Закончив, Эаким Дуан внезапно встал, причем чрезвычайно энергично, чего уже давно за ним не замечалось.

— Проводи нашего друга на пристань и посади на корабль. Он возвращается сегодня в Энтел, — приказал Чезру Мервану Ма. — И дай ему с собой гобелен, тот, что висит при входе.

Юноша ушам своим не поверил. Прекрасный, тонкой работы гобелен, о котором шла речь, изображал масштабное морское сражение, во время которого флот Хасинты преследовал корабли Хонсе-Бира, отступающие к Энтелу.

— Аббату Олину будет приятно получить его, — объяснил Дуан ошеломленному помощнику. — Мы с ним не раз обсуждали эту баталию во всех деталях. Он настаивал, что в ней победил Энтел, потопивший флот Хасинты. Ну, нам-то, конечно, известно, как в действительности обстояло дело. В этой битве бехренские корабли одержали выдающуюся победу над маломощным флотом Энтела, загнав его в собственную гавань и потопив большинство вымпелов. Однако потом нашим судам не повезло. Возвращаясь с победой, они попали в свирепый шторм, и множество из них затонули. — Чезру усмехнулся, — Это так нетрудно понять, у каждого своя истина!

Оставшись один, Эаким Дуан задумался, глядя на дверь. Какими, однако, странными, можно сказать судьбоносными, были эти несколько последних недель. Сначала глава ордена чежу-леев заявляет, что его воины должны отправиться в поход на Юг, чтобы наказать Джеста Ту, и сразу же после этого церковь Абеля вдребезги разбивает надежды аббата Олина. Все эти новости должны были бы встревожить Дуана, поскольку из-за них снова приходилось откладывать столь давно и страстно желаемое событие — Возрождение. Однако, как ни странно, последние события заставили старого Чезру почувствовать полноту жизни гораздо более явственно и рельефно, чем когда-либо за долгие предшествующие годы.

Ему опостылело вялое, с вечной оглядкой существование.

Вернулся Мерван Ма. Судя по выражению лица юноши, он был все еще ошеломлен реакцией Дуана на новости, сообщенные Маккеронтом, и решением господина подарить магистру столь ценимый им самим гобелен.

— Я должен был хоть как-то утешить аббата Олина, — объяснил Чезру. — Тебя удивляет, почему я проявляю о нем такую заботу? В конце концов, он ведь всего-навсего монах церкви Абеля, а тебя всегда волновали мои взаимоотношения с настоятелем Сент-Бондабриса.

— Глас Бога, я не вправе…

— Задавать мне вопросы? Нет конечно, и ты их не задаешь. Вслух, разумеется. Но в сердце своем, мой юный друг, ты частенько грешишь этим.

— Нет, Глас Бога!

Эаким Дуан успокаивающе поднял руки, давая понять помощнику, что в том нет ничего такого уж страшного.

— То, как абеликанская церковь обошлась с аббатом Олином, наверняка в очередной раз заставит его усомниться в вере, — заметил Чезру. — Его единоверцы то и дело сбиваются с пути. Кого это не разочарует? Наша щедрость по отношению к этому человеку имеет своей целью помочь ему сойти с пути еретических воззрений, провозглашаемых его церковью.

— Ты веришь, что аббат Олин может прийти к пониманию религии ятолов? — спросил Мерван Ма с таким недоверием, что Эаким Дуан от всего сердца рассмеялся.

— Я верю, что он и сейчас в значительной степени понимает истинность нашего пути. Открыто он, конечно, не перейдет на нашу сторону, да я и не желал бы этого, поскольку в таком случае его отлучат от церкви и, скорее всего, сожгут на костре. Можно, конечно, насильственно обратить в нашу веру целые народы, как это было сделано с отсталыми тогайру. Однако чтобы одержать победу в таком культурном, устоявшемся сообществе, как королевство Хонсе-Бир, требуются десятилетия и даже столетия, на протяжении которых собственные неудачи будут подталкивать их к тому, чтобы постепенно охладеть к своей вере. Аббат Олин далеко не первый церковник из Энтела, сочувствующий учению ятолов; не станет он и последним. Но конец один, мой юный друг. Мы победим, потому что истина на стороне нашей веры.

