— Вернулись! — с досадой сказал Бендруп. — Мы сделали все, что могли, но этого оказалось недостаточно. Скорее всего у них были контакты, и их провез какой-нибудь контрабандист.
— Такой контакт легко купить, — пожала плечами Микаэла. — Денег у них было достаточно.
— Если что-то осталось… Деньги скорее всего были уже у казначея организации.
— Но девочка… Допустим, она присутствовала при ограблении. Однако потом оказалась в больнице в Гетеборге… Кто еще уехал с ней из Дании?
— Может, и никто. Это, знаешь… вполне допустимая гипотеза. Давай представим… И женщина, и этот последний, кто с ней был… их тоже убили. Сразу после ограбления.
— Или они все же уехали в Швецию. — Микаэла, похоже, склонялась к более человечной версии.
— А этого последнего так и не удалось опознать?
— Нет. Мог быть шведом… женщина же была шведкой. И он мог быть шведом.
— А за каким… а зачем они вообще сюда приехали? Почему участвовали в этом ограблении?
— Кто их знает… Вероятно, у организации есть ячейка в Гетеборге. Но мы ничего не смогли установить точно… Только когда девчушка попала в больницу и всплыло имя Бригитты Делльмар, мы выстроили версию, что это именно их, маму с дочкой, видели в машине.
— То есть никакой связи между ней и убитыми датчанами не нашли?
— Нет… И вообще ни с кем из байкеров. Но, как говорится, любовь не знает границ. Пограничная любовь. Бывает пограничное сотрудничество, а бывает пограничная любовь. Тоже своего рода сотрудничество. А может, хотели распределить риски.
— Их искали всерьез, — сказала Микаэла. — И мужчину, и женщину.
— О ней больше никто никогда не слышал. Исчезла. У нее маленький ребенок… так что вывод напрашивается.
— А что с этим коттеджем? — спросил Винтер. — В этом, как его…
— Блокхус. Это на море, на западном побережье. В дачном поселке.
— И вы знаете точно, что они там были?
— Их видели. Несколько свидетелей. Мы, конечно, прошерстили дом, но безрезультатно…
— Намного позже ограбления, — добавила Микаэла.
— Как это?
— У них был ключ или отмычка… Они проникли в дом незаметно, никто ничего не видел. Этот коттедж выстроен на отшибе, и там постоянно никто не жил. Сейчас все по-другому, но тогда было именно так — летний коттедж на отшибе. Никаких следов они после себя не оставили. Потом приехали хозяева и продолжили ремонт — новые обои, покраска и тому подобное. И только позже кто-то из соседей при опросе вспомнил… Далеко не сразу…
— Чертовски не сразу, — пожал плечами Бендруп. — Прибрежные жители предпочитают держать язык за зубами. Все они там бандиты.
— А почему грабителей связали именно с этим коттеджем? — спросил Винтер. — Соседи же молчали.
— Они нашли кое-что. Хозяева то есть. — Бендруп встал, взял одну из папок и начал листать. — Они начали ремонтировать полы. Вскрыли черновой пол — доска отошла. Подняли — а там лежит мужская куртка. Вынули куртку — из кармана выпал лист бумаги. Что-то вроде карты… Да вот она. — Бендруп протянул Винтеру пластиковый файл.
У Винтера перехватило горло, даже затошнило слегка.
— Ты что, неважно себя чувствуешь? — встревожился Бендруп.
Винтер покачал головой. В прозрачном пластиковом конверте лежала копия той самой карты, над которой он просидел много часов, пытаясь понять, что она значит.
Те же буквы, те же линии, те же цифры.
20/5 — 16.30, 4 — 23? Л.в. — Х.Т.
— Я знаю этот рисунок… — И рассказал всю историю. Они слушали внимательно, Микаэла даже сняла пиджак.
— Ничего себе, — только и проговорила она.
— Расшифровать его мы не смогли, — сказал Бендруп, — но все равно это какой-то шаг вперед.
— А отпечатки пальцев нашли?
— Главным образом, хозяев дома и тех, кто потом хватался за бумажку… но один отпечаток совпадал с Андерсеном.
— Андерсен? — вздрогнул Винтер. — В документах нет ни слова ни о каком Андерсене.
— Да? Тогда это моя вина… В общем, того, что всплыл в Лимфьордене, звали Мёллер. И по всем документам Мёллер. Но когда мы начали допрашивать его приятелей в городе, оказалось, что у него была кличка. Андерсен. У них почти у всех клички, у бандитов.
