— Тебя, — шептала она, — я поймала тебя, детка.

Макс едва слышно выговорил: «Меня?» — и большим пальцем уперся себе в грудь. Ему хотелось рассмеяться, но он не мог. Происходящее казалось слишком диким. Он не мог себе представить ни одну женщину в мире, которая могла бы вести себя так, — а уж Эбигейл Гастингс тем более. Но ведь он не спит!

Это прежде он спал.

Всю свою жизнь.

Он бродил в полусне, совершенно не замечая женщины, работавшей бок о бок с ним. И не догадывался, какой колдуньей была голубоглазая Эбигейл Гастингс, какая горячая кровь текла в ее жилах. Теперь он припомнил, что Мейвис, судя по всему, знала об этой скрытой «оборотной стороне» его помощницы. Даже Джефф заметил, какие у нее непокорные, буйные волосы. Но когда приятель упомянул об этом, Макс Галлахер не нашел ничего лучшего, чем воскликнуть: «Только не Эбигейл!»

Как досадно. Да что там досадно — преступно!

Макс не знал, что делать, но она не дала ему времени для раздумий. Сделав очередной маленький шажок, Эби-гейл останавливалась, чтобы покачать бедром, потом делала следующий, сопровождая его соблазняющими телодвижениями. Этот номер она исполнила несколько раз с совершенно очаровательной непринужденностью.

Дойдя до середины комнаты, Эбигейл сорвала перчатку и грациозно отбросила ее. Перчатка угодила прямо ему на голову. Макс жадно впитывал запах, вкус сладостной женской плоти. Господи помилуй, что за женщина! Ему хотелось досыта насладиться ею, кусать, пить, есть ее. Он умирал от жажды.

Сняв вторую перчатку, Эбигейл неожиданно перехватила ее за спиной и стала тереться ею, как полотенцем. Раскачиваясь взад-вперед, она опускала ее все ниже и ниже, не отрывая при этом от Макса взгляда из-под полуопущенных густых ресниц. И наконец покраснела от смущения.

— Ну, что скажете? — спросила она.

— О чем?

— Я прошла лишь один урок и пока научилась только этому.

Эта женщина и не догадывалась, насколько Макс близок к тому, чтобы преподать еще один урок, который ей уже никогда не забыть. Если он немедленно не обуздает себя, Эбигейл Гастингс уже в следующую секунду окажется на полу, как та женщина на скульптуре — с поднятыми ногами, в страстном полузабытье.

— Один урок? В самом деле?

— Ну что, закончим с вашим переодеванием? — спросила Эбигейл.

Ее грудь бесстыдно вздымалась и опускалась. Проклятая тонкая ткань не скрывала ничего, а только все подчеркивала.

Спелый плод, подумал Макс. Вполне созревший, чтобы вкушать его, высасывать сок и облизывать. Сочный — так можно было бы выразиться прилично, но его ощущения не располагали к соблюдению приличий.

«Один урок?» Ну что ж, приступим к следующему, детка.

Если Эбигейл не заметила животной страсти в его глазах, значит, помимо всего прочего, у нее проблемы со зрением. Макс подошел к ней вплотную, нарушив последовательность запланированных ею боевых действий. До сих пор инициатива принадлежала его преобразившемуся референту, а он лишь стоял на фланге, напоминая пораженного громом ребенка. Так она, вероятно, чувствовала себя в большей безопасности.

— Ну, какова же будет тема следующего урока? — Макс стоял так близко, что от его дыхания чуть подрагивали ее локоны.

— Может быть, движения с перчатками?

— Годится. — Он подцепил пальцем упругую вьющуюся прядь ее волос, наслаждаясь излучаемым ею теплом; ее перчатка по-прежнему покоилась у него на плече.

— Или с поясом? — предложила Эбигейл.

— Вы имеете в виду этот поясок? — Он провел большим пальцем по шелковой бретельке, которая одна удерживала теперь ее платье, и начал медленно стягивать ее с плеча.

Эбигейл не произнесла ни звука, но Макс почувствовал, как она затрепетала. Платье сползло с груди, но ткань была настолько легкой, что задержалась на ее отвердевших сосках.

Один вздох — и упадет совсем.

Эбигейл подняла на него глаза. В ее прекрасных голубых глазах вдруг промелькнул страх, и, прогоняя его, она чуть-чуть передернула плечами. Ткань соскользнула, и Эбигейл осталась обнаженной по пояс.

Она была так желанна!

Макс представлял себе, что она окажется красивой. Чего он себе не представлял, так это того, с какой готовностью его помощница перед ним обнажится. Единственное, чего ему хотелось сейчас, — смотреть на нее. Эта женщина была сногсшибательна.

— У меня при виде вас текут слюнки, — задыхаясь, признался он, и именно в этот момент Макс решил, что овладеет ею.

Это тело в полном соку взывало к нему, но его решение лишь отчасти было обусловлено гормонами. Он неожиданно понял, что, не овладев ею, просто умрет, и в то же время чувствовал себя так, словно только что заново родился. Наверное, выпил слишком много того сладкого шоколадного напитка, но ему казалось, что сегодня вечером он сможет ответить на все вопросы. Вместе с ней.

Макс снял с плеча ее перчатку и растянул перед собой, измеряя длину. Это подойдет.

— Эбигейл, идите сюда, — приказал он.

— Зачем? — Беззащитность, звучавшая в ее голосе, была непреодолимо манящей, как и ее обнаженная грудь.

— Затем, что я собираюсь предаться с вами любви.

Она задохнулась от неожиданности, ее огромные глаза округлились, словно блюдца.

— В таком случае, думаю, вам лучше называть меня Эбби.

В тот момент, когда Макс перчаткой привязал ее к «любовному» канапе, Эбигейл поняла, что попала в беду. Он привязал к подголовнику лишь ее правое запястье, но этого было достаточно, чтобы она не могла вырваться. Сердце Эбигейл колотилось где-то в горле.

Действие любовного напитка проходило, а Макс еще только приступал. Эбигейл отчаянно захотелось хоть немного захмелеть. Наверное, она и впрямь захмелела. Иначе как бы оказалась на этой кушетке вместе с этим обладающим какой-то темной силой мужчиной, который смотрит на нее так, словно собирается сделать нечто ужасное…

— Дайте мне мой бокал, — взмолилась она. — Пожалуйста.

— Разведи ноги, — ответил Макс неожиданно хриплым, низким, пугающе сексуальным голосом.

Его глаза горели странным огнем, и Эбигейл повиновалась. Нет, не иначе зелье виновато в том, что она вытворяет такое. Другого объяснения быть не могло.

А Макс, опустившись на колени, начал медленную, захватывающую дух, чувственную атаку. И был полностью поглощен тем, что открывалось ему по мере того, как он все выше поднимал легкий шелк ее платья. Когда руки его скользнули вниз к щиколоткам, девушка чуть не задохнулась. Она чувствовала, как электрические искорки болезненно пробегают по внутренней стороне бедер. Нежно, но властно он гладил ее по икрам, согревая их.

Каждая клеточка ее тела навсегда запечатлела то фантастическое, почти неправдоподобное ощущение, которое испытывала Эбигейл, лежа на спине и наблюдая за тем, как Макс Галлахер раздевает ее таким недозволенным образом. Было нечто невыразимо эротическое в том, чтобы лежать с обнаженной грудью, пока с тебя снимают остальное.

Для женщины, известной под именем Эбигейл, это было слишком эротично. Слишком.

Под платьем не было ничего, кроме узенького шелкового лоскутка в форме сердечка, прикрывавшего сокровенное лоно. Мейвис вообще предлагала ограничиться платьем, но Эбигейл было нужно надеть хоть что-нибудь еще. Теперь она порадовалась тому, что не уступила подруге.

Опустив глаза, она увидела сквозь ресницы, как Макс целует внутреннюю поверхность колена. Боль и безмолвная мольба о пощаде пронзили все ее тело. Он стал медленно разводить ей ноги, отчего платье задралось еще выше. Затаив дыхание, потрясенная Эбигейл смотрела, как он медленно положил голову между ее ног, лаская губами бедра, и поняла, что, не привяжи он ее, она бы в этот момент вырвалась и убежала.

Его красивый рот там, внизу, был именно таким мягким и теплым, каким она его себе всегда представляла, хотя никогда не могла вообразить, что он там окажется! Нежными поцелуями Макс прокладывал себе путь от ее колен до восхитительного бугорка, прикосновение к которому мгновенно заглушило в ней все остальные чувства.