— Просто мне кажется, что слишком многое в моей жизни выбрали за меня, особенно за последние три года.

Ячаг спокойно сидел и смотрел, как она сжимает руки, пытаясь подобрать правильные слова.

— Ты сомневаешься в себе? Сомневаешься в своем величии?

— Во мне нет ничего великого. Да, я сомневаюсь в себе. Иногда сомневаюсь, могу ли вообще распоряжаться своими действиями. От меня ли зависит, возвращаться мне домой или нет? Ведь все в конечном счете сводится именно к этому. Даже если я решу не возвращаться, нечто, неподвластное моей воле, вторгнется и вынудит меня.

— Не бывает принуждения. Ты сама откроешь дверь домой, осознаешь ты это или нет. Майта, если ты останешься здесь, это не поможет тебе избавиться от ноши.

Ячаг был прав. Она это знала, и знала уже довольно давно. Ради этого она родилась, ради этого жила. Она знала, что враги Бога, враги Виракоча, виноваты в скандале с «костью творения», они заманили ее в ловушку, чтобы опозорить. Но лучше была бы она виновата сама. Может, отчасти так и есть. Слишком уж легко она вознеслась на такую высоту, с которой можно упасть. И ей испортили репутацию, чтобы она не могла вывести их на чистую воду. А чтобы запугать ее, они могут посеять хаос, ужас, опасность, а в случае с Ником, Полом и Эдельманом — смерть.

Коттен загнала вглубь подступивший страх. Та жизнь, что рисовалась впереди, явно ей не по силам.

— Я не могу, — произнесла она решительно и четко. — Я бы хотела быть отважной, мужественной и… Но на самом деле я всего лишь зазнавшаяся журналистка. Я не готова к подвигам. Я не смогу. Неужели ты не понимаешь: мир не может мне верить. Бог не должен мне верить.

Лестер Риппл резал банан кружочками. Сначала — очень быстро — три кружочка, пауза, потом — еще три. Раз. Два. Три. Бледно-желтые кружки падали на куски хлеба, намазанные густым слоем арахисового масла «Питер Пэн». Лестер оставил маленький, с черными точками, кончик банана в кожуре и выкинул ее в мусорное ведро.

Он собрал ужин — сэндвич, кошерные маринованные огурцы с укропом и стакан кефира, который так трудно найти в наши дни, — и направился к дивану и телевизору. Радио уже было настроено на национальный канал, и там шли «Беседы о науке по пятницам» — лучше не бывает.

Лестер поправил очки. Липкий кончик скотча, которым была обмотана дужка, отошел и приклеился к волоску брови. Лестер скривился, выдергивая волосок, и крепко пристроил очки на переносице.

Рядом на диване валялся тест «Оцените степень своего занудства» — его Лестер нашел в Интернете. Пока что на все вопросы — ну или почти на все — он давал положительные ответы.

Он уже ответил на 99 вопросов такого рода, пока наконец не прочел последний. И этот вопрос обесценил для него все исследование. Точнее, он не просто заставил Лестера разочароваться в тесте — он привел его в ярость, потому что демонстрировал глубокое пренебрежение широкой публики к интеллектуалам.

Ну разве это не подтверждение его выводов о современном обществе? Обществе, где миллионы и слава достаются спортсменам и шоуменам. А этим мозги вовсе ни к чему. И кто виноват? Рядовой обыватель! Именно он решает, кто или что ценно в этом мире. Да, человечество деградирует.

Значит, так тому и быть, решил Лестер.

Он откусил от бутерброда и сосредоточился на «Беседах о науке». Слушал он внимательно. Разговор шел о будущем компьютерной техники. Интервью брали у человека по имени доктор Бенджамин Файджел.

Лестер запил кефиром бутерброд, запоминая радиобеседу. Файджел что-то упустил. Что-то очень важное. Лестер понял, что ему надо позвонить в студию.

