Как всегда, общество раскололось на противников и сторонников «республики Христиания». Одни говорили, что это гнездо разврата нужно взять штурмом, а ее обитателей разогнать по тюрьмам; другие утверждали, что «так для общества лучше» — ведь вся преступность укрылась за стенами форта; третьи видели в Христиании ростки нового и прогрессивного; четвертые зарабатывали на этом деньги, потому что о республике внутри монархии узнали за границей, и в стране резко прибавилось количество иностранных туристов.

Из сотрудников посольства на территорию республики Христиания удалось проникнуть лишь третьему секретарю Вячеславу Белову. Он с гордостью рассказывал о своих приключениях среди наркоманов и алкоголиков, а мы все страшно ему завидовали.

— Торговля гашишем идет во всю прямо на улицах. Дети, грязные, оборванные, забытые и заброшенные своими родителями, бродят неприкаянными стайками в надежде чего-нибудь раздобыть себе на пропитание. — Белов рассказывал в таком восторженном тоне, словно повидал одно из чудес света. — Ну прямо беспризорщина, как у нас в гражданскую войну.

— А как тебе удалось туда пройти? Ведь хиппи никого к себе не пускают? — удивлялись мы.

— А очень просто. Среди граждан Христиании оказался мой старый контакт из организации троцкистов. Он узнал меня и поручился, что ничего плохого и вредного для республики я не совершу.

Христиания просуществовала несколько лет. Она зачахла на корню и прекратила свое существование только тогда, когда у ее создателей иссяк бунтарский дух и лопнули по швам короткие штанишки. [33]Переболев «детской болезнью авангардизма», они в большинстве своем превратились в исправных налогоплательщиков и уважаемых бюргеров. Дети же «республиканцев» не последовали примеру своих родителей — у «молодой поросли» были уже свои интересы в жизни.

Политическая жизнь Дании весьма насыщенна и разнообразна. Пожалуй, пристрастие к политике можно назвать отличительной чертой датчан. Страной долго правили социал-демократы, и они много сделали для того, чтобы создать для населения шикарные социальные условия. Каждому датчанину гарантирована адекватная и достойная оплата за труд, и это — главное. Если ты не способен трудиться, общество опять же позаботится о тебе. Слабые — инвалиды, дети, старики — всегда в центре внимания социальной политики правительства.

Я был поражен наличием в стране большого числа инвалидов. Только потом до меня дошло, что число инвалидов в Дании не больше, а меньше, чем у нас. Просто, датские инвалиды благодаря великолепным коляскам и приспособлениям в городском транспорте, а также солидному пособию, живут нормальной жизнью, как обычные граждане, в то время как наших инвалидов мы на улицах не видим, потому что они, бедные, прикованы — хорошо, если только к своей квартире — а если к постели? Наверное, не ошибусь, если скажу, что датчане были первыми в мире, кто придумал спортивные соревнования для инвалидов.

К 70-м годам влияние социал-демократов, достигших пика своей популярности при Отто Енсе Краге, стало падать. При Анкере Ергенсе, маленьком лысом чернявом человечке, похожем больше на жителя Бердичева, чем Копенгагена, сделавшем карьеру в профсоюзном движении, социал-демократы были вынуждены, чтобы остаться у руля, пойти на «исторический компромисс» с народными социалистами — партией Акселя Ларсена, первого «еврокоммуниста» в мире, порвавшего с Москвой и с коммунизмом в том виде, как его исповедовали в странах социалистического лагеря.

В 1971 году с официальным визитом в Дании побывал А. Н. Косыгин, и я в первый и последний раз живым увидел Kрафта и его жену, популярную киноактрису. В отличие от своего импозантного и самоуверенного предшественника, в премьерском кресле Анкер Ергенсен сильно проигрывал своей незаметностью и приземленностью. Въехав в Кристьянсборг, [34]он остался в своей четырехкомнатной квартире в рабочем районе Вальбю и по утрам ездил на работу на велосипеде, чем ставил в неудобное положение свою охрану, привыкшую разъезжать в автомашинах.

