— Ты его убил.

Орион смотрит на меня и улыбается, явно довольный собой.

— Всегда пожалуйста.

Часть меня думает, что это здорово, что Старейшина умер. Он был тираном, диктатором. Злодеем. И никого на корабле, даже меня, не считал за человека.

Но я жил с ним бок о бок три года — фактически это он меня воспитывал, и я всегда думал, что когда-нибудь стану таким, как он.

А теперь он — просто измазанный в желе труп.

Я хочу спросить почему, но я и так это знаю.

Глаза против воли наполняются кипящими слезами. Для меня он был почти что отцом.

Поставив ведро на пол, Орион идет в мою сторону и протягивает ладонь. Я бездумно пожимаю ее — мне все никак не отвести глаз от недвижного тела Старейшины.

— Я знал, что ты будешь на моей стороне! — говорит Орион, с энтузиазмом тряся мою руку. — Я не был уверен… слишком долго ты был под каблуком у Старейшины, да и на отключения среагировал не так, как я думал… но я чувствовал, что в итоге ты будешь на моей стороне.

— На твоей стороне? — перевожу туманный взгляд со Старейшины на Ориона — он, как… эээ… старший Старший, формально теперь стал Старейшиной корабля.

— Когда я начал заикаться о том, что мне не нравятся наши порядки, Старейшина отослал меня к Доку. Приказал отвести на четвертый этаж. Так ведь, Док?

Док молча кивает. Глаза у него совершенно круглые от изумления, а может, от ужаса — точно не знаю.

— Док был мне другом, правда, Док?

На этот раз Док не кивает — только переводит взгляд на тело Старейшины.

— Я думал, фидус… — шепчет он. Я отворачиваюсь от Дока. Всегда-то он думал, что все можно исправить, стоит только прописать побольше лекарств. Ему даже в голову не приходило, что человек может оказаться сильнее таблеток.

— Нельзя было, чтобы Старейшина меня нашел, так что первым делом… — Орион поднимает руку к тому месту, где должен быть вай-ком, и показывает, как впивается в кожу ногтями. Когда он разжимает руку, я замечаю на большом пальце змеящийся шрам. — Это был ужас. Ничего страшнее в жизни не делал — собственными руками выковыривать эту штуку из своей плоти. Ощущение было такое, словно я себе душу выцарапываю.

Наступает молчание, которое нарушает лишь стук падающих на пол капель фидуса.

— Док видел, что мой вай-ком исчез, а Старейшина почти никогда не спускается к фермерам… спрятаться от них было нетрудно. С прежним регистратором случилось… несчастье, и я начал новую жизнь.

— Но почему было не сказать? — спрашивает Эми, глядя на Дока.

— Не знаю, — виновато шепчет Док телу Старейшины. — Я думал… надеялся, что… самоубийство, — поднимает глаза на Ориона. — Я думал… той ночью, в Регистратеке. Что это был ты, — он медлит. — Но ведь семнадцать лет прошло…

— Ты бы нашел меня, если бы заглянул в соседнее здание. Знаешь, я ведь весь первый год прятался, спал в стенах, за трубами, под проводами. А потом осознал, что вы со Старейшиной даже не ищете. Надо было просто придумать новое имя и найти, где жить, и идиоты, которых вы понаделали, приняли меня без единого вопроса. Но, — продолжает он, поворачиваясь к Старшему, — мне не было покоя. Из-за того, что делал Старейшина. На этом корабле все неправильно. — Он впивается взглядом в мои глаза. — Фидус — это еще цветочки. О двигателе ты знаешь?

Киваю.

— Хорошо, — говорит Орион. — И конечно, о миссии тоже?

— О миссии? — повторяю я.

— О настоящем назначении корабля.

— В каком смысле? — спрашивает Эми. Подойдя ко мне, она берет меня за руку, переплетая пальцы, вливая в меня силы, как сделал я, когда она плакала.

— Ты никогда не спрашивал себя, зачем мы здесь? — обращается ко мне Орион, игнорируя Эми.

— Чтобы управлять кораблем.

— Корабль — на автопилоте. Он доберется до Центавра-Земли и без нас.

— Значит…

— Нет, — не давая мне даже начать, обрывает Орион. — Все, что тебе говорил Старейшина, — ложь. Из-за моего предательства он многое от тебя скрывал. Нет, есть только одна причина, почему мы здесь, и она находится прямо за дверью, — он указывает рукой в сторону криокамер, туда, где лежат родители Эми.