Он прожевал следующий кусок — раз-два-три, — вытер руки о рубашку от следов арахисового масла и банана, встал и отправился на кухню, где на стенке висел телефон.

Набрал номер «Бесед о науке по пятницам» — номер был записан в блокноте на столике. Он не мог допустить, чтобы в передаче не упомянули, что он уже продемонстрировал функции квантового бита в кремниевой схеме с помощью стандартных технологий производства. Он доказал, что такое возможно. Суть в том, чтобы совершить большое количество операций в пределах периода когерентности квантовых битов, чтобы управлять их соединением…

— Да, это Лестер Риппл, — сказал он, когда ему ответил оператор. — Я должен поговорить с вашим гостем.

Коттен не могла уснуть. Ей не давали покоя воспоминания о жидком свете, хотелось пережить это ощущение снова. Может, если она будет упражняться, то обретет душевный мир, как обещал Ячаг. Ячаг, разумеется, опирался на собственный опыт, но на несколько коротких мгновений жидкий свет дал внутреннее успокоение и ей. Она не до конца поняла его слова о том, что сама будет творить свой мир. Наверное, это такая медитация, наподобие тех, что практикуют в движении «Нью-эйдж», но она никогда с таким не сталкивалась. Быть может, ее очаровали Анды, таинственная культура инков, удаленность от цивилизации и, конечно же, Ячаг. Хотелось самой попробовать еще раз, проверить, удастся ли вновь обрести гармоничное единство с Пачамамой. Она хотела снова погрузиться в безмятежность, еще глубже и пробыть там дольше.

Коттен села на кушетке. Рассвет — самое подходящее время суток.

Деревня спала. Доносился лишь слабый запах дыма от очага, где дрова давно превратились в уголья. Вдалеке тявкнула собака. Коттен легко могла ускользнуть к гуаке и к рассвету оказаться там.

Чтобы не замерзнуть, Коттен надела индейское пончо, которое дали ей деревенские женщины. Выходя из хижины, она посмотрела на полную луну. Луна светила ярко. Нужно всего лишь не сходить с тропинки. На секунду она задумалась: не дождаться ли рассвета, чтобы пойти вместе с Ячагом? Нет-нет. Нужно проверить, сможет ли она добиться того же сама. Ее тянуло туда — почти неудержимо.

Тихо пробираясь к центру деревни, Коттен пыталась найти ту дорожку, что показал Ячаг. Небо на востоке из угольного стало пепельным: до рассвета оставалось не больше часа. На горизонте уже проступали очертания гор.

Коттен твердо решила: когда взойдет солнце и озарит силуэты великих андских пиков, она уже будет сидеть на камне, готовая отправиться в чудесный мир жидкого света. Она хотела быть там, когда мир ощутит тепло нового дня.

Найти дорогу оказалось легче, чем казалось, и все-таки она двигалась осторожно, понимая, что если упадет, то ее обнаружат лишь много часов спустя. Она и так слишком долго приходила в себя после последнего падения и не хотелось снова проходить через все это.

Наконец она дошла до гуаки, постояла там, где горная порода выходила на поверхность земли, и быстро забралась на самый верх по высеченным в скале ступенькам.

Сияние на востоке становилось ярче. Она сделала глубокий вдох. Свежий утренний воздух взбодрил ее, наполнил душу силой и радостью.

Коттен прокрутила в уме последовательность действий, которым обучил ее Ячаг. Она снова представила, что плавает в бассейне из жидкого света. Этот свет был таким ярким, что затмевал разгорающуюся зарю. Коттен почувствовала, как жидкий свет заполняет ее и, кружась, проникает в глубины ее существа, очищает ее, и в ней не остается ничего, кроме чистой эссенции света.

Тело заполнилось жидким светом. Вскоре до ушей донеслись звуки реки и леса, шуршащих в траве животных, шепот ветра, далекая перекличка птиц…