя, любимая, как я мало тебя ценил! А тебя не смущает то, что нам тогда все равно придется расстаться?
АЛКЕСТИДА. Что же делать? Если такова воля богов…
АДМЕТ. Да, конечно, это воля богов, это все воля богов! Если б не воля богов, разве б я позволил тебе умереть? Тем более теперь, когда я узнал тебе настоящую цену… О Алкестида, я этого не переживу, я умру от тоски по тебе!
АЛКЕСТИДА. Ничего, ты утешишься. Найдешь себе другую жену. Вы еще будете счастливы.
АДМЕТ. Счастливы? Прошу тебя, не произноси этого слова. Больше в этом доме не будет счастья. Какой бы ни была моя вторая жена, она не даст мне счастья такого, как дала ты. Я всегда буду помнить тебя, Алкестида.
АЛКЕСТИДА. Спасибо, Адмет, ты хороший муж.
АДМЕТ. О, если бы я мог умереть вместо тебя! Но это невозможно. Боги лишили меня такой возможности. Я могу умереть только сам за себя, а я не такой эгоист, чтобы умирать за себя, Алкестида!
АЛКЕСТИДА. Милый! Я не стою такой любви.
АДМЕТ. Прощай, Алкестида, тебе пора! (Обнимаете.) О, почему я не могу за тебя умереть, почему я не могу умереть за ту, которую люблю больше жизни?
Алкестида уходит. Адмет остается один.
О боги, зачем вы мне оставили жизнь, если за нее приходится так расплачиваться? Неужели нельзя было что-нибудь придумать, чтобы оставить мне и жизнь, и жену? О боги, теперь я никогда не утешусь! Тем более в наше время, когда не так-то просто найти жену, которая согласится за тебя умереть… Я вне себя. Я просто убит горем. Я могу в любую минуту сойти с ума или покончить с собой, или еще что-нибудь в этом роде. Никогда мне не было так тяжело, меня еще никто не видел в таком состоянии. Подданные не узнают своего царя. Конечно, я буду крепиться, чтобы их не расстраивать, я даже буду казаться веселым, но долго ли можно быть веселым, когда умирает жена? И все-таки я — царь, я должен показывать пример своим подданным. Пусть они видят, что царь и в горе царь, и в радости царь, и всегда, всегда царь, потому что иначе быть не может.
