Куин был на полпути к Телевее, когда передумал и повернул лошадей к Кейт Маллой, где мирно и основательно напился. Вернувшись домой, он обнаружил свою постель пустой, а дверь между их комнатами запертой.

Он решительно занес ногу, намереваясь вышибить преграду, но внезапно остановился. Какой смысл? Жена видела, как он целовал Анну, и будь он проклят, если обязан ей что-либо объяснять. Ноэль не будет водить его повсюду на поводке, как дрессированную собачку! Ей самое время уяснить, что он не нуждается в ней. Будь все проклято, он ни в ком не нуждается.

Вольфа Брандта и Анну фон Ферст быстро приняли в обществе Кейп Кросса. Женщин сообщества привела в восторг возможность познакомиться с баронессой, пусть и такой надменной, как Анна. Но они едва ли знали, как быть с ее привлекательным братом, который галантно целовал им руки и улыбался так, что кровь приливала к щекам.

Даже Эмили Лестер не осталась равнодушной. Одним ноябрьским полднем она, смеясь, поведала Ноэль:

– Ты знаешь, как я люблю Джулиана, но я заявляю, что мистер Брандт вносит в мою голову шаловливые мысли. Такие же, кстати говоря, какие у меня были о Куине, когда ему было шестнадцать.

Ноэль засмеялась вместе с ней, но потом быстро сменила тему, потому что не желала обсуждать с Эмили ни своего мужа, ни Вольфа Брандта. С того ужасного вечера с Брандтом и Анной она и Куин едва видели друг друга. На нескольких больших приемах, которых они не смогли избежать, напряжение между ними было почти невыносимым. Езда в закрытой карете рядом с ним, вход в комнату с ним под руку, сидение за обеденным столом подле него, все это и так было достаточно трудным. Но еще хуже были те моменты, когда случалось что-то, забавлявшее их обоих, и они ловили взгляды друг друга в момент полного взаимопонимания, только чтобы вспомнить, что произошло между ними и быстро отвернуться.

Ноэль решила, что не может больше оставаться в Кейп Кроссе, но ничего не предпринимала, чтобы это осуществить.

Ноябрь сменился декабрем. Казалось, куда бы они ни пошли, везде встречали Вольфа и Анну. Ноэль пришлось признать, что не было ничего в поведении Анны на публике, что можно было бы поставить ей в вину. Та обращалась с Ноэль вежливо и была так же официальна с Куином, как и с другими мужчинами сообщества. Никто не подозревал, что они были более чем знакомые. Что касается Вольфа Брандта, Ноэль с каждым днем все больше и больше зависела от него.

Они так часто встречались друг с другом, когда она каталась на Каштановой Леди, что уже и не беспокоились о том, чтобы придать встречам видимость случайных. Ей было легко с ним. Он ничего не требовал от нее, никогда не давил, прося больше, чем она могла дать, никогда не прикасался к ней. Разве что брал за руку для приветствия. В его компании у нее возникало чувство, что грусть больше не давит ей на плечи, а вместе с ней уходит и апатия, до этого, казалось, поселившаяся в ней навечно. Что-то при этом должно быть изменялось в выражении ее лица, потому что, когда они встретились на верфи, она почувствовала как взгляд Куина прожигает ее. Он смотрел на них двоих, и предупреждение ясно читалось в его холодном, испытующем взгляде. Больше всего на свете Ноэль хотела влюбиться в Брандта. Она знала, что тогда Куин, наконец, потеряет свою власть над ней.

Этого не случилось. Напротив, она с болью осознала, что ее любовь к Куину не ограничивается чем-то одним. Она любила его тело, его вкус, его прикосновения, секс с ним. Но все это было кратковременным и угасло бы на расстоянии через некоторое время. Существовали более глубокие грани ее любви к нему, которые, она знала, не исчезнут так легко, потому что она полюбила мужчину, которым он мог бы быть, если бы был свободен от горечи, сковывающей его, горечи, превращавшей веселый смех в насмешку, гордость в надменность и злость в презрение.

Наступил январь и вместе ним бал Уилера и Теа Тальботов.