— В каком смысле? — повторяет она настойчивее.

— Ты хотя бы знаешь, зачем нужны замороженные?

— Это специалисты по терраформированию, биосферным исследованиям и обороне.

Орион усмехается.

— Это специалисты по отбиранию у нас планеты.

— Чепуха, — говорю я, крепче сжимая руку Эми.

— Колонисты — они, а не мы. Так решено с самого начала. Когда мы, наконец, приземлимся, они нас используют как рабов при терраформировании или — если наткнемся на враждебных инопланетян — как солдат. Либо заставят работать, либо убьют. Наших прапрапракаких-то там, в общем, предков запихнули на этот корабль плодить рабов и пушечное мясо. Вот и все.

Эми открывает рот от изумления.

— Значит, поэтому ты убиваешь военных. Думаешь, после приземления они заставят жителей корабля драться.

— Я не думаю, я знаю! — рычит Орион, и в это мгновение я вижу в нем Старейшину. — А если драться будет не с кем, они свой опыт используют на то, чтобы сделать из нас рабов. Идеальный план: пока они спят, корабль выращивает людей на расход!

— Но почему я? — в отчаянье шепчет Эми. — Ты же не мог перепутать меня с папой, когда отключал? Почему не убрал обратно, пока я не растаяла? Зачем дал мне проснуться?

Лицо Ориона медленно искривляется в злорадной улыбке. Он пронзает меня взглядом, и я стискиваю кулаки. По-прежнему глядя на меня, Орион поднимает бровь.

— У меня есть свои секреты. — И он бросает взгляд на Эми.

— Мой папа — не рабовладелец, — говорит Эми. — И если там будут «враждебные инопланетяне», он не будет никого заставлять драться.

Орион пожимает плечами.

— Откуда ты знаешь? В любом случае, — добавляет он, не давая Эми возразить, — лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

— Убить моего отца для тебя значит — перестраховаться?!

Орион бросает взгляд на тело Старейшины у нее за спиной. Определенно, к убийствам он относится довольно легко.

— Если что-то не нравится… — он идет через комнату к одному из вертикальных криоцилиндров, открывает дверь и широким жестом указывает внутрь. — На здоровье, замораживайся. Проспишь до приземления, а там посмотришь, каков твой отец на самом деле. Конечно, — задумчиво добавляет он, — если мы со Старшим позволим твоему отцу дожить до приземления.

— Ты ничуть не лучше его! — шипит Эми, указывая на безжизненное тело Старейшины.

— А знаешь, что тебя добьет? — спрашивает Орион. — То, что Старший практически согласен с тем, что я говорю.

— Неправда… — начинаю я, замечая обвинение в волшебных глазах Эми.

— И то, что это Старший подал мне идею их отключить.

Эми закрывает рот рукой. Глаза ее наполняются отвращением, отвращением ко мне.

— Не верь ему, — прошу я.

— Нет, правда, так и было. Ты ведь понимаешь, да, Старший? — усмехается Орион. Неужели он знает? Я заглядываю в его лицо и вижу себя. У нас одинаковая ДНК, но мы — не один человек. Хоть, может быть, в наш общий генетический код и вплетены общие эмоции и сомнения.

— Может, скажешь ей? — продолжает Орион. — Или лучше я?

— Что? — спрашивает Эми.

Сжав кулаки, я иду через комнату туда, где рядом с криоустановкой стоит Орион.

— Она ничего, — шепчет он так тихо, что Док и Эми едва ли слышат. — Очень даже ничего. Ты поэтому это сделал?

— Заткнись, — рычу я.

— Не давай ей встать у нас на пути.

Знаю, есть тысяча разумных причин это сделать. Орион такой же сумасшедший, как Старейшина, и методы у него такие же ужасные, даже хуже. Мне ни за что не отговорить его от убийства замороженных, и он заслуживает наказания за то, что уже совершил.

Но не поэтому я толкаю Ориона в криоцилиндр и запираю там.

— Открой! — кричит Орион.

Поворачиваю тумблер. Криораствор из бака над цилиндром обрушивается вниз, окатывая Ориона с головы до ног голубыми искрами.

— Черт! — отплевывается тот, с ужасом цепляясь за дверь. Эми встает рядом со мной и смотрит на Ориона через небольшое окошко. Когда он видит ее, глаза его злобно сверкают. Он открывает рот, чтобы что-то крикнуть ей.