Джон Коннолли
Сэмюэл Джонсон и врата ада
Кэмерон и Алистер, эта книга посвящается вам
Ученые не следуют за истиной, это истина следует за учеными.
Доктор Карл Шлекта (1904–1985)
Глава первая,
в которой образуется Вселенная (отличный момент для начала)
В самом начале, примерно тринадцать миллиардов семьсот миллионов лет назад, существовала очень-очень маленькая точка.[1] Эта точка была горячей и невероятно тяжелой, и все, чему только предстояло существовать, было втиснуто в самую крохотную на свете сферу. Эта точка, на которую с неимоверной силой давило все, чему когда-либо предстояло существовать, взорвалась и надлежащим образом рассеяла все, что было и будет, по тому, что теперь является Вселенной. Ученые называют это Большим взрывом, хотя на самом деле никакого взрыва не было, потому что все произошло повсюду и одновременно.
Да, и еще кое-что насчет возраста Вселенной. Некоторые утверждают, что Земле всего десять тысяч лет, люди и динозавры жили примерно в одно и то же время, как в «Парке юрского периода» или в фильме «За миллион лет до нашей эры», а эволюции (изменения наследственных признаков, передающиеся из поколения в поколение) не существует и не существовало никогда. Учитывая имеющиеся доказательства, трудно не прийти к мысли, что эти люди, пожалуй, ошибаются. Многие из них также верят, что Вселенная была создана одним бородатым стариком за семь дней, с перерывами на чай и бутерброды. Может, это и правда, но если Вселенная и вправду была создана именно таким образом, это были о-очень долгие дни, примерно по два миллиарда лет каждый, плюс-минус несколько миллионов лет, и бутербродов ушла целая куча.
В любом случае, давайте вернемся к точке и отметим один важный для нас момент. Строительные кирпичики всего-всего, что мы видим вокруг себя, и еще большего количества вещей, которых мы увидеть не можем, разметало взрывом из крохотной точки, и так возникли планеты и астероиды, киты и волнистые попугайчики, вы, Юлий Цезарь и Элвис Пресли.[2]
Ах да. Еще Зло.
Ведь где-то там присутствовала и всякая пакость – то, что заставляет в целом разумных людей строить козни друг другу. Немножко этой пакости есть в каждом, и самое лучшее, что мы можем, это не допускать, чтобы она слишком часто управляла нашими поступками.
Но точно так же, как приняли определенную форму планеты и астероиды, киты, волнистые попугайчики и люди, в темнейшем из темных мест приняло некий облик Зло. Оно занималось этим, пока Земля остывала, а тектонические плиты перемещались, и когда наконец возникла жизнь, Зло обрело мишень для своего гнева.
До сих пор оно не могло добраться до нас, потому что Вселенная устроена не по вкусу Зла – ну, или так кажется на первый взгляд. Но тварь во тьме была очень терпеливой. Она поддерживала огонь своей ярости и ждала возможности нанести удар…
Глава вторая,
в которой мы встречаемся с мальчиком, его собакой и еще некоторыми людьми, желающими чего-то нехорошего
Тем вечером мистер Абернати открыл дверь, в которую позвонили, и увидел на пороге невысокую фигуру в белой простыне. В простыне были прорезаны две дырки на уровне глаз, чтобы гость мог ходить, ни на кого не натыкаясь, – разумная предосторожность, особенно если учесть, что на нем были еще и очки с толстыми стеклами. Очки сидели на носу поверх ткани, что придавало гостю сходство с близоруким и не очень-то жутким привидением. Из-под края простыни торчали разномастные кроссовки, левый – синий, а правый – красный.
