— Значит, ты сказал королю обо мне?

— Конечно.

Алана мгновенно сникла. Отец даже не потрудился прийти взглянуть на нее!

Прежде чем Кристоф догадался, как она расстроена, Алана спросила:

— Уверен, что король не рассказал еще кому-то? Члену своей семьи? Ближайшим друзьям и советникам? Вы беседовали наедине?

Он осторожно погладил ее по щеке.

— Почему ты не открыла глаз?

Потому что у него не хватило времени надеть и рубашку. Сможет ли она смотреть строго ему в лицо, а не ниже?

Алана попыталась. О Господи, он улыбается! Этот человек просто читает ее мысли!

— Отвечаю на твои вопросы: нет, нет и да. Мы беседовали наедине.

— И он точно так же, как и ты, не поверил моим притязаниям? Почему?

— Я уже говорил...

— Мой арсенал? — перебила она. — Но это лишь подтверждает мою правдивость!

— Ты не убийца.

— Спасибо, а то я уже теряла уверенность.

Кристоф рассмеялся:

— Пытаешься разозлить меня своим сарказмом, но сегодня ничего не выйдет. Разве я не предупреждал, насколько добродушным могу быть после...

— Ни слова больше!

Он притворился, будто хочет щелкнуть ее по носу, но Алана успела нырнуть под одеяло, после чего он с улыбкой встал.

— Согласен. Если ты, в свою очередь, согласишься, что бессмысленно обсуждать твоего вора, пока мы не закончим его допрашивать.

Не дожидаясь ответа, он подошел к гардеробу, чтобы закончить одеваться. Алане следовало бы отвести глаза, но даже когда он повернулся к ней спиной, она не смогла устоять от искушения жадно смотреть на него. Лосины слишком туго облегали ноги. В полумраке они казались второй кожей, подчеркивая упругие и идеально очерченные ягодицы. Ее взгляд медленно скользил по спине до самых плеч, прикрытых полотняной сорочкой.

Алана тихо вздохнула.

Она не думала, что он услышит. Но он наконец оглянулся, вопросительно на нее глядя. Значит, хочет заключить сделку, больше не ссылаясь на прошедшую ночь?

— Достаточно справедливо, — вымолвила она.

— Прекрасно, — кивнул он, садясь и натягивая сапоги. — Как бы страстно я ни хотел остаться голым в этой постели, твои сундуки — в другой комнате. Сейчас их принесут.

— Но как ты...

— Вчера, пока мы были на празднике, я послал людей справиться в городских гостиницах. Полагаю, в одной и нашлись твои сундуки.

Алана с подозрением прищурилась:

— Тебе не терпелось их обыскать, верно?

— Разумеется. Ожидал, что найду еще парочку арсеналов, — весело хмыкнул он, и Алана не сразу нашлась с ответом. А он, казалось, вот-вот рассмеется. Дразнит ее? — Понимаю, с моей стороны слишком заботливо и предусмотрительно... э... подумать о том, что тебе может понадобиться одежда, хотя ты просто неотразима в моей, — посмел добавить он.

Она ухитрилась не покраснеть, хотя это было сложно.

— Ты не нашел оружия, — промямлила она.

— Нет. Но и твоего опекуна тоже не отыскал.

Алана вскинула брови:

— Ты действительно на это надеялся?

— Вот именно.

— Я уже говорила: он не знает, кто нанял его убить меня... пока не знает. Почему ты не оставишь его в покое и не позволишь заниматься тем, что он делает лучше всего: защищать меня.

— Потому что у него есть ответы, которых не имеешь ты.

И что это означает?

Но Кристоф уже шагал к двери, и в ней поднялась привычная паника. Он снова оставит ее одну и беззащитную!

— Погоди! Мне нужно хоть какое-то оружие...

Она не успела договорить: с такой скоростью он повернулся. Но в лице не было заметно раздражения.

— Я твое оружие. Больше я не выпущу тебя из поля зрения, — улыбнулся он и, оглядев ее, добавил: — Мои служебные обязанности еще никогда не были столь приятны.

Хорошо, что после ухода Кристофа, она спрыгнула с постели и нашла халат, отброшенный им прошлой ночью. Не успела она подпоясаться, как он вернулся вместе с Борисом. Мужчины внесли один из тяжелых сундуков. Алана не шевельнулась. Этим поступком Кристоф ясно дал понять, где она отныне будет спать и почему он находит свои служебные обязанности столь приятными.

