Он различил в трубке привычный звук — Боб затягивался сигаретой.

— Энди. Мне не все равно, что у тебя там происходит. Мы уже слишком давно дружим, чтобы я мог вот так запросто позволить тебе своими руками погубить себя только из-за... ну ты понял. Я даже не до конца понимаю, что заставляет тебя так настаивать на этой твоей... вендетте. Видимо, благородство. Но благородством не заплатишь по счетам, дружище. И оно не спасет тебя, когда ты будешь загибаться после того, как у тебя отнимут лицензию. Тебе есть что терять. Прошу, поговори с Кувером лично, завтра. Скажи ему все, что угодно, только чтобы он отступился от этой травли. Скажи, что ты слишком придрался к нему по поводу смерти Майкла Дрэйка и что отзовешь иск.

— Да черта с два! — взорвался Эндрю. — Мне нечего скрывать. — Капли воды на его коже стали леденеть. — Конечно, я жил в комнате с Нилом, так же как и ты, — проронил он. — И все. Он меня привлекал не больше, чем тебя. И сейчас не привлекает. Просто я не могу сделать вид, что не замечаю человека, когда он подходит ко мне. Тем более у него нет никого из близких. Ему должно быть непросто, и ни ты, ни я, ни кто угодно не имеем права осуждать его. — Эндрю помолчал, собираясь с мыслями. — И никакую вендетту я не готовлю. Я просто пытаюсь защитить потенциальных жертв от Уинстона Купера.

— Ладно, — сухо отозвался Боб, постукивая ногтем по мундштуку. — Я все понимаю. Всякие благородные чувства, и все такое. Только Нил рассказал Кингсли о том, какие мы трое хорошие друзья. Такие факты легко исказить. И если кто-то захочет приукрасить эту историю, ему нетрудно будет это сделать, — горячился он.

— Боб. — Эндрю сжимал пальцами телефонный провод. — Никто не сможет выдвинуть обвинения из-за такой чуши. Это не сработает. Спасибо тебе за беспокойство, но все-таки прекрати уже нервничать.

С того конца провода донесся приглушенный смех. У Уилсонов были гости.

— Мне надо идти, — бросил Боб. — Переговори с Уинстоном Кувером и держись подальше от Нила. Поверь, он может причинить много вреда.

Эндрю еще долго в задумчивости смотрел на телефонную трубку, после того как Боб отключился.

— Он сказал: «У других ты не получишь ни шиша, если не выложишь вдвое больше». Так и сказал, — объяснял Эндрю. — Ну или примерно так. Иногда я сомневаюсь в том, что кокни и сами-то понимают друг друга.

Грир и Эндрю стояли в толпе зевак возле открытых дверей грузовых машин, поставленных вплотную друг к другу. Коренастый мужчина, балансировавший на задней откидной двери грузовика, держал в руках красную эмалированную кастрюлю. Он медленно поворачивал ее, демонстрируя кухонную утварь так, словно она была роскошным и хрупким драгоценным камнем. Его громкий гогот, раздавшийся в ответ на какое-то замечание наблюдателя, вызвал ответную волну смеха. Затем он опустил голову и вытер нос в форме картошки грязным шерстяным рукавом.

— Мне нравится, как он говорит, — громко проговорила Грир, с трудом перекрикивая шум рынка. — А много людей приезжает сюда из Лондона, чтобы торговать?

Эндрю кивнул:

— Толпы. Каждую неделю. У них целые сети таких рынков по всей стране.

— И что сейчас происходит? — спросила Грир. — Аукцион?

Она подняла глаза на профиль Эндрю. Он стоял задрав голову, что подчеркивало резкие линии его подбородка. Его волосы завивались, забранные за уши, а на густых ресницах застыло легкое прикосновение позолоты летних дней.

Эндрю бросил на нее косой взгляд с высоты своего роста, а когда толпа прижала ее к нему, положил ладонь ей на шею.

— Не совсем аукцион. Это скорее некий обряд. Продавец называет дутую цену. Потом толпа совместными усилиями понижает ее до реальной. Около десятка покупателей совершают одинаковые сделки,и каждый уверен, что это его личное достижение. Все довольны.

У него совсем непроизвольно вышло обнять ее за шею. Но когда их взгляды встретились, Грир была уверена в том, что они оба почувствовали притяжение, и не только физическое. Глядя ей в глаза, Эндрю осторожно проводил пальцами по коже у нее на шее, погружал их в густую копну волос. Грир хотелось обвить его талию руками, прильнуть к нему. Но вместо этого она отвернулась и, встав на цыпочки, притворялась, что увлечена распродажей, до тех пор пока Эндрю не убрал руку.

