Закончив смеяться, он произнес вполне серьезно:

— Мне не следует даже обдумывать твое наглое предложение. Но мне снова очень хочется, чтобы вернулась моя прежняя начальница службы безопасности, также женщина. Поскольку она не вернется, я настолько глуп, что чувствую желание выслушать твои доводы. Может, я проявляю излишнюю доверчивость. Кроме того, у меня уже почти нечего красть. — Он глубоко вздохнул и продолжал, постепенно меняя тон приказа на тот тон, которым он обычно вел переговоры о сделке: — И поэтому я тебе скажу — да, обычно эта должность хорошо оплачивается. Но вы перед нами в долгу и поэтому получите только еду, жилье, форму и, возможно, малую толику карманных денег, чтобы вы не воровали по мелочам.

— Дядя, ты действительно доверяешь этим женщинам? — спросил Рафик.

— Не уверен. Думаю, мы должны попросить более точно оценить их. Что ты скажешь, дочь моего сердца, пусть не моих чресл? — спросил он у Акорны.

Она сразу же поняла, о чем он просит, и проверила мысли женщин. К ее удивлению, их мысли действительно были полны благодарности и облегчения. Единственный замысел, который обнаружила Акорна, касался того, что планировала предпринять каждая из женщин, чтобы повысить свою значимость в глазах Хафиза или Карины.

— Как ты сказал, так пусть и будет, дядя Хафиз, — ответила она, слегка поклонившись.

Хафиз повернулся к Рафику.

— Пусть так и будет, — произнес он, энергично кивнув головой.

Акорна, экипаж «Балакире», Ари и его семья вернулись на Вилиньяр. До появления Ари Акорна больше всех из своего народа интересовалась машиной времени. Теперь Итир и Марни, историк и фольклорист, а также несколько лекарей-линьяри пришли в лабораторию, где стояла машина времени, и попросили Ари объяснить им механизм ее действия.

Акорна надеялась, что предсказание Рафика сбудется и что они с Ари снова полюбят друг друга, как любили до разлуки. Но вопреки ее надеждам все было не так. Как ни странно, ей было гораздо легче разговаривать с Ларье, чем с братом. По крайней мере Ларье не брал на себя смелость рассказывать ей о ее прежних чувствах и мыслях, основываясь на записанных воспоминаниях.

Они с Ларье легко обменивались мыслями. Он был для нее большим утешением. Он знал Ари — или скорее этого Ари — лучше всех остальных.

Когда Акорна пожаловалась, что Ари считает, будто все, что случилось до его возвращения к ним, было легким развлечением, забавным, но которое следует воспринимать с долей скептицизма, Ларье ответил:

— Дело не только в этом, Кхорнья. Это для него характерно. Он неплохой парень, правда, но он несколько… гм… «нажони», если ты меня понимаешь.

— Не понимаю, — призналась она. — Я не знакома с этим словом.

Он перебрал несколько синонимов, и наконец она поняла, что это означает нечто вроде эпитета «легкомысленный» на всеобщем языке.

— «Легкомысленный», да? — Акорна начала понимать, почему Ари и Ларье оказались в пещере как раз перед нападением кхлеви, когда все другие линьяри уже эвакуировались. И все же, когда его захватили кхлеви, Ари не сказал ничего, что могло помочь врагам. Хотя его страшно пытали, он ничего не сказал своим тюремщикам о Ларье или о местонахождении новой планеты линьяри. И он выжил потом и спас Беккера и РК. Это не легкомысленные поступки.

Тем не менее если у Акорны возникали новые вопросы и сомнения насчет ее отношений с Ари, то и у него их не было. Чем больше он смотрел на нее и слушал ее, чем больше времени проводил с ней, тем больше проявлял к ней интереса. Он испытывал к ней страстное влечение. И Акорна думала, что она должна радоваться проявлению его чувств, но не радовалась. Ей почему-то казалось, что ответить взаимностью этому новому Ари будет предательством по отношению к ее прежнему возлюбленному Ари, настолько они казались ей разными.

Теперь они работали на поверхности, исправляли течение рек, чтобы они впадали друг в друга так, как те, которые помнили старшие линьяри.

Мати и Ларье работали рядом с ними, только немного выше по течению.