В левой руке гость держал пустое ведро. От правой тянулся поводок. Поводок заканчивался у красного ошейника, а ошейник охватывал шею некрупной таксы. Такса уставилась на мистера Абернати, и мистеру Абернати в этом взгляде почудилась неприятно тревожащая степень самосознания. Не будь он человеком здравомыслящим, мог бы подумать, что перед ним собака, понимающая, что она собака, и не очень-то довольная существующим положением вещей. Равным образом пес явно знал, что мистер Абернати – не собака (в общем и целом собаки воспринимают людей как очень больших собак, обучившихся всяким трюкам типа хождения на двух ногах, и подобные фокусы достаточно быстро перестают производить на собак впечатление). Это навело мистера Абернати на мысль, что перед ним воистину очень умный пес – чертовски умный. Животное явно было не в восторге от него, и мистер Абернати поймал себя на том, что его одновременно и раздражает, и слегка огорчает разочарование таксы.
Мистер Абернати посмотрел на пса, потом на маленькую фигурку гостя, потом снова на пса, словно не был уверен, кто из них заговорит.
– Конфеты или смерть! – в конце концов донеслось из-под простыни.
На лице мистера Абернати отразилось полнейшее недоумение.
– Что-что?
– Конфеты или смерть! – повторил гость.
Мистер Абернати открыл рот и закрыл обратно. Вид у него был словно у рыбы, впавшей в задумчивость. Похоже, он совсем растерялся. Он глянул на наручные часы, проверил, какое сегодня число – неужто он, пока шел отворять дверь, не заметил, как прошло несколько суток?
– Сегодня только двадцать восьмое октября, – сказал мистер Абернати.
– Знаю, – отозвался посетитель. – Я подумал, что неплохо будет опередить остальных.
– Что? – переспросил мистер Абернати.
– Что? – повторил гость.
– Почему ты сказал «что»? – не понял мистер Абернати. – Это я сейчас спросил «что?».
– Я знаю. Почему?
– Почему что?
– Ровно это я и спросил, – произнес гость.
– Ты кто такой? – задал вопрос мистер Абернати. У него заболела голова.
– Я привидение, – объяснил гость. – У-у-у! – добавил он слегка неуверенно.
– Я спрашиваю, не что ты такое, а кто ты такой.
– А! – Гость снял очки и откинул с лица простыню. Под простыней обнаружился бледный мальчик лет одиннадцати, с пушистыми светлыми волосами и ярко-голубыми глазами. – Я Сэмюэл Джонсон из пятьсот первого дома. А это Босвелл, – добавил он и указал на таксу, приподняв ее поводок.
Мистер Абернати, недавно переехавший в этот город, кивнул, как будто услышанное подтвердило все его подозрения. Пес же, уловив свое имя, переместил седалище на крыльцо мистера Абернати и тоже кивнул. Мистер Абернати уставился на него с подозрением.
– У тебя обувь разная, – сказал мистер Абернати Сэмюэлу.
– Знаю. Я не мог решить, какие кроссовки надеть, и надел по одному из каждой пары.
Мистер Абернати приподнял бровь. Он не доверял людям – в особенности детям, – которые не стеснялись демонстрировать признаки индивидуальности.
– Ну так конфеты или смерть? – повторил Сэмюэл.
– Ни то ни другое, – отрезал мистер Абернати.
– Почему?
– Потому что еще не Хеллоуин, вот почему.
– Но я проявил инициативу.
Учитель Сэмюэла, мистер Хьюм, часто говорил о том, как важно проявлять инициативу, хотя всякий раз, как Сэмюэл инициативу проявлял, мистер Хьюм ее, похоже, не одобрял, и это сильно озадачивало мальчика.
– Вовсе нет, – возразил мистер Абернати. – Ты просто пришел чересчур рано. Это не одно и то же.
– Ну пожалуйста, хоть шоколадку!
– Нет.
– Что, даже яблока не дадите?
– Нет.
– Я могу прийти завтра, если это поможет.
– Нет! Убирайся!
И с этими словами мистер Абернати захлопнул входную дверь, оставив Сэмюэла с Босвеллом смотреть на потрескавшуюся краску. Сэмюэл набросил простыню, снова став привидением, и вернул очки на место. Он посмотрел на Босвелла. Босвелл посмотрел на него. Сэмюэл печально качнул пустым ведром.
– Я думал, людям понравится, если пугать их пораньше, – сообщил он Босвеллу.