Акселя Ларсена я не застал — он умер пятью или шестью годами раньше. Это легендарная фигура в рабочем движении Дании, пламенный революционер, отдавший свою жизнь «борьбе за лучшее будущее человечества». Он много раз бывал в Москве, поддерживал активные контакты с руководителями двух Интернационалов и чудом остался в живых. Это умный и проницательный политик, мужественный человек, способный отвечать за свои поступки. После венгерских событий 1956 года А. Ларсен открыто выступил с осуждением Советского Союза, вышел из КПД и увел с собой ее большую часть, образовав Социалистическую народную партию.

После А. Ларсена председателем СНП стал Гердт Петерсен, всем своим внешним видом и манерой поведения очень похожий на Троцкого. Заядлый курильщик, настоящий интеллигент, острый полемист, аскет, он пользовался большой популярностью на политических подмостках Копенгагена и как носитель информации являлся предметом достаточно пристального внимания многих разведрезидентур.

С ним встречался, в частности, и Гордиевский. Детали их контакта мне не известны, однако с уверенностью могу сказать, что вербовкой там и не пахло. Во-первых, Гордиевский с его «полным отсутствием присутствия» импровизационных способностей и неумением устанавливать с людьми близкий психологический контакт не мог завербовать лидера СНП, а во-вторых, Гердт Петерсен ни за какие коврижки не хотел вербоваться в какую бы то ни было разведку.

Возникшие потом слухи о том, что у русских внутри СНП есть агентура, указывали вроде бы и на А. Ларсена, и на его преемника. О Г. Петерсене я сказал. Что касается Ларсена, то зачем было КГБ его вербовать, если он до 1956 года был человеком Москвы, беспрекословно выполняющим все ее указания? После же разрыва с Советским Союзом вряд ли можно было надеяться, что А. Ларсен решится на такой сомнительный контакт.

После ухода своего лидера компартия Дании переживала кризис, от которого ей не удалось оправиться и в последующие десятилетия. Численность ее состава и влияние на массы сократились до минимума, и если бы не поддержка КПСС, то КПД давно бы прекратила свое существование. Кнуд Есперсен, бывший руководитель датского комсомола, не смог уже вдохнуть в партийные слои новую жизнь, да эта задача была не под силу даже титану политической мысли. А Кнуд титаном не был. Он был неплохим человеком и нормальным партийным бюрократом, постепенно привыкшим к подачкам Большого Брата и потреблению благ, расточаемых со Старой площади всем зарубежным борцам за социальную справедливость, а также членам их семей. Нравы, царившие внутри партийной элиты КПСС, отрицательно сказывались на политическом и моральном облике европейских коммунистических лидеров. Они быстро переняли у советских товарищей все их отрицательные привычки, главные из которых — непогрешимость, инертность и самоуспокоенность.

В КПД было много честных и способных товарищей. Одним из них был Ингмар Вагнер, сын «генерала Вагнера», рабочего-коммуниста, которому датское правительство без всякой аттестации и стажа, за большие заслуги в период оккупационного режима, присвоило офицерское звание (случай небывалый в датской, да и не только датской практике). Ингмар долго «вез» на себе тяжелый и неблагодарный «воз» — он возглавлял «Общество дружбы Дания-СССР», пока не подорвал здоровье. Его место на короткое время занял Алан Фредерисия, датский художественный критик с манерами нашего Бориса Моисеева, мягкий, обходительный и, кажется, совершенно безвольный человек, всегда появлявшийся в сопровождении своей блистательной супруги-шведки фон Росен, хореографа и балерины Королевского датского театра. А. Фредерисия создавал впечатление «зитц-председателя» из романа Ильфа и Петрова, человека не на своем месте. Его выдвинули руководить обществом по советскому принципу: хороший специалист должен быть и хорошим общественником.