Мерван Ма улыбнулся широко, искренне, и Эаким Дуан понял, что его объяснение удовлетворило молодого человека, еще раз напомнив ему, что перед ним Глас Бога, мысли и поступки которого лежат за пределами его понимания.

Это был блеф — любимый прием Чезру, к которому он неоднократно прибегал.

— Ну, что еще? — спросил Эаким Дуан, заметив выражение любопытства на лице Мервана Ма.

Молодой человек, явно чем-то смущенный, покачал головой.

— Говори, дружок. — Чезру протянул руку и похлопал Мервана Ма по плечу, чем, казалось, привел юношу в еще большее смущение.

— В последнее время ты выглядишь более счастливым, Глас Бога, — пробормотал Мерван Ма.

Дуан отступил на шаг, удивленный прямотой юноши и еще больше справедливостью этого наблюдения. Да, он действительно чувствовал себя намного лучше. Все дело в магическом камне, разумеется. Он каждый день погружался в его волшебные глубины, черпая оттуда здоровье и силу.

— То, чего ты желал, совершилось, мой юный друг, — ответил он. — Возрождение откладывается на неопределенное время. Бог призвал меня продолжить служение в этом мире. Происходящие события не позволяют мне отойти от дел. Скорее всего, в ближайшие месяц-другой воины чежу-лей отправятся на юг, чтобы сразиться в Огненных горах с Джеста Ту. А теперь вот братья по вере нанесли удар аббату Олину. Нет, в такие сложные времена Бог не может оставить своих детей без защиты, и именно я призван осуществить его волю.

Услышав это, Мерван Ма просиял. Однако в выражении лица юноши мелькнуло что-то еще, чего Эаким Дуан не смог распознать сразу, но что остро напомнило ему о необходимости продолжать соблюдать осторожность.

И тем не менее Чезру чувствовал прилив новых сил.

Да, Возрождение откладывается, и тщательно скрываемый от всех гематит вливает в него новые жизненные силы. Однако истинная причина того, что в последнее время улыбка часто освещала его лицо, крылась именно в том, о чем Дуан сказал Мервану Ма. На протяжении месяцев и даже лет он плыл по течению, думая только о том, чтобы дождаться Возрождения в новом, молодом теле. Даже еще сегодня он поначалу упорно держался за эту идею, хотя события упорно подталкивали его на время отказаться от нее.

Однако сейчас Чезру наконец решительно отодвинул осуществление своей мечты на будущее. Два этих события, с Калиитом Тимигом и аббатом Олином, окончательно убедили его в этом. Теперь Эаким Дуан полностью сосредоточился на том, что происходит здесь и сейчас.

Не исключено, что еще в этой ипостаси он сможет совершить великие деяния.

Падая, он чувствовал нарастающий жар, источаемый потоком лавы, и надеялся, что мгновенно сгорит в огне, не успев испытать мучений. Однако вместо этого внезапно осознал, что находится в месте, которое более всего походило на темную, влажную пещеру. Переведя наконец дыхание, Белли'мар Джуравиль сообразил, что дракон поймал его пастью всего в нескольких футах над смертоносной лавой.

Время от времени Аграделеус вздрагивал и издавал недовольный рык. Вероятно, пока он летел вверх, его обжигали капли бушующей лавы. Потом эльфа затрясло — это дракон приземлился и сделал несколько неуверенных шагов.

Когда Аграделеус выплюнул его, Джуравиль с силой ударился о камни.

Наконец он сел, огляделся вокруг и тут же отвернулся, увидев, что дракон начал обратную трансформацию в двуногое существо. Наблюдать за этим жутким зрелищем было крайне неприятно.

Бросив взгляд в сторону туннеля, эльф подумал, что, возможно, стоило бы воспользоваться этой возможностью и снова сбежать. Хотя чем его бегство закончится? Аграделеус опять без труда поймает его…

Тогда у Джуравиля мелькнула другая мысль: напасть на дракона и, может быть, даже столкнуть его в раскаленный поток.

Эльф пожал плечами и беззвучно рассмеялся. Разве ему по силам победить огромного, могущественного зверя, даже сейчас, когда тот находился в процессе трансформации? Вот если бы найти подходящий валун или что-нибудь в этом роде, швырнуть в Аграделеуса, сбросить его с края…