Ари выпрямил спину и потянулся. На нем была простая туника, и вода обтекала его колени, так что тонкие волоски прилипли к икрам. Он встряхнул длинной серебристой гривой и пальцами зачесал волосы назад.

Акорна сделала то же самое.

Затем Ари набрал в грудь воздуха, оглядывая местность вокруг, хорошо сознавая, подумала Акорна, как величественно смотрится на фоне темно-синей воды и бледно-лилового неба, голубых колышущихся трав и только что созданных пурпурных гор с заснеженными вершинами, окаймляющих горизонт. Чистый, белый цвет кожи линьяри, много времени проводящих в космосе, создавал поразительный контраст с поверхностью родной планеты. Ари просто весь светился.

— С каждым днем Вилиньяр все меньше напоминает место катастрофы и все больше похож на дом, — с довольным вздохом произнес Ари.

Акорна кивнула.

— Хризобериллы усилили потоки частиц, так что даже локальное терраформирование планеты, которое мы провели, дает результаты почти так же быстро, как если бы мы преобразовали всю планету сразу.

— Это хорошо, — отозвался Ари. — Но я не понимаю, почему не применили обычный процесс.

— Из-за тебя, — ответила Акорна. — Ты пропал — по крайней мере мы не знали, где ты находишься. Я боялась, что ты вернешься на Вилиньяр, когда он будет в самой неустойчивой стадии. Я опасалась, что, если бы ты вернулся на совершенно хаотичную поверхность планеты, ты бы пострадал. Или даже пропал бы навсегда. Совет согласился, что ты… — Она осеклась, глядя на его идеальный рог. — Совет согласился, — закончила она.

— Что я достаточно страдал? — спросил он.

— Я этого не сказала, и неучтиво читать чужие мысли, — сурово напомнила она ему.

— В этом нет необходимости. Я могу прочесть выражение твоего лица. И когда я вернулся и совсем не пострадал, все во мне разочаровались. Ведь все их хлопоты оказались напрасными. Хорошо, что я создал хризобериллы, когда очищал священное озеро, иначе я сомневаюсь, что мне бы простили то, что я спасся от кхлеви в этой линии времени.

Акорна вздохнула и уселась на берег, болтая ногами в воде, которая в это время дня была холодной как лед. Несколько головастиков амфибий проплыли над ее ступнями. Агрони уже начали заселять ручейки и реки животными и растениями, вывезенными с родной планеты до атаки кхлеви.

Восточный край неба заполнили темно-синие тучи, похожие на кровоподтеки. Скоро должен начаться плановый вечерний дождь в соответствии с расписанием доктора Хоа. Метеорологические манипуляции ученого помогли Вилиньяру снова расцвести, но шрамы еще были видны на планете, если знать, куда смотреть. В отличие от шрама Ари. Его идеальная внешность скрывала столько шрамов, что Акорне казалось, что она его теперь совсем не знает.

— Не в этом проблема, — сказала она и почувствовала его удивление. Он ожидал, что она тут же начнет виновато отрицать его предположения. — Или, во всяком случае не только в этом.

— Тогда в чем же? — спросил он, взял ее за руку и серьезно посмотрел прямо в глаза. — Ты так далека от меня, а это идет вразрез с записанными воспоминаниями о твоем ко мне отношении. Ты — теплая и чудесная женщина, Кхорнья, я так ждал, когда снова буду с тобой. Полагаю, я в чем-то для тебя незнакомец, такой, какой я сейчас, но я думал, что ты будешь рада, когда я вернусь к тебе живым и целым.

— Ты был целым раньше… то есть в прежнем виде. Ты был мне знаком, и твои воспоминания обо мне не были записями. Они были такими же, как мои, настоящими воспоминаниями о прожитых вместе мгновениях, о взглядах, которыми мы обменялись, о шутках, над которыми мы оба смеялись, о боли, от которой оба страдали…

— И о нашем слиянии, — закончил он, перевернул ее ладонь в своей руке и нежно погладил ладонь большим пальцем. Его голос звучал низко, ласково. — Может быть, если мы снова сольемся, если ты позволишь мне обнять тебя, я покажусь тебе более знакомым, и мы сможем возродить нашу близость.