– Бог мой! Похоже, я наконец зашла слишком далеко, не так ли? – Люди, стоящие за нами, дружно рассмеялись.

– Прошу вас уделить нам пять минут, – сказал я. – Это важно.

– Хорошо. – Вили вызывающе встала. – Простите меня, дамы, но сплетням придется подождать. Муниципальная полиция знает все. Но расскажет ли все она?

Она успокоилась, как только мы остались одни.

– Не попала ли я, часом, в беду? – спросила Дженна.

– Вовсе нет, – заверил ее Сэмпсон, распахнув дверь на Висконсин-авеню. – Нам просто нужна помощь.

Продолжили мы только в моей машине. Там я прямо спросил Дженну:

– Вы не слышали что-нибудь о секс-клубе для очень богатых? В Виргинии. Место называется «Ферма кузнеца». Нам прежде всего нужно подтверждение.

Она копалась в маленьком красном клатче, но при моих словах застыла.

– Неужели это правда?

– Мне интересно, что слышали вы. Имена, истории, все такое.

– Некоторое время ничего. – Дженна достала помаду. – Недостаточно, чтобы выйти с рассказом. Я решила, что это – как бы точнее сказать? – забавный пригородный миф.

– Разве публикация слухов не ваш бизнес? – спросил Сэмпсон.

– Радость моя, мой бизнес – быть предельно точной и не налететь на судебный иск. Я получила жестокий урок, когда влезла в личную жизнь Конди Райс.

И кстати, в Вашингтоне нет такого понятия, как старые слухи.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– То, что здесь нельзя размахнуться палкой, не задев какого-нибудь пронырливого репортера, мечтающего прославиться. Слухи или стремительно превращаются в заголовки, или умирают сразу. Ничего не слыша о том, что вас интересует, я сочла это последним вариантом.

Она весело улыбнулась и начала красить губы, глядя в зеркальце заднего вида.

– Во всяком случае, до настоящего момента.

– Это уже дело. – Я перехватил ее взгляд. – Вам лучше пока помолчать.

– Извините? Разве вы не знаете, чем я зарабатываю на жизнь?

– Полагаю, и вы знаете, чем занимаюсь я. Это расследование убийства, Дженна, вовсе не игра. Понимаете?

– Теперь вы пугаете меня. – Она положила помаду в сумку. Решившись, Дженна назвала несколько имен, по слухам, связанных с секс-клубом. Новых имен – и это внушало надежду.

– Послушайте, – я протянул ей две карточки, – звоните, если услышите что-то еще, и, пожалуйста, дайте мне ваш номер. Как только удастся, я передам вам все, чем буду располагать. Договорились?

– В зависимости от обстоятельств. – Она взмахнула карточками. – Откуда мне знать, что вы из тех, кто расплачивается за одолжения?

– Я разговариваю с вами, поскольку мне известно, что вы прежде помогали городской полиции. Это также означает, что я не могу вас кинуть. Этот ответ устраивает вас?

Дженна вынула маленькую золотую ручку, написала какие-то цифры и, поцеловав карточку, вернула ее мне с отпечатком помады и номером телефона.

– Очень вкусно, – сказала она.

Я взял карточку.

– Нет, минуту назад вы оценили ситуацию правильнее – страшно.

На следующий день позвонил один из адвокатов Тони Николсона, что очень удивило меня. Это был не тот тип с бабочкой и подтяжками, с которым я встретился в ночь рейда.

– Детектив Кросс, мое имя Ной Миллер. Я работаю в фирме «Кендалл и Берк». Полагаю, вы знакомы с моим клиентом Энтони Николсоном?

– Я пытаюсь встретиться с вашим клиентом всю неделю. Оставил для Энтони с полдюжины посланий.

– В «Нит Клеин»? – спросил он.

– Совершенно верно.

– Да, они представляют компанию с ограниченной ответственностью и ее владения в Виргинии. Мы же представляем мистера Николсона в частном порядке, что снова возвращает меня к теме нашего разговора. Поймите, я звоню по его просьбе и хочу сообщить, что он избегает обсуждать это дело.

– Любопытно. Скоро ли я смогу встретиться с ним?

