Грир резко отстранилась и опять села в кресло.

— Все так говорят. Но кто это решает, Эндрю? Кто решает, что стоит ворошить, а что нет? Ты?

Нахмурившись, он попытался взять ее за руку.

— Нет. — Грир выпрямилась. — Твоя собственная жизнь тоже идет кувырком.

— Тут тебе не о чем беспокоиться, — сказал Эндрю.

— Разве? Думаешь, я не переживаю из-за всего, что с тобой происходит? Меня дико волнует то, что тебя расплющат на этом идиотском слушании. Ты так любишь свою работу; а если все поверят в то, что Уинстон Кувер прав, а ты ошибаешься, и он вывалит всю эту ложь, в которую только рада уверовать кучка его приятелей, — говорила она, и ее дыхание сбивалось. — Тогда они отберут у тебя возможность заниматься любимым делом, а ты этого не вынесешь.

— Ты просишь меня не доводить дело до конца? — Его голос был так же спокоен, как и взгляд золотистых глаз.

Грир устало склонила голову набок.

— Конечно же нет, — медленно проговорила она. — Все, чего я хочу, — это быть уверенной в том, что, когда ты выйдешь на ринг, исход битвы не будет предрешен. — Она ощутила, как ее окутывает паника. — Эндрю, — сказала она, наклонившись к нему. — Все ведь будет хорошо? У тебя достаточно доказательств, чтобы обосновать обвинение? И есть ли шанс у Кувера уничтожить твою репутацию?

Несколько мучительных мгновений Эндрю хранил молчание. Затем опустился в кресло напротив и оперся подбородком на кисти рук.

— Все будет хорошо, — устало проговорил он. — Я сам — лучшее доказательство и своей репутации, и всего дела. И на каждом шагу я буду думать о рыжеволосой женщине, которая... которая болеет за меня. — Эндрю потянулся к ней и взял ее за руки. — Я не могу сказать, что тебе делать с матерью, так же как и ты не можешь решить за меня мои проблемы, — продолжил он. — Но мне кажется, что тебе следует дать себе время подумать, а потом следовать интуиции. Расти, похоже, милый парень. Я рад, что вы встретились, даже если вы больше не увидитесь, — но все равно он не может принимать решения за тебя. Это ведь звучит разумно?

— У тебя все звучит разумно, — сказала Грир, криво усмехнувшись.

— Отлично. А теперь осталось хорошенько поразмыслить над этим. После того как в ту ночь уехал от тебя, я много думал о нас. — Он встал и принялся шагать по комнате. — На обратном пути из Салисбери я заехал на паромный причал в Уэймуте и купил два билета до Гернси и обратно.

Грир потерла переносицу.

— Это один из Нормандских островов? — спросила она.

— Верно. В четырех или пяти часах езды отсюда.

— Что ты пытаешься мне сказать?

— Грир. Мы со всех сторон окружены проблемами, которые нас отвлекают. Но они все ничто по сравнению с одной, и мы оба знаем какой. Мы нужны друг другу не только в качестве сострадательных друзей. Это желание, сексуальное желание, ведь не проходит ни на секунду, когда мы вместе. И когда не вместе. Ты, конечно, не отдаешь себе отчета в том, что тебе не хватает секса, но истерика, которую ты устроила на пляже, доказывает, что не только у меня от всего этого едет крыша.

Отвернувшись, Грир принялась разглядывать золу в камине.

— Я не устраивала истерику, — ответила она.

— Это уже не имеет значения. — Он поднялся с пола и теперь возвышался над ней. — Паром, на который я купил билеты, отправится во вторник после обеда. Поехали со мной в Гернси, Грир. Там очень красиво — и уединенно. Нам нужно побыть только вдвоем, полностью забыв о том, что отвлекает нас от...

— От подлавливания меня на попытках устроить истерику, — выпалила Грир, заливаясь краской. И мгновенно ощутила знакомый прилив желания. Она знала, что Эндрю прав.

Его пальцы коснулись ее щеки.

— Я скорее имел в виду — от того, чтобы любить друг друга, — ласково произнес он.

— Я и так люблю тебя, Эндрю, — прошептала Грир и закрыла глаза.

Она почувствовала, что Эндрю пошевелился. Его рука скользнула по ее шее, но она отстранилась.

— Грир. Дорогая, — проговорил он, очевидно с трудом сохраняя спокойствие. — Я не понимаю тебя. Что тебя сдерживает? Ведь это уже не Колин, верно? — спросил он так, словно сам боялся ответа.

— Черт возьми, да нет же, — только и ответила Грир. Прямо сейчас она обязана рассказать Эндрю... рассказать все, и позволить ему самому разобраться в своих чувствах. — Эндрю...

— Да. — Он поцеловал ее в висок.

— Я поеду с тобой во вторник.

— Если бы не холод, можно было бы притвориться, что сейчас летний вечер, — проговорил Эндрю с улыбкой. Он сидел на дощатой скамейке на верхней палубе парома, закинув локти за спинку и прищурив глаза.

Грир щурилась на пунцово-красную линию горизонта, вдоль которой клубились, вытягиваясь в линии, перисто-кучевые облачка.

— У такой формы есть свое название?

— М-м-м, — проговорил Эндрю, рассматривая облака. — Я слышал, в этих краях их называют скумбриями. В честь рыбы. Не знаю почему. Не моя область. Нам бы лучше забрать багаж.

— Не может быть, что мы уже добрались.

Он кивнул через плечо:

— Это Гернси. Скоро зайдем в порт Сент-Питер.

Обернувшись, Грир увидела берег и гавань с прибрежной линией, усеянной разнообразными постройками. Желудок у нее словно перевернулся. Порт Сент-Питер и отель, где они с Эндрю остановятся. Впервые после того вечера в Рингстэде они увиделись, только когда Эндрю заехал за Грир, чтобы довезти ее до парома. Время перед поездкой они договорились провести раздельно, чтобы все взвесить и закончить дела. Так что эти два дня Грир бродила по городу неприкаянная, тщетно ища вдохновения и новых идей для «Бритмании» и думая только об Эндрю — или, когда не получалось избегать этих мыслей, о Руби Тиммонс Хоукер.

— Я бы не удивился, если бы хозяйка пансионата сказала, что тебя нет, когда я приехал сегодня вечером, — вдруг признался Эндрю.

Грир обернулась к нему:

— Если бы я передумала, то позвонила бы тебе. К тому же номер в отеле, как ты помнишь, заказала я. И не смогла бы бросить тебя одного без комнаты для ночлега.

— Ты думаешь, я поехал бы без тебя? — Встав со скамейки, он потянул ее за собой. — Где мы остановимся? Я до сих пор не понимаю, почему ты так настаивала на том, что поиск жилья — твоя стезя.

Она в смущении сглотнула.

— Ты меня уже раз пятьдесят спрашивал об этом. И, как я уже неоднократно повторяла, это сюрприз. — Для меня, вероятно, тоже.Это была не лучшая идея — выбрать из списка туристического агентства самый дешевый вариант. Но ни в коем случае нельзя позволить Эндрю оплатить более половины счета, а если он будет составлен на имя Грир, то ей будет гораздо проще подсчитать, сколько она потратила. — У меня получается находить настоящие, скрытые для глаз рядового туриста жемчужины в области гостиничного бизнеса, — увильнула она. — Вот почему мне так хотелось сделать это самой.

Лицо Эндрю выдавало овладевшее им сомнение.

— Такие, как «Белль Виста»? — донимал он ее.

— Мне там нравится.

— Ах да, конечно, — проговорил Эндрю, и в его глазах засветились искорки смеха. — Ты мне уже говорила — должно быть, с возрастом становлюсь забывчив. Я оставлю тебя в очереди на выход и заберу наши вещи.

Очевидно, далеко не все пассажиры были туристами. Бизнесменов, одетых в соответствии с дресс-кодом самого обычного офиса, было не отличить от американских; семьи, не проявлявшие никакого интереса к окружающей обстановке, судя по всему, возвращались домой. И только иногда слышалась иностранная речь, создававшая туристическую атмосферу. Грир различила немецкий и английский с сильным французским акцентом, а также какой-то язык, напоминавший вариант французского, — возможно, один из местных говоров нормандского острова, о котором упоминалось в путеводителе. Острова не являлись частью Англии — когда-то они провозгласили себя Герцогством Нормандия.