Как с низовий Днестра тихий ветер повевает, —
Так один бог ведает, бог святый знает,
Что Хмельницкий думает-гадает.
А тогда не могли знать ни сотники, ни полковники,
Ни джуры казацкие,
Ни мужи громадские,
Что наш пан гетман Хмельницкий,
Батько Зиновий Богдан Чигиринский,
В городе Чигирине задумал уже, загадал:
Двенадцать пар пушек перед собой послал,
Еще сам из города Чигирина поскакал,
А за ним казаки валом валят,
Будто пчелы весной гудят.
У которого казака нет при себе сабли булатной,
Пищали семипядной,
Тот казак пику на плечо поднимает,
За гетманом Хмельницким в охочее войско поспешает.
Вот тогда он к Днестру-реке подходит,
На три части казаков делит, на тот берег переводит,
А как к Сороке-городу подходить стал,
Под Сорокой-городом окопы копал,
В окопах куренем стал:
А еще своеручно письма писал,
К Василию молдавскому посылал,
А в письмах так ему объявлял:
"Эй, Василий молдавский,
Господарь валашский!
Как теперь будешь думать-гадать:
То ли со мной биться,
То ли мириться?
Согласен ли города свои валашские уступить,
Червонцы на золотых блюдах подносить?
Меня, гетмана Хмельницкого, умолять-просить?"
Тогда Василий молдавский,
Господарь валашский,
Письма читает,
Назад отсылает
Да еще добавлено:
"Пап гетман Хмельницкий,
Батько Зиновий Богдан Чигиринский!
Не стану я с тобой ни биться,
Ни мириться,
Ни города тебе свои валашские уступать,
Ни червонцами блюда золотые насыпать:
Не лучше ли покориться тебе, меньшому,
Чем мне — старшому?"
Когда Хмельницкий такую речь услыхал,
Сам на доброго коня вскочил, поскакал,
Вокруг города Сороки объезжал,
Город Сороку озирал,
Еще тихим голосом так сказал:
"Эй, город, город Сорока!
Ты моим казакам-детям не препона:
Скоро я тебя добуду,
Большой выкуп с тебя править буду,
Чтобы свою голытьбу кормить-поить,
По талеру битому на месяц жалованья платить".
И вот, как Хмельницкий порешил,
Все так гораздо и совершил:
Город Сороку в воскресенье поутру еще до обеда взял,
На рыночной площади, отобедав, почивал,
К полуденному часу на город Сучаву напал,
Город Сучаву огнем зажигал
И мечом разорял.