У Винтера пересохло во рту. Он с трудом проглотил слюну. Язык стал как терка.
— Эта женщина, которую летом убили в Гетеборге… Ее фамилия Андерсен. Она взяла ее несколько лет назад. Ребенок, которого видели при ограблении, и Хелена Андерсен скорее всего одно и то же лицо.
— О Боже… — выдохнула Микаэла Польсен.
— Когда вы это узнали? — спросил Бендруп. — Имя… идентификация…
— Всего несколько дней назад. После этого все завертелось очень быстро. Разве мы вам не послали имя? Наш регистратор должен был переслать все материалы заранее.
Микаэла Польсен посмотрела на Бендрупа.
— Все как всегда, — сказал тот. — Последние три дня я был в отгуле. Вернулся сегодня утром. Все лежит у меня на столе, никто материалы не смотрел.
— Это мой грех, — повинилась Микаэла Польсен. — Я должна была тщательнее следить за почтой. — Она взглянула на Винтера. — Наверное, ты хочешь проехать в город и посмотреть на место своими глазами.
— Сначала выпьем баварского, — возразил Бендруп.
50
Они взяли по кружке «Хоф». Микаэла пила минеральную воду с лимоном. Они сидели в баре как раз напротив Датского банка на углу Эстергаде и Биспенсгаде. На пешеходной улице толпился народ. В баре, кроме них, никого не было, даже бармен исчез за стойкой, но все равно они говорили вполголоса.
— В основном шведы, — кивнул в окно Бендруп.
— Популярный город среди моих соотечественников.
Микаэла посмотрела на него — не иронизирует ли? — но Винтер с серьезной миной уставился в окно.
— Шведы ведут себя прилично… как правило, — сказал Бендруп. — У вас, конечно, странные взаимоотношения с алкоголем, но, как говорится, нет худа без добра.
— Что ты считаешь добром, Йенс?
— Швеция — замечательная страна.
— А худом?
— Слишком много шведов…
Винтер улыбнулся.
— Я приношу извинения за моего подчиненного, — сказала Микаэла Польсен.
— Ну что ты… — успокоил ее Винтер, — по-моему, очень точно подмечено.
Он опять посмотрел в окно на банк, улучив момент, когда толпа шведов, тех самых, которых слишком много, на несколько секунд поредела. Банк помещался в средневековом здании, скорее всего там когда-то была церковь, но этого никто не помнил. Датский банк занимал дом с незапамятных времен. Грубая каменная кладка, большие стрельчатые окна. Возле входа — телефонная будка.
— Интересно, сколько раз они ходили здесь и прикидывали, — произнес Винтер.
— Это могли делать и другие, — возразил Бендруп. — Или кто-то один.
— По-моему, женщина за рулем сначала попыталась свернуть на Нюторв, но улица была перекрыта, — сказала Микаэла. — Я покажу, когда выйдем.
— То есть отход через мост не был запланирован?
Она сделал неопределенный жест.
— Может быть… Мы не знаем. Я хочу сказать, что план был не идеальным. Нет… не идеальным. Но и не совсем спонтанным. Кто-то из них случайно прошел мимо, и тут его осенило: а не взять ли нам этот банк?
Банк закрылся. С ними остались два сотрудника. Улица за окном стала еще оживленнее — желающих весело провести вечер все прибывало. Датчане рассказывали и показывали, а Винтер пытался мысленно реконструировать события. Он покосился на камеры на стене и вспомнил почтовую контору в Мольнлюке. Давно это было…
Они ворвались в черных масках… как и в сотнях других подобных историй по всему миру. Вооруженное ограбление. Настоящее или поддельное оружие. Настоящие или поддельные деньги. Настоящие или притворные угрозы.
Настоящая, всерьез, гибель.
Вон там, в нескольких метрах от входа, погиб молодой парень. Кристиансен. И двое грабителей. Их имена и криминальная биография есть в материалах дела — он взял их с собой, чтобы почитать в номере.
Бендруп без устали показывал, где кто стоял, где кто упал… Винтер вдруг страшно устал и уже не в состоянии был мыслить ясно. Крошечный уголок мира, где люди умирают за деньги. Или здесь шла речь о чем-то ином? Не о деньгах? Стоял за ограблением еще какой-то замысел? Власть, контроль… террор в чистом виде?