– Вы не сможете. Именно поэтому я и звоню. Пожалуйста, выслушайте меня внимательно. У меня есть для вас ключ от сейфа, и вы можете забрать его. Мистер Николсон сказал, что это важно для вашего расследования. Он также полагает, что муниципальная полиция – его лучший шанс остаться живым. Он не хочет связываться с ФБР.

Пока он говорил, я вызывал по Google «Кендалл и Берк».

– Я уже побывал в сейфе Николсона, – ответил я, когда фирма появилась на экране. Большая, с хорошей репутацией, на Кей-стрит.

– Знаю. Это тот же банк, но другая ячейка. – Мои руки замерли над клавиатурой. Что же спрятал Николсон во второй ячейке? И еще – как нам защитить его? И от кого?

– Вы заберете ключ сегодня же? – продолжил Миллер.

– Конечно, но позвольте сначала спросить вас кое о чем. Почему городская полиция? Почему я? И почему Николсон не хочет связываться с ФБР?

– Мой клиент не доверяет людям, которые удерживают его. Еще одно – он хочет быть уверен, что его сотрудничество не останется незамеченным.

Я улыбнулся. Довольно дико оказаться по одну сторону баррикад с Тони Николсоном, то есть с Энтони. Похоже, он становится таким же параноиком, как я, и, возможно, вполне обоснованно.

– 2020, Кей-стрит, четвертый этаж? – спросил я, спечатывая эти данные с экрана.

– Прекрасно, детектив Кросс. Постарайтесь появиться между половиной второго и двумя часами. После двух меня не будет.

– Я приеду в час тридцать, – сказал я и повесил трубку.

Мне не понадобилось много времени, чтобы забрать ключ у адвоката Николсона из «Кендалл и Берк». Чуть больше ушло у меня на банк «Эссекс». Казалось, адвокат Ной Миллер и банковский менеджер мисс Карри соревновались друг с другом, желая поскорее отделаться от меня.

В новой ячейке лежал только один никак не помеченный диск. Именно этого я и ожидал. Я позвонил Сэмпсону, возвращаясь к зданию. Там мы и встретились.

Войдя в офис, я увидел, что Сэмпсон сидит, положив ноги на стол, и забавлялся со своим компьютером.

– Ты знаешь, что Зевса также называли Собирателем Туч? – спросил он. – Его символы – молния, орел, бык и дуб. Да, и еще, по слухам, он был педерастом.

– Потрясающе! Убери ноги с моего стола и поставь этот диск.

Я протянул ему диск и закрыл дверь.

– Что это? – осведомился Сэмпсон.

– Тони Николсон считает, что для него это шанс спасти жизнь.

Через несколько секунд мы смотрели видео.

Я сразу же узнал спальню в квартире над каретным сараем в клубе Николсона. Она выглядела так же, только теперь на кровати были чистые простыни и, возможно, появились еще какие-то мелочи.

Время внизу экрана указывало, что съемку вели прошлым летом, 20 июля, в час тридцать ночи.

– Можно подделать указания времени на кадре? – поинтересовался я.

– Проще простого. Зачем? По-твоему, Николсон дурит тебе голову?

– Возможно. Пока не знаю.

Примерно через тридцать секунд изображение мигнуло, и время поменялось на 2:17.

Теперь на постели лежала почти нагая девушка; на ней были только черные кружевные трусики. Наручники прикрепляли запястья этой миниатюрной блондинки к стойке кровати над ее головой. Ее ноги были невероятно широко раздвинуты.

Звука не было, но двигалась она скорее завлекательно, чем испуганно, и не сопротивлялась. Однако внутри меня все сжалось. Мне не хотелось видеть, что произойдет.

В кадре появился мужчина – настоящий ублюдок в полном одеянии садомазохиста, в латексных или резиновых штанах и рубахе с длинными рукавами, в грубых ботинках и капюшоне, застегнутом на молнию до самого затылка.

– Он знает про камеру, – заметил Сэмпсон. – Может, хочет, чтобы все сняли.

– Давай посмотрим, Джон.

Я почему-то не мог разговаривать. Я думал о том, что случилось с Каролин скорее всего в этой же комнате и, возможно, от рук того же мерзавца.

Зевс, или кто он там, нагнулся над девушкой и положил ей на глаза черную повязку.

– У него кольцо, – заметил я. – На правой руке.

Качество изображения не позволяло точно определить, что это за кольцо.