V Пост Гайаваты Вы услышите сказанье, Как в лесной глуши постился И молился Гайавата: Не о ловкости в охоте, Не о славе и победах, Но о счастии, о благе Всех племен и всех народов. Пред постом он приготовил Для себя в лесу жилище, — Над блестящим Гитчи-Гюми, В дни весеннего расцвета, В светлый, теплый Месяц Листьев Он вигвам себе построил И, в виденьях, в дивных грезах, Семь ночей и дней постился. В первый день поста бродил он По зеленым тихим рощам; Видел кролика он в норке, В чаще выпугнул оленя, Слышал, как фазан кудахтал, Как в дупле возилась белка, Видел, как под тенью сосен Вьет гнездо Омими, голубь, Как стада гусей летели С заунывным криком, с шумом К диким северным болотам. «Гитчи Манито! – вскричал он, Полный скорби безнадежной. — Неужели наше счастье, Наша жизнь от них зависит?» На другой день над рекою, Вдоль по Мускодэ бродил он, Видел там он Маномони И Минагу, голубику, И Одамин, землянику, Куст крыжовника, Шабомин, И Бимагут, виноградник, Что зеленою гирляндой, Разливая сладкий запах, По ольховым сучьям вьется. «Гитчи Манито! – вскричал он, Полный скорби безнадежной. — Неужели наше счастье, Наша жизнь от них зависит?»  Рыболовный крючок, обычный на северо-западном побережье Ковш из березовой коры В третий день сидел он долго, Погруженный в размышленья, Возле озера, над тихой, Над прозрачною водою. Видел он, как прыгал Нама, Сыпля брызги, словно жемчуг; Как резвился окунь, Сава, Словно солнца луч сияя, Видел щуку, Маскенозу, Сельдь речную, Окагавис, Шогаши, морского рака. «Гитчи Манито! – вскричал он, Полный скорби безнадежной. — Неужели наше счастье, Наша жизнь от них зависит?» На четвертый день до ночи Он лежал в изнеможенье На листве в своем вигваме. В полусне над ним роились Грезы, смутные виденья; Вдалеке вода сверкала Зыбким золотом, и плавно Все кружилось и горело В пышном зареве заката. Щит апачей, употреблявшийся при врачевании и религиозных обрядах И увидел он: подходит В полусумраке пурпурном, В пышном зареве заката, Стройный юноша к вигваму. Голова его – в блестящих, Развевающихся перьях, Кудри – мягки, золотисты, А наряд – зелено-желтый. У дверей остановившись, Долго с жалостью, с участьем Он смотрел на Гайавату, На лицо его худое, И, как вздохи Шавондази В чаще леса, – прозвучала Речь его: «О Гайавата! Голос твой услышан в небе, Потому что ты молился Не о ловкости в охоте, Не о славе и победах, Но о счастии, о благе Всех племен и всех народов. Для тебя Владыкой Жизни Послан друг людей – Мондамин; Послан он тебе поведать, Что в борьбе, в труде, в терпенье Ты получишь все, что просишь. Встань с ветвей, с зеленых листьев, Встань с Мондамином бороться!» Изнурен был Гайавата, Слаб от голода, но быстро Встал с ветвей, с зеленых листьев. Из стемневшего вигвама Вышел он на свет заката, Вышел с юношей бороться, — И едва его коснулся, Вновь почувствовал отвагу, Ощутил в груди усталой Бодрость, силу и надежду. Боевой головной убор Палица На лугу они кружились В пышном зареве заката, И все крепче, все сильнее Гайавата становился. Но спустились тени ночи, И Шух-шух-га на болоте Издала свой крик тоскливый, Вопль и голода и скорби. «Кончим! – вымолвил Мондамин, Улыбаясь Гайавате. — Завтра снова приготовься На закате к испытанью». И, сказав, исчез Мондамин. Опустился ли он тучкой Иль поднялся, как туманы, — Гайавата не заметил; Видел только, что исчез он, Истомив его борьбою, Что внизу, в ночном тумане, Смутно озеро белеет, А вверху мерцают звезды. Так два вечера – лишь только Опускалось тихо солнце С неба в Западные Воды, Погружалось в них, краснея, Словно уголь, раскаленный В очаге Владыки Жизни, — Приходил к нему Мондамин. Молчаливо появлялся, Как роса на землю сходит, Принимающая форму Лишь тогда, когда коснется До травы или деревьев, Но невидимая смертным В час прихода и ухода. На лугу они кружились В пышном зареве заката; Но спустились тени ночи, Прокричала на болоте Громко, жалобно Шух-шух-га, И задумался Мондамин; Стройный станом и прекрасный, Он стоял в своем наряде; В головном его уборе Перья веяли, качались, На челе его сверкали Капли пота, как росинки. |