Ноэль вышла из спальни, где женщины поправляли свои платья и прически, и услышала мягкое хихиканье. Выглянув из-за угла, она увидела маленькую светловолосую головку, прижавшуюся к дальнему краю перил, которые окружали лестницу. Там оказалось хорошее место для того, кто хочет спрятаться. Угол был темным и в нем стоял столик, который скрывал ее от взглядов хорошо одетых гостей, проходящих по холлу внизу. Она повернулась, когда услышала позади себя шуршание платья.

– Не надо выглядеть такой виноватой, – прошептала Ноэль. – Я тебя не выдам.

Восьмилетняя Элизабет Тальбот застенчиво разглядывала ее.

– Я просто не могла пойти спать, пока не увижу всех.

– Ну конечно не могла, – торжественно согласилась Ноэль.

– Вы выглядите как принцесса, миссис Коупленд.

– Спасибо, – она улыбнулась, заметив с некоторым весельем, что произнести слово «принцесса» оказалось достаточно трудно для маленькой девочки без двух передних зубов.

– Я никогда не видела платья с перьями. Они выглядят так, как будто щекочут вашу грудь.

– Так и есть, Элизабет, – сказала Ноэль, смеясь, потому что кончики снежно-белых перьев на самом деле приятно щекотали ее плечи и выступающие вершины грудей. Она пододвинула маленький деревянный табурет и села, тихонько болтая с ребенком и поглядывая вниз, на холл.

– Это мистер Коупленд! – воскликнула Элизабет, когда дворецкий впустил Куина.

Волнение в ее голосе сказало Ноэль, что маленькая девочка пала жертвой детской страсти к ее мужу. Оказалось, что и юность не имеет иммунитета к его очарованию.

– Почему он не пришел с вами?

– О-он должен был работать допоздна, так что я приехала с мистером и миссис Дарси.

– Я думаю, мистер Коупленд самый красивый мужчина в Кейп Кроссе. Вы согласны со мной?

– Ну, я…да, я полагаю, так и есть.

Они молча сидели и смотрели на яркую картину проходящих внизу людей. Их мысли двигались в необычайно схожем направлении. Когда оркестр заиграл, маленькие голые ножки Элизабет начали выстукивать ритм на ковре. Наконец, не в состоянии сопротивляться музыке, она встала и закружилась. Ее ночная рубашка поднималась, открывая тонкие бледные икры.

– Когда я вырасту, я хочу выйти замуж за кого-то как мистер Коупленд и пойти на бал, и надеть белое платье с красивыми белыми перьями на нем и серебряные туфли на ноги, и танцевать, и пить шампанское и…

– Что это? Я думал все прекрасные женщины внизу.

Окаменев, Элизабет замерла там, где стояла. Покраснев до кончиков своих светлых волос, она сделала Куину неуклюжий реверанс.

Ноэль быстро пришла на помощь ребенку.

– Правда Элизабет изящно двигается? Это позор, что детей не допускают в бальную залу.

– Возможно, мы просто должны перенести балльную залу сюда. Могу я пригласить вас на танец?

Глаза Элизабет метнулись к Ноэль. Она ободряюще улыбнулась.

Куин торжественно поклонился и затем взял Элизабет за руки. Она была такой по-детски худой, а он таким большим, что это должно было рассмешить Ноэль, но не рассмешило. Наоборот, она почувствовала, как слезы собираются под веками от учтивости и доброты, с которой он вел в танце маленькую девочку в длинной ночной рубашке. Если бы только эта сторона его натуры не существовала. Если бы только она могла вернуться назад в то время, когда просто ненавидела его. Любить его было намного больнее.

После того, как Куин снова вернулся вниз, Ноэль обнаружила, что ей не хочется покидать их с Элизабет тихое убежище. Она все еще была там, когда прибыли Вольф и Анна. Дворецкий унес малиновую бархатную накидку, скрывавшую такого же цвета платье Анны. Ноэль смотрела, как глаза баронессы исследуют толпу, пока они не остановились на Куине, стоящем внутри аркообразного входа в бальную залу. Она повернулась, чтобы поприветствовать Тальботов, и потом начала бессмысленно бродить по залу, изредка останавливаясь, чтобы поприветствовать знакомых или восхититься платьем. Только Ноэль могла видеть, что она постепенно и решительно прокладывала дорогу к Куину.