Но пусть не обольщается: повторения прошлой ночи не будет! Он сам заявил, что она нуждалась в утешении, и даже назвал это естественным порывом после всего, что с ней случилось. И должно быть, в этом он прав. Но теперь она пришла в себя и станет противостоять всем его попыткам обольщения. Делить с ним комнату будет нелегко, но это не означает, что они должны делить и постель. Пусть прикажет внести походную кровать. Впрочем, кто-то из них может спать на маленьком диване в углу.

Когда последний сундук был установлен вдоль стены, Кристоф взмахом руки отослал Бориса и сам стал открывать крышки. Замки были взломаны, и она вспомнила, что Кристоф шарил в ее вещах.

— Оденься, — велел он. — У тебя посетитель.

Глаза девушки вспыхнули.

— Мой оте...

— Нет. Ребенок. Пришел сюда рано утром и спросил тебя. Мои люди велели заглянуть позже. Не посчитали нужным тревожить меня по делу, которое показалось им не важным.

— Хотелось бы, чтобы твои стражники не судили так поспешно о делах, которые касаются исключительно меня. Можно было и разбудить.

— Ты была в моей спальне. И рассудили они правильно, дело касалось меня, а не тебя. Всякий должен сначала обратиться ко мне, если хочет поговорить с тобой.

От такого напоминания она покраснела. Неужели все знают, где она проводит ночи?

— Но я не разбудил бы тебя, даже если бы они сказали мне раньше, — добавил он. — Тебе было нужно выспаться.

— Но Генри вернулся?

Кристоф поднял брови:

— Тот мальчик, с которым ты путешествовала? Ты сказала, что он сирота. Мальчик утверждает, что мать побьет его, если он не вернется домой с деньгами за доставленное послание. Так кто он? Городской оборванец со злющей матерью или действительно сирота?

— Понятия не имею, — рассмеялась она. — Должно быть, Генри посчитал, что сказка о матери поможет быстрее меня увидеть. Но почему бы не дать мне возможности переодеться? Тогда мы все скорее узнаем.

Он закрыл за собой дверь. Алана быстро надела дневное сиреневое платье с высоким воротом, казавшееся фиолетовым в тусклом свете зажженной Кристофом лампы. Должно быть, это действительно Генри со своей наскоро выдуманной историей. Но почему так скоро? Она только вчера разговаривала с Поппи, хотя слишком недолго. Неужели он успел обнаружить что-то еще?

Не успела она выйти в гостиную, Генри бросился в ее объятия. А ведь ему положено изображать лубинийского мальчишку, который в глаза ее не видел!

Но Алана крепко обняла его, хотя отметила, что Кристоф стоит у стены и с интересом за ними наблюдает.

— Я думал, умру от страха, когда меня к тебе не пустили, — прошептал Генри.

— Тише, ты просто пришел слишком рано. Как видишь, со мной все в порядке. И я под защитой начальника стражи. Под его бдительным взором со мной не может ничего случиться.

Она говорила по-английски, чтобы капитан их не понял.

Генри отступил и оглядел Кристофа:

— Этот?

— Именно. Что привело тебя ко мне?

— Здесь можно говорить? — прошептал Генри.

— Да, он не понимает.

Генри кивнул и повторил все, что велел передать Поппи.

— Здесь два шпиона, вор и еще один стражник. Кто-то из них может попытаться тебя убить. Он велел, чтобы ты сказала вот ему. — Генри кивнул в сторону Кристофа. — И добавил, что здесь ты не будешь в безопасности, пока стражники не разделаются с обоими.

Алана побледнела, хотя после вчерашнего нападения уже обо всем догадывалась. Но реакция оказалась слишком очевидна для Кристофа.

— Что тебя беспокоит? — спросил он.

Она не колеблясь ответила. Эти сведения только подтверждали уже сказанное ей Кристофу, а теперь Поппи разрешил открыть остальное.

— Все рассказанное тебе я узнала на празднике от Поппи.

— Он был там? — поразился Кристоф.

— Да, всего несколько минут. Объяснил, что вор и еще один стражник работают на тех же людей, которые наняли его восемнадцать лет назад. Собирался проследить за ними, чтобы узнать больше. Но теперь считает необходимым и нужным все сообщить тебе. Они знают о браслете и, следовательно, о том, что я не умерла восемнадцать лет назад, и хотят это исправить.