— Лучше нам продвигаться дальше, — сказал он ровным голосом. — Палатки коллекционеров находятся в дальней стороне площадки.

Грир проследовала по проложенной им сквозь толкавшуюся толпу тропинке. Часть ее желала освободиться от всех сомнений, державших ее в плену. Что до Эндрю, блуждавший в нем огонек любовного желания, который никак не хотел гаснуть, побуждал его коснуться ее снова. Но, к счастью, теперь он готов был сдерживать себя. Несмотря на то что отказ Грир был неявным, она не сомневалась: Эндрю верно прочел ее скрытое послание. Не подходи слишком близко.Грир выбивала из колеи ее собственная реакция на этого мужчину. Ей казалось, что она уже давно его знает, и знает хорошо. С ним она чувствовала себя уютно, как с близким другом. Эндрю был нежен и притом мужествен, и эта мужская сила пробуждала ее глубоко запрятанную женственность. Но что беспокоило ее больше всего, она находила его невероятно сексуальным. Эта гамма бурных эмоций, которую он вызывал в ней, угрожала нарушить ее хрупкое спокойствие.

У них под ногами похрустывал гравий. Пикантные запахи смешивались с ароматом кофе и теплых засахаренных пончиков, которые доносились с лотка разносчика еды. И над всем витал резкий запах домашнего скота. Куда бы Грир ни кинула взгляд, везде на штангах висели ворохи одежды. Она улыбалась и вертела головой, когда расторопные продавцы выкладывали перед ней вещи.

— Возьми эту, милочка. Такой зеленый цвет подходит рыжим, — обхаживал ее коренастый мужчина в клетчатой шерстяной кепке.

Эндрю замедлил шаг и, обернувшись, взглянул на улыбавшуюся Грир. Его ответная улыбка отозвалась чем-то непостижимым в ее душе. Они вместе осмотрели предложенный свитер.

— Он будет хорошо на тебе смотреться, — сказал Эндрю. И добавил, обратившись к продавцу: — Мы его берем.

— Яберу, — поправила его Грир голосом не допускающим возражений, когда он уже потянулся к внутреннему карману твидового пиджака, чтобы достать кошелек. Ей, конечно, не стоило бы покупать ненужные вещи, но тем более не стоит принимать подарки от Эндрю.

То, что они встретились еще раз, было ошибкой. Сегодня утром Грир надо было подчиниться первому порыву и сказать хозяйке пансионата, что она не хочет, чтобы ее беспокоили — не важно кто. Но она уверила себя в том, что Эндрю все равно не приедет, одновременно пытаясь оглушить проблески надежды на обратное. Дверной звонок прозвенел ровно в девять утра, и она едва сдержала себя, чтобы, подхватив пальто, не выбежать сломя голову навстречу ему.

Расплачиваясь за свитер, Грир слышала, как Эндрю негромко насвистывает мелодию понравившейся ей песни, которая играла по радио в машине, когда они ехали на рынок. Теперь же мотив действовал Грир на нервы. Она получила сдачу и стала ждать, пока упакуют ее приобретение, что заняло немало времени. И все это время Эндрю насвистывал мелодию. Глупее некуда. Он вовсе не хочет находиться здесь, да и она не может сосредоточиться на товарах, находясь с ним рядом.

— Эндрю... — начала Грир.

— Я знаю, — прервал ее Эндрю, пряча сверток под мышку. — Тебе очень жаль. И я еще раз повторяю, прекрати извиняться. Мы ведь едва знакомы, да и если бы мы полжизни дружили, все равно ты слишком независимая, чтобы принять от меня подарок. Я прав? — спросил он, награждая ее победной улыбкой.

Уж лучше бы ты так не улыбался.

— Да. Хотя я не смогла бы выразиться так хорошо. Не важно, я хотела сказать тебе еще кое-что. — Она помедлила.

— Валяй. — Он пригнулся, избегая столкновения с пустой вешалкой, и зашагал дальше.

Грир поравнялась с ним.

— Было очень мило с твоей стороны привезти меня сюда. Я ценю твою доброту. Но тебе, должно быть, уже до смерти надоело здесь, к тому же ты сам понимаешь, что смущаешь меня. — Сжав губы, она устремила вперед сосредоточенно-сердитый взгляд.