Надеюсь, что ты жив, Хайден Стрейкер. От всего сердца надеюсь.

Наконец кровь была смыта, трупы сожжены, а пожары потушены.

Хайден Стрейкер спотыкаясь поднимался по ступенькам. Деревянное колесо, тяжело давило на запястья и шею. Вчера ночью он прислушивался к звукам боя сквозь прутья которыми было забрано окошко его темного и сырого подземелья, отчаянно пытаясь понять, на чью же сторону склоняется чаша весов. Это была ночь напряженно ожидаемая всеми силами, которым предстояло формировать будущее Ямато, все последние годы славного правления угасающего Сакумы Хиденаги.

Всю ночь Хайден провел в камере, проклиная свою несчастную судьбу, собственную глупость и перебирая в уме возможные варианты того как змея могла оказаться в шкатулке, где, по клятвенному заверению Ясуко, находилась амигдала.

Остается только молиться, что она не покинет меня, думал он, в сопровождении стражников направляясь в сумрак зала для аудиенций. Дай Бог чтобы победил Сакума Киохиде, в противном случае надежды нет и мы все покойники, а американским интересам в целой четверти Освоенного Космоса по крайней мере на ближайшее поколение — а может и навсегда — пришел конец.

Отец был прав. Человечество распадается. Освоенный Космос является пространством заселенным людьми, по большей части цивилизованными, но при этом обладающими совершенно различным образом мышления. Все обстоит совсем не так как в свое время на Древней Земле, где с течением времени жизненного пространства становилось все меньше. Мы больше не интегрируемся, наоборот, мы дифференцируемся. И связать нас воедино способна только торговля. Американцам никак нельзя уходить из Ямато. И ни в коем случае нельзя позволять каньцам превращать его в свою вотчину.

Просторный зал дворца сёгуна в утреннем свете казался очень чистым и прохладным, воздух в нем благоухал. Стража подталкивала закованного в колодки и в косо нахлобученной на голову фуражке Хайдена вперед. Он стоически нес свое деревянное бремя. Вдоль стен зала для аудиенций стояли неподвижные шеренги вооруженных стражников. Все они были в полных боевых доспехах. В открытые окна врывался легкий ветерок, несущий с собой первый жар надвигающегося солнечного полудня. Дойдя до возвышения на котором восседал новый сёгун, Хайден Стрейкер насчитал семь окружающих его придворных. Двое из них видимо были особенно важными персонами, поскольку позади них неподвижно стояло на коленях по двое их собственных слуг. Но при виде восьмого — массивного человека в расшитом богатыми узорами халате, он в отчаянии воскликнул:

— О Боже! Как же я раньше не догадался!

Когда он предстал перед Сакумой Киохиде, тот наконец пошевелился. От его внимательного взора не ускользало ничего. На нем был расшитый золотом дзинбаори — генеральский кафтан, который следовало носить поверх доспехов, и сейчас почти скрывавший нагрудную пластину.

И тут Хайден увидел то, что врезалось ему в память на всю оставшуюся жизнь. В рукояти невероятно богато изукрашенного меча Сакумы Киохиде красовался сверкающий менуки — прозрачный камень, формой напоминающий миндалевидный бриллиант, в котором казалось пылало само адское пламя. Камень власти. Это зрелище заставило его остановиться и замереть.

На возвышении слева от Сакумы Киохиде почти столь же пышно одетый и в таких же доспехах сидел на корточках его помощник и пятеро генералов. У всех у них были столь же богато украшенные мечи и наводящие страх маски пришнурованные на груди. Они переглянулись, по-видимому ничуть не удивленные реакцией американца. Потом каньский генерал улыбнулся и оцепенение с Хайдена спало.

Вид у китайца был крайне величественный, на лице красовалась ухоженная редкая бородка, а на обеих руках по три пальца было защищено серебряными колпачками. Одеяние отличалось роскошью и прекрасным покроем. С теми кто сидел по обе стороны от него он похоже находился в прекрасных отношениях и полностью контролировал ситуацию.

Секретарь-переводчик представил его:

— Звездный маршал Чинь, член совета директоров компании «Чайна Продактс», секретарь ассамблеи Сацумы личный посланник Вдовствующей Императрицы при дворе Верховного Главнокомандующего Его Императорского Величества.

Сказав это он сложил руки на коленях и отвесил иронический поклон.

Сакума Киохиде наконец отвел испытующий взгляд от каньца и что-то прошептал. Хайден Стрейкер, продолжающий взирать на разумный кристалл, сверкающий в рукояти меча, со своего места не расслышал что именно. За его спиной слышалось журчание воды в искусно украшенном драконами фонтане. Этот звук казался какой-то завораживающей музыкой.

— Итак?

Колесо больно давило на плечи. При малейшем движении звенели цепи. Все тело было искусано паразитами и невыносимо зудело. Пропахшая потом одежда была в грязных пятнах. Хайден постарался взять себя в руки. Похоже сёгун хочет, чтобы я поклонился маршалу Чиню, подумал он. Поклонился каньцу. Но я не сделаю этого!

В горле после времени проведенного в камере страшно пересохло, в животе все сжалось от страха, но голос оставался твердым.

— Негоже этому подметальщику сидеть рядом с вами, ваше превосходительство. Я отказываюсь приветствовать его.

Голос Сакумы Киохиде прозвучал неожиданно громко и резко.

— Делай что положено!

Новый сёгун коротко кивнул стражникам, окружавшим пленника. Один из них тут же сбил с него фуражку. Другой сделал шаг вперед и Хайден почувствовал резкий удар в живот. Он невольно упал на одно колено и тут же на плечи ему легли руки, удерживая в таком положении. К горлу тут же приставили меч и когда кончик меча процарапал ему адамово яблоко, а по деревянному кругу потекла тоненькая струйка крови, Хайден задрожал от страха.

Но страх этот был смешан с чувством вины. Ужасная горечь из-за того, что он провалил свою миссию, не сумел выполнить своих обещаний, оказался недостойным своего отца охватила его. Он сердито поднял голову и устремил взгляд на каньца, которого, как он прекрасно знал, вполне устраивало именно такое его положение.

— А вы сообщили истинную причину своего пребывания здесь, маршал? — с вызовом спросил он. — Вы рассказали о своих контактах с Хондой Юкио? О том, что сёгуном вы планировали сделать именно его? А затем назначить префектом квадранта Кюсю Сибату Юнкея?

Маршал задумчиво выпятил губы, очевидно ничуть не задетый словами американца и явно не собираясь даровать ему ничего кроме, разве что, куска веревки достаточно длинного для того, чтобы на нем можно было повеситься.

— У сёгуна несомненно есть свои достаточно веские причины, чтобы столь радушно принимать китайское посольство, — насмешливо сказал он. — Что же до нас, то господин Ю желает лишь одного — чтобы квадрант Кюсю управлялся законным наследником. Только в этом случае можно ожидать нормализации наших торговых отношений.

— Каньская торговля! Исключительно каньская, потому что конкурировать с вами будет некому. Разве не так? Стоит вам только избавиться от американцев и очень скоро у вас под пятой окажется весь Ямато. А вы случаем не рассказывали сёгуну, что намерен сделать Ю Сюйень с ним и ему подобными после того, как из сектора будет изгнан последний американец?

Он взглянул на Сакуму Киохиде. Он терялся в догадках, пытаясь определить насколько полно новый сёгун осведомлен о намерениях каньцев и о том, кого они намерены посадить префектом в Мияконодзё. Сибата Юнкей стремился к власти над квадрантом Кюсю еще со времени имевшего место восемь лет назад корейского вторжения. Хотя Сибата и не был рожден самураем, еще ребенком его продали в семью дворянина пятого ранга. Со временем он женился на младшей дочери Тёсо Ёсинобу, тогдашнего префекта квадранта Кюсю. Затем Сибата сделал карьеру в армии Ёсинобу. Но тут в систему вторглись корейцы и все изменилось. В битве при Кокубу погиб Ёсинобу. В результате единственный сын старого префекта Тёсо Ёсисабуро был вынужден вступить в соперничество за престол со своим зятем и первым кузеном.