Большинство учениц уже рылись в кипах шелковых, обильно украшенных перьями одежд, выбирая платье себе по вкусу. Эбигейл заметила в этих охапках костюмы для исполнения ролей кошек, кукол, мужские смокинги, дамские корсеты и расшитые блестками бюстгальтеры.

— Пошли, — потянула ее Мейвис. — А то все разберут!

Она схватила Эбигейл за руку и потащила к сваленным в кучу костюмам.

— Для малодушных за кулисами есть уборные для переодевания и костюмы, закрывающие фигуру от шеи до пят, — успокоила она. — Сама Богиня носит такой, так что ты не будешь чувствовать себя неловко.

Но Эбигейл все равно чувствовала себя неловко. Чудовищно неловко.

— Я не могу танцевать раздетой. Я вообще не могу танцевать.

— Поэтому ты сюда и пришла — чтобы научиться.

— Нет, ты только посмотри! — Мейвис выхватила из кучи тряпок костюм, который состоял лишь из перчаток, розового страусового боа и чулок на резинке.

Приложив все это к своей пышной фигуре, она тяжело вздохнула:

— Эх, если бы я могла в это втиснуться! Будь я такая же худенькая, как ты, уж я бы…

— Итак, дамы, заканчиваем выбирать костюмы, — призвала всех Богиня. — Теперь ваша очередь блистать.

Мейвис подмигнула Эбигейл и вручила ей то, что держала в руках.

— Ну-ка надень эти перышки и попробуй.

Эбигейл машинально взяла костюм, ощутила мягкую шелковую ткань и поняла, что это не для нее: от перьев она тут же начнет чихать, а бюстгальтер был сделан из той же фольги, в какую она заворачивала свои сандвичи.

— Ни за что на свете! — твердо отвергла она предложение подруги. — Ни за какие блага! Мейвис Свон, тебе ни за что не удастся втравить меня в эту авантюру. Я не поддамся, даже если разверзнутся небеса и голос свыше велит мне это сделать. С равным успехом я могла бы раздеться догола.

«Та-ра-ра-рам па-пам… эй, птенчик, па-па пам», — напевала Эбигейл следующим утром, приводя в порядок свои папки. Чертов мотивчик, который она услышала накануне в танцклассе, был страшно прилипчив. Девушка весь вечер не могла от него отделаться. А ночью ей снилось, будто она величественно вышагивает, выполняя «работу с перьями».

По наущению Мейвис все ученицы накинулись на нее и заставили присоединиться к общему веселью. И надо сказать, Эбигейл не пожалела. Она обожала старые добрые песенки. Богиня учила свой класс двигаться в танце под разные мелодии, а раздеваться они учились под «Спи, мой бэби» и «Одинокую набедренную повязку». Но Эбигейл больше нравилась традиционная музыка. «Стриптизерша» не шла у нее из головы.

Мейвис своим выступлением вызвала бурный восторг публики. Она исполнила номер из знаменитого шоу, где стриптизерша в финале бьется на сцене, как рыба без воды. Для пущего эффекта она попросила окутать ее восходящим по бедрам химическим дымом и, вскидывая волнами вверх красные ленты, изобразила пылающий факел, после чего с достоинством приняла бурную овацию.

Первая попытка Эбигейл окончилась тем, что она упала со сцены. Случилось это из-за того, что Богиня стала слишком пристально к ней присматриваться, взяла ее, фигурально выражаясь, под свое крылышко. Однако к концу занятий и Эбигейл уже делала некоторые успехи. Ей тоже поаплодировали.

Сейчас, вспоминая наставления Богини, она посмеивалась.

«Вращайте плечами, вертите бедрами, это должен быть твист и шимми одновременно».

— Раскачиваемся, раскачиваемся, вращаем бедрами, вращаем, — бормотала Эбигейл. — А теперь твист и шимми одновременно…

— Мисс Гастингс? С вами что-то не так?

Эбигейл похолодела. Видимо, Макс решил пройти к себе через ее кабинет. Сейчас босс стоял у нее за спиной, но ей ничего не стоило представить себе выражение его лица. И почему он обратился к ней «мисс Гастингс», она не знала. Разве что снова забыл ее имя. Должно быть, увиденное шокировало Макса.

— С вами все в порядке?

Эбигейл неловко кивнула, пробормотав:

— Да.

— Что-нибудь с одеждой?

— Нет, все в порядке.

— Это точно? — не отступал Макс.

Ну как объяснить ему, что она танцевала шимми? Господи, сейчас придется обернуться и как-то объяснить ему все.

— Спина… у меня зачесалась спина, — осенило ее. — Знаете, так бывает, когда не можешь достать до того места, которое чешется.

— Конечно, знаю.

Подобная глупость показалась ей безобидной, но Эбигейл уловила в голосе Макса что-то необычное: он звучал более низко и хрипло, чем всегда.

У девушки участился пульс, когда она представила себе, что может взбрести в голову мужчине при виде женщины, вытворяющей то, чему ее научили накануне вечером. Это может выглядеть весьма возбуждающе. Весьма.

— Где… где у вас чешется? — смущенно спросил Макс.

— Не могу даже точно определить. — Эбигейл свела лопатки. — Где-то там.

Макс откашлялся, и в следующий момент Эбигейл почувствовала, что он подошел очень-очень близко.

— Давайте я вам помогу. Мне совсем не трудно.

Эбигейл не произнесла ни звука, что можно было истолковать как приглашение. Коему Макс и последовал. И как! Девушку порой посещали некие фантазии, связанные с ее сексуальным рассеянным шефом, но чтобы он чесал ей спину!.. Она и представить себе не могла, каково это, когда он слегка проводит ногтями между лопаток от самой шеи до талии.

Господи помилуй! Откуда ей было знать, как мурашки бегают по коже и как они исчезают, когда мужчина медленно гладит ладонью твою спину. Чешет и гладит. Чешет и гладит. Эбигейл чувствовала себя словно котенок, которого ласкают и почесывают за ушком.

Что за чувственные, медленные движения — вверх-вниз. Какое обволакивающее тепло. Когда он начал проделывать то же самое в горизонтальном направлении, Эбигейл чуть не начала вращать бедрами, как учили в танцклассе. Нет, этого она не могла себе позволить. Что Макс подумает? Нужно стоять смирно.

— Так лучше? — спросил он; его движения становились все медленнее.

— О… намного. — Казалось, она вот-вот упадет.

— Тогда, может быть, начнем?

— Начнем?..

— Записывать поручения на сегодня.

— О… разумеется.

— Жду вас. — Его голос звучал по-прежнему волнующе хрипловато.

Убедившись, что Макс вышел, она наконец повернулась и уставилась на дверь кабинета: нет никаких сомнений, что ей нужно сделать нечто большее, чем просто поправить белье. Ей требовалось сменить его! Даже если бы Эбигейл достало храбрости появиться перед боссом сейчас, когда расслабленные мышцы, казалось, струились, как ручейки, ноги все равно не удержали бы ее в вертикальном положении!

Что делать? Макс Галлахер — ее начальник. От этого никуда не денешься. Как не спрячешься и от боли, сжимающей сердце, и тоски, которую выдавал ее взгляд. Нет никаких сил сейчас идти к нему в кабинет и сидеть там как ни в чем не бывало, записывая распоряжения.

Ее сумочка и портфель лежали в кресле, куда она бросила их, придя на работу. Эбигейл тихо закрыла ящик с папками и поддалась вдруг безумному порыву, какому, быть может, следовало поддаться гораздо раньше. «Быстрее, — подстегнула она себя, — пока ты не передумала».

В следующую минуту девушка уже вихрем мчалась мимо стойки Мейвис, надеясь, что секретарша, говорившая по телефону, не заметит ее. Эбигейл знала: если остановится — разрыдается. Она и не остановилась, даже когда Мейвис окликнула ее.

— Куда это ты мчишься с такой прытью, ласточка?

«Не знаю, — ответила себе Эбигейл. — Я не знаю, куда бегу, да в конце концов это и не имеет значения. Хуже, чем здесь, не будет нигде».

Макс услышал стук в дверь и поднял голову. Он ожидал Эбигейл, но на пороге стояла Мейвис — руки в боки, глаза горят. Дурной знак.

— Я бы хотела поговорить, мистер Галлахер!

— Входите.

Он было поднялся, но секретарша стремительно и с такой непреклонной решимостью подлетела к его столу, что едва не опрокинула Макса обратно в кресло. Теперь он понял, почему ураганам присваивают женские имена. Сегодня с его сотрудницами определенно происходило нечто странное. И Эбигейл, и Мейвис вели себя необычно. Может быть, он забыл о каком-нибудь торжественном дне вроде Дня секретарш или чьего